Грязь

синдром патологического опьянения.
- Это тебе за Бояна, тварь! Все знают, это ты его убил, поганец!
- Бей его, Кирюха! Отыграйся за свои страдания! За пацанов!
- Это тебе за Влада! За Царя! За меня! На, держи, это за всё, что уже никогда не совершишь!
- Слушайте, господа инквизиторы, я уже затрахался поднимать его с полу! – не выдержал Антон, - Ваши необычайное рвение к работе, лошадиная прыть и инициативность вполне понятны и даже похвальны, но всё же я вам не Жаботинский Леонид Иванович! Сами его тогда и поднимайте! Или держите уже кто-нибудь сзади эту тушу, чтобы он не падал всё время на пол. К тому же, здесь ужасно скользко – весь пол за́лит кровью. Так можно поскользнуться и шишки набить!
- Мы уже набили! Много шишек! – кричали пьяные истязатели, - Но, увы, пока всё напрасно!
- Ой! – опомнившись, крякнул Влад, - Кажется наш клиент, ик, ик… того, уже соз… созрел для серьёзного разговора!
- Да какой там созрел?! Он уже давно перезрел! – щурясь, всматривался Роман в окровавленное месиво Солохиного лица, - Да его теперь точно тётка родная не признает!
- Так, а ну-ка быстро успокоились! – прикрикнул на них Антон, - Вы что, не видите, он же уже без сознания, идиоты!
- Кирюха, тащи свою фирменную сковородку – надо снова клиента в чувство привести!
- Отставить сковороду, чёрт возьми! – снова закричал Антон, держась изо всех сил, чтобы не казаться пьяным, - Облить его холодной водой, мать вашу в помёт! И вот, кефир – пейте кефир! Я его специально, на всякий случай захватил. Объявляется десятиминутный тайм-аут!
Уничтожив стратегические запасы кефира, команда молча расселась на табуретки вокруг Солохина. В коридоре воцарилась тревожная тишина.
- Ему тоже… кефиру? – спросил кто-то в полной тишине, но вопрос остался без ответа.
- А может он того – помре́? – спустя ещё минуту, сделал предположение чей-то неуверенный голос.
- Да нет, дышит вроде.
- Так, посидите пажалста хотя бы пять минут молча, а то башка уже гудит от вас!
Солохин зашевелился и мучительно застонал. Он поднял голову, с безразличием глядя в глаза своим палачам.
- Начинаем следующий этап нашей индивидуальной беседы, - постучал костяшками пальцев по табуретке Антон, - Э, господин Солохин, я настоятельно рекомендую вам быстро и правдиво отвечать на поставленные следствием вопросы. Это в ваших же интересах.
- Да пошёл ты на хер, сявка Ивановская! Трындец вам пришёл, ментовские уроды.
– Ой, как не хорошо вы говорите, господин Солохин, - покачал головой Роман, - И самое главное – не правильно!

