заметил, что она висит на расстоянии фута над травой, не касаясь земли. Из нее выступили три других Растения, причем я не заметил, чтобы они вышли откуда-то: в корпусе не было никаких дверей. Они просто материализовались снаружи корабля, обшивка которого оставалась такой же непроницаемой.
Растение положило свой лист мне на руку и слегка потянуло за собой, как бы давая мне понять, что хочет, чтобы я пошел к кораблю вместе с Ним. Оно старалось мысленно меня успокоить, посылая мне ободряющие сигналы. И пока все это происходило, я чувствовал, как между моим Растением и его товарищами идет непрерывный процесс коммуникации — нечто вроде беседы, непостижимой для моего сознания.
А потом, пока Растение стояло рядом со мной, держа меня за руку, другие растения тоже подошли ко мне. Один за другим, они прикасались к моей другой руке листьями и на несколько секунд застывали передо мной в неподвижности, и я чувствовал, как они посылают мне сигналы благодарности и счастья.
Мое Растение еще раз, в последний раз, сказало мне то же самое, и затем все четверо направились в сторону корабля и в одно мгновение исчезли в нем. Я стоял и смотрел, как корабль взмыл в вышину и растворился в темноте ночного неба, и я уже больше не видел его. Я простоял так еще некоторое время, уставившись взглядом в ночное небо и чувствуя, как тают в душе ощущения благодарности и счастья и на их место в нее проникает чувство одиночества.
Я знал, что где-то там, наверху, находился еще больший корабль, в котором было много других Растений, одно из которых прожило со мной почти полгода, а другие, попав к нам на Землю, погибли и я нашел их трупы под изгородью соседа. Я знал также, что тот большой корабль приземлялся на участке Пита Скиннера, зачерпнув некоторое количество почвы для питания членов его экипажа.
В конце концов мне надоело смотреть в небо и оглянувшись вокруг, я заметил белое облачко соцветий моей чайной розы, выглядывающей из-за подсобки с инструментами. Это навело меня на мысли об универсальных истинах.
Мне пришло на ум, что, может быть, понятия счастья и доброты, а может, еще более сложные эмоции, о которых мы, Земляне, и понятия не имеем, используются в мире Растений точно так же, как мы используем научные истины.
Вот, ведь, расцвел же куст полуувядшей розы, когда я стал думать о ней только хорошее. И махровая фиалка тоже возродилась к жизни в ауре доброты, идущей от человека.
Быть может это покажется кому-то странным и даже глупым, но я уверен, что среди нас это тоже не такое уж редкое явление. У некоторых людей есть особый дар: в их саду все всегда цветет и прекрасно родит. Про таких людей говорят, что у них "легкая рука".
Возможно, это свойство "легкой руки" связано не столько с большим умением, сколько с добротой и душевностью человека, занимающегося своим делом.
Многие миллионы лет растительность нашей планеты считалась чем-то самим собой разумеющимся. Она всегда была с нами. Люди к растениям относились, по большому счету, без особой любви. Их сажали или сеяли. Они вырастали. Когда подходило время, урожаи собирали. Видя, как голод сжимает свою костлявую хватку на горле нашей кишащей людьми планеты, я иногда спрашиваю себя, не подошло ли время разгадать секрет "легкой руки".
Если доброта и сочувствие помогают растению пышно цвести и плодиться, почему бы нам не взять их на вооружение в борьбе с надвигающимся голодом? Насколько больше мог бы фермер произвести, если бы он с любовью выращивал свою пшеницу?
Нет, говорю я себе, это — глупость, это принцип, который никогда не найдет себе применения. Безусловно, у нас он не сработает — ведь, мы же используем растения в сугубо практических целях. Ