Потрудился над рукописью и почти в полночь, удостоверяясь повторно, глядя на чистое звёздное небо, что изменений в погоде ждать напрасно, лёг спать.
Спал ли я в тот момент или дремал, но шаги в рекреации впечатались в голову, как острые шпильки каблучков модницы в асфальт, причинив невыразимую боль. Резко, с тревожно колотящимся сердцем, сажусь на диване и устремляю взгляд на потолок, обратившись в слух.
Шаги были явственны, послышаться никак не могли. Издаваемые грузным телом, они резонировали мембрану потолка. Скосил глаз в окно и с облегчением вздохнул: небо затянуто серой пеленой туч, на стекле видны редкие длинные тонкие росчерки дождя. Ну вот, язвительно радуюсь, сейчас прольётся чья-то кровь… то бишь, найду подтверждение гипотезе. Замечу отдельно, рефлексиями по этому поводу не страдал, но терзался здоровым интересом.
Тот, кто находился наверху, ходил по кругу центра рекреации. Поначалу в полном молчании. Потом, я, напрягши слух, услышал невнятную речь.
Стараясь не скрипеть пружинами, медленно поднимаюсь с дивана, хватаю кочергу, фонарь и быстро, без страха, волков бояться в лес не ходить, выхожу в коридор. Живо передвигаюсь в темноте, фонарь не включаю, хочу использовать как фактор внезапности. Поднимаюсь на полпролёта. Что-то, стремительно промелькнувшее слева, привлекает внимание. Останавливаюсь. Оборачиваюсь. И… страх стальными клещами сковал сознание и тело…
Коридор пересекали две широкие размытые цветные полосы света, льющие через витраж на двери и тень, уродливая и мрачная тень пару раз застывала на полу, видимо находящийся в зале стоял перед дилеммой: выйти из помещения или нет. «Всему должен быть предел! – послышался из зала рассерженный мужской баритон, - дорогая, сколько раз просил тебя и девочек не брать свежую прессу, пока я не прочту! Это недопустимо! Хотя бы для приличия соблюдали видимость послушания главе семейства!» Мелкий холодный пот покрыл лицо, почувствовал, как увлажнились подмышки, и халат прилип к спине. Ведь газету для растопки камина взял я! «Не удивлюсь, - продолжал тот же голос, - что в пику мне, газету использовали для разведения огня. Боже мой! В ней опубликована моя статья о кариесе и профилактике этого заболевания! – слышу шелест бумаги. – Так и есть, отсутствует именно этот экземпляр. Господи, неужели тяжело запомнить, для розжига камина имеется специальная бумага!»
Размытые полосы света снова пересекла тень и дверь, скрипнув, открылась на несколько сантиметров и, узкий луч света прорезал сумрак коридора.
Во мне боролись два желания: бежать из этого дома, куда глаза глядят, и увидеть, чем же всё это закончится.