- На случай вашего упрямства мы припасли для вас следующий убедительный аргумент, - Антон достал из сумки небольшой топорик для мясных отбивных и сразу же тупой стороной нанёс Солохе два коротких удара в голову, - Спрашиваю прямо, и не юля́ – где обрез Влада?
Следующими ударами обрабатывались различные части тела – от ног и рук до пересчитывания рёбер.
«Если что-то пойдёт не так, тогда сбацаем в «хорошего и плохого парня». Подыграй мне»! – снова вспомнил Кирилл план «бэ», разработанный Антоном. Он подал условный знак Кириллу. Однако от вида крови Козырева уже давно мутило, и пользы от него в этом смысле не было уже никакой.
- Стоп, стоп! – в отчаянии закричал он, невольно осуществляя задумку Руберовского, - Мы что, садисты что ли какие?! Хватит, не могу больше на это смотреть! Давайте лучше его убьём, чтоб не мучился!
«Тоже мне, сыграл хорошего парня, нечего сказать! – подумал Антон, - Ну ты даёшь! Хотя ладно, так тоже сойдёт»!
- Это не наш метод! – попытался Роман примерить на себя роль «хорошего парня», помогая Кириллу.
- Где гуманизм? – поймав за хвост заданное направление, подхватил Влад волну цинизма и глумления над моралью.
Солохина мелко затрясло, слёзы градом посыпались из его глаз. Солёная вода, перемешиваясь с кровью, попадала в ссадины, усиливая и без того адскую боль. Поняв, что это конец, он впал в крайнее отчаяние. Спасение было ждать неоткуда.
- Не надо, не убивайте! – тонким голосом запричитал он, - В сарае, в сарае он, в сарае, в верхнем шкафу! Ключ на гвозде, вот он – висит! Не убивайте, клянусь, что я всё забуду, всё забуду-у!
Кирилл и Влад, схватив ключ, опрометью бросились к выходу. Через пятнадцать минут парни, кряхтя, затащили в дом два небольших ящика. На одном из них лежал одинокий чёрный пакет.
- Ты что, на войну собрался? – Удивлённо спросил Антон, - Что там внутри?
- В одном – дробь, в другом – картечь и охотничьи пули, - свесив голову, отвечал Солохин.
Влад, окончив с восхищением разглядывать свой долгожданный раритет, передал его дальше – Кириллу. Зарядив обрез патроном с дробью, тот направил его в голову врага. Солохин выкатил красные от напряжения глаза на Козырева. В его взгляде угадывался сильнейший страх и полное непонимание происходящего.
- Вы, вы… кто? – спросил пленный, пытаясь симулировать безумие.
- Мы – божья кара, ниспосланная тебе небом!
- Пока вы ходили в сарай, он тут по полной дурака включал, - спокойно пояснил Роман, - Говорит, не знаю где награбленное, и всё тут. Де-скать, не грабили они никакой ювелирный, и вообще он не знает, кто мы и о чём речь ведём. Мы здесь всё вроде обшарили, и вправду – нигде ни чего нет. Может, деньги тоже в сарае?
- Да нет там денег, мы всё проверили, - эхом отозвался Влад, - Спрятать больше негде.
- Послушай, дружище, не убивай меня, я тебя уважаю, на самом деле… - быстро и хрипло затрещал Солохин, понимая, как мало у него осталось времени для хода́тайства о помиловании. Его дребезжащий надтреснутый голос напомнил Кириллу испорченный радиоприёмник, и он с удивлением раскрыл рот.
- Я тебе не друг, я – твоя смерть! Посмотри же в глаза своей смерти! Трепещи, выродок – это последнее, что ты видишь! – не опуская обрез и глядя в глаза своей жертве, зло прокричал Кирилл.
- Ты… ты пришёл с миром… в мой дом.
- Я тебя обманул.
- Стреляй, - твёрдо сказал Антон, - Я сказал – стреляй прямо в его чёртову голову!
Он не смог этого сделать. В последний миг рука Кирилла дёрнулась вверх, очертив небольшой полукруг. Выстрел был подобен треску сухого ломающегося дерева. Звуки на мгновение замерли, в его ушах неприятно зазвенело далёким колокольным звоном. Козырев, скривив рот на бок, свободной рукой с усилием прочистил ушную раковину. Он бросил тяжёлый взгляд на место входа заряда. Дробь выбила кусок штукатурки, войдя глубоко в стену. Две дробинки, срикошетив от трубы отопления, пробили ухо Солохину, отчего тот,  думая, что ему снесло череп, издавая предсмертный вопль, снова громко завопил.
- Закрой свой рот, ты всех соседей переполошишь! – прошипел Антон ему в ухо, - Верно говорят, делаешь — не бойся, боишься — не делай. Опусти обрез, Кир. Говори, бестолочь кучерявая – где спрятал золото партии?! – переключился он на Солохина, - Покайся, как на духу – не то следующий выстрел будет тебе прямо в глаз. Пара десятков круглых железок разорвут твою нежную роговицу и войдут в мозг, (если он у тебя, конечно, имеется) аки стая маленьких злобных… ну, этих, как их? А, не важно! Ну, так как, говорить будешь?
«Если обрез он с готовностью отдал, - зло подумал Руберовский, то с золотишком, видимо решил немного повременить, откладывая неизбежное! И на что надеется, кретин»!
Антон, побагровев, надул щёки и решил подойти к проблеме другим, более спокойным и философским способом.
- Драгоценные вещи заставляют человека совершать преступления, - монотонной медитационной музыкой зазвучали из его уст слова пророка: - Поэтому мудрый стремится к тому, чтобы сделать жизнь сытой, а не к тому, чтобы иметь красивые вещи, - раздавалось и раздавалось гудение на одной ключевой ноте, похожее на горловое пение древних восточных горцев, - Поэтому мудрый отказывается от последнего и ограничивается первым…
- Ты что, думаешь, тебе поможет этот бред? – засомневался Роман.
- Чем чёрт не шутит. Это же отрывок из трактата Лао Дзы – «Дао дэ Дзын»! И да поможет нам светлый гений!
- Да, но этот гений придумывал «Дао» не для выколачивания драгоценных металлов из разбойников!
Он молча проследил за обезумевшим от ужаса взглядом Солохи и обернулся, внимательно всматриваясь в смежную с коридором комнату.
- А это ещё что за ящик? – раздражённо спросил Влад.
Антон пожал плечами.
- Полагаю, вопрос риторический?
- Вообще, это похоже, э-э, на небольшой домашний сейф, - сказал Влад.
- Вы как комнату обыскивали – с закрытыми глазами?
- Ну, знаешь, в суматохе и по запарке ещё и ни такое бывает…
- Где ключи от хранилища, бездельник? – продолжил допрос Руберовский, дав обвиняемому крепкую затрещину, - С такими физическими параметрами, как у вас, сударь, Родину надо защищать от внешних посягательств, а не сидеть здесь примотанным проволокой к стулу. А то они взяли моду от армии отмолачивать, засранцы! Кто, я тебя спрашиваю, страну защищать будет, негодяй? Если все разом начнут больными прикидываться?!
- Вот тут на связке ещё какой-то ключ болтается. Надо проверить, возможно, это он, - просиял вдруг Роман…

- Ну, круто! – удовлетворённо скрипел Антон, рассматривая стеклянную банку, туго набитую драгоценными украшениями и Российскими купюрами, - Почти сто тысяч денег и ларец с сокровищами Хромого Эда… Гм, неплохой уловчик. Потрачено довольно мало, - приговаривал он, быстро пересчитывая деньги, - Думали сохранить деньги в чулке до прихода новых, более светлых времён? Зачётно! А как же возможный дефолт? И не боятся же люди хранить отнятое у честных евреев прямо в доме грязи и зла. Мда-а, рискованно, рискованно, неуважаемый господин Солохин!
- Часть Царёвой доли тоже плавает где-то на дне банки, - сказал Влад в дополнение к сказанному.
- Это очевидно. Без сомнения. Судя по найденной нами сумме, это так, коллега. Но, как говорится – была Царёва, стала наша!
Странная тишина вновь повисла под потолком.
- Ну и кто его будет мочить? –  отдалось громкое, ожидаемое, но такое не желанное эхо.
Из коридора снова послышались глухие стоны.
- Попробуй ты, я лично не против, - протянул обрез Влад.
- Так, так, так, - застрочил Антон, - Кирилл не может, Влад на больничном, я – вообще убеждённый пацифист. Может, Роме доверим это дело?
- Точняк, Ромка, ты ж был на войне! – глупо улыбнулся Влад.
- Да вы что, совсем офанарели? Нет, я на такое не подписывался! А войну не тронь, я тебе не клоун! И вообще, я даже не знал, что вы его бить собираетесь. О чём разговор был?
- Опять – двадцать пять! Ну, сымпровизировали мальца, что с того? - оправдывался Антон, - Похоже, вы, ребята и вправду все скоропостижно протрезвели. Эх, всё приходится самому делать! Ладно, давай обрез и включи музыку погромче.
- О фатальных датах и цифрах, - раздался хриплый голос в динамике.

Кто кончил жизнь трагически,
Тот истинный поэт,
А если в точный срок, так – в полной мере:
На цифре «двадцать шесть» – один шагнул под пистолет,
Другой же в петлю слазил в Англетере…
А в тридцать три Христу, он был поэт, он говорил,
Да не убий, убьёшь – везде найду мол,
Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и не о чём не думал…

Увидев возле своего лица дуло обреза, Солохин снова лишился чувств.
- Похоже у нашего пациента сердечный приступ. Аритмия, - поставил липовый диагноз горе-врач, - Придётся бежать к машине за нашатырём.
- Мы что, приведём его в чувство, для того чтобы убить?!
-