Холодная струя воздуха извилистой змеёй скользнула со второго этажа, коснувшись моего лица ледяным телом, и пролетела в зал. Дверь с резким стуком закрылась. Всё во мне дрожало. Тряслись руки, вибрировали коленки, подрагивали плечи, тело ходило ходуном. Несколько секунд спустя двери, пронзительно вскрикнув, распахнулись и ударились о стены. Из зала вышел быстрым шагом, размашисто ступая, мужчина, прежний хозяин дома. Остановился на некоторое время в задумчивости, что позволило его разглядеть. Ростом выше меня, на нём домашний стёганый халат, на крупном лице гневно пылают карие глаза. Чёрные волосы аккуратно зачёсаны назад. Затем, в несколько шагов преодолел расстояние до лестницы, поднялся по скрипящим ступеням и остановился возле меня, вперив в меня пышущие ненавидящим пламенем глаза. Я невольно отшатнулся, упёрся в стену. Он не сводит с меня глаз. «Снова ты? – с раздражением произносит он, на лице отражаются обуревающие его эмоции, играют желваки. – Я думал, этот вопрос улажен. Вижу, с первого раза ты не понимаешь…» Мужчина выбрасывает руку вперёд с каким-то предметом. «Распятие?!» - в ужасе устремляюсь вверх по лестнице. «Куда! – раздаётся мне в спину, и слышу тяжёлые шаги. – Стоять!» Навстречу со второго этажа доносится истеричный детский плач, раздаётся истеричный женский визг, исполненный ужаса. Женщина зовёт на помощь мужа. Срывает в крике голос, спрашивая, почему он медлит, ведь он знает, что это всё кончится, только стоит лишь подчиниться…
Косой дождь набросал через форточки приличные лужи под окнами. С тряпкой в руках, собираю воду, выжимаю в ведро. Осмысливаю увиденное этой ночью. Если всё как-то более-менее укладывалось в объяснимые рамки, то при чём тут распятие. Охвативший следом необъятный ужас и страх. «Распятие?!» Срываю рубашку и смотрю на плечо. На месте татуировки грубый шрам, уродливый след, оставленный едкой химической жидкостью. И снова холодная мелкая изморозь пробежала по телу. «Что за…» - договорить не успел, яркая вспышка перед глазами и глубокий мрак беспамятства.
Вернуться к рукописи этим утром не получилось.
Нечто гнетущее, мрачное гнало из дома прочь. Тягостное состояние души требовало капельку светлых ощущений. Не помогла прочитанная молитва. Только лишь усугубила необъяснимую неопределённость.
Трезвым умом материалиста понимал, увиденное ночью, сон, вызванный воображением, тайное и недоступное днём оказалось возможным в грёзах. Человеческая психика, не смотря на достижения современной медицины, так и остаётся тайной за семью печатями. Лишь малое зерно разумного объяснения можно вычленить из груды, написанной на эту тему литературы. В большинстве же всё остаётся на уровне предположений, интуиции и гипотез.
Будучи уверен, неоспоримую пользу принесёт свежий воздух и прогулка, сел на велосипед и отправился куда угодно, лишь бы привести мысли в порядок.
Пути жизненные снова привели меня в это утро на уже знакомый хутор. Возле ворот, из разросшегося малинника встретил дружеский голос, мол, как я вижу, господин литератор, вам понравилось в моей пустоши.
Спрыгнув с велосипеда, потряс ногами и ответил, уж больно захотелось ещё раз отведать полюбившегося кваску. Из зарослей малины вышел хозяин с полным ягодой туеском и предложил отведать.
Я отправил в рот две ароматные, сочные ягоды.
«Понравилось?» - интересуется хозяин. «Да, - отвечаю, - очень». «Но я полагаю, вас ко мне привело отнюдь не желание отведать напитка, - говорит он, - сколько желание, ну как бы выразиться точнее, излить в беседе душу. Поделиться чем-то, возможно, найти ответ на интересующий вопрос. – Он указал на старые яблони и стоящий в тени стол с лавками. – Пройдёмте, и сидя за чаем поговорим. Подозреваю, вам есть что сказать». Киваю проницательному хозяину и иду следом за ним. Самовар вскипел быстро. Мужчина добавил в запарник к чайной заварке несколько сорванных листочков малины и душицы.
Баюкая кружку в руках, рассказал ему всё, что пережил за это время. Он внимательно выслушал, пыхтя трубкой, ни разу не перебивая.
Я закончил, вспомнил о чае, и залпом осушил кружку с остывшим напитком. Я повертел пустую чашку в руках и спросил, что он думает по этому поводу. Хозяин пристально посмотрел на меня и ответил вопросом. А каково мнение моё, человека образованного. Не это ожидал услышать, но изложил свою версию. Приведу несколько примеров: «С точки зрения материализма и атеизма, всё, выходящее за рамки понимания, категорически не существует. Как можно описать явление, не зная семантической привязки»; «Церковь на этот счёт имеет своё устоявшееся мнение и называет эти проявления злобными происками нечистой силы совратить человека с истинного пути веры».
Хозяин снова выслушал внимательно мою речь, произнесённую без запинки, как выученный урок, и, пыхнув в очередной раз трубкой, сказал, что на свои вопросы я сам же себе и ответил. Его ответ не удовлетворил, хотя внутренне понимал его правоту. От него не ускользнуло и то, что что-то готово было сорваться с моего языка, старательно мною сдерживаемое. Он снова предложил чаю, сходил в погреб, принёс вишнёвое и малиновое варенье, к конфетам добавил в плетёнку сушек. Вычистил трубку, медленно забил, раскурил и вдумчиво произнёс: «Как погляжу, вы не успокоитесь, пока не получите ответную исповедь». Киваю в знак согласия. Он пару раз глубоко затянулся, выпустил дым носом. Усмехнулся чему-то. «Скажу вам вот что, - начал он, - все наши страхи и суеверия возникли не на пустом месте. Виной тому в первую очередь невежество предыдущих поколений, ищущих ответы на мучившие вопросы и, таким образом, находя ответы. Но и впоследствии, с развитием естественных наук, шагающих семимильными шагами, с эпохи раннего рабовладельческого строя до нашего весьма просвещённого век, когда ближний космос стал почти приусадебным участком и полёты на луну совершаются, как поездки за город, здесь у нас, на грешной матушке-земле всё так и осталось, как прежде. Что-то должно существовать рядом, внушающее первобытный страх и ужас, и, вытекающие из этого, трепет и уважение. Боязнь вызывает не столько темнота неизвестности, сколько заложенная природой в человеке естественная тяга к познанию. Как перебороть страх? Только усилием воли заставив себя открыть в запретные территории запертую дверь и двинуться вперёд. Иногда себе во вред. Перед вами дверь, так откройте её! и напоследок добавлю, чтобы испытать страх, вовсе не обязательно ночью идти без фонаря в кладовку, наполненную мышиным шорохом, достаточно средь бела дня внезапно оглянуться и впасть в оторопь от увиденного».
Как подтверждение его слов вспомнил состояние крайней растерянности и замешательства, когда будучи лет пятнадцати, увидел своё отражение в зеркале и в ужасе отпрянул, словно увидя что-то необычное и, долгое время, боялся в него смотреться.
Возвращаясь с хутора, решил в бодрствовании провести ночь.
Едва луна укрылась за облаком, и непроглядная мгла опустилась на землю, вооружившись всё теми же кочергой и фонарём, идя в темноте на ощупь, ориентируясь исключительно внутренним компасом, стараясь бесшумно ступать по деревянным ступеням, поднялся на второй этаж.
В рекреации было светло.
Соблюдая осторожность, приблизился к двери и через маленькую щель между створок увидел заставленное помещение свечами, они горели в подсвечниках той же формы, описанной мною прежде, и стояли на полу в больших лужах воска.
Книжные шкафы убраны в сторону. Перед ними в беспорядке разбросаны книги. Глава семейства, жена и две девочки-близняшки в домашней одежде стоят перед белой стеной, спиною ко мне.
Стараясь не шуметь, пальцем отодвинул на сантиметр левое полотно двери.
«Пора, - раздаётся мужской голос и внезапно у них на руках появляется сложенная материя серого цвета. – Одевайте!» мужчина первым надел на себя необычную одежду, похожую на просторный балахон без рукавов, расшитый странным узором чёрными нитями по подолу и вокруг шеи (напрягаю зрение, чтобы рассмотреть вышивку, и закрываю ладонью рот, сдерживая крик: переплетённые тела змей с раскрытыми ужасными ртами из которых высунуты извивающиеся раздвоенные жала правдоподобно выполнены искусной рукой). Его примеру последовали домочадцы.
Мужчина подходит к стене, почти полностью скрывшись из обзора. Вытягиваю шею, чтобы рассмотреть, чем он занимается: разглядел одни пасы руками. Неожиданно, как шум нарастающего прибоя, почувствовал телом вибрацию, с каждой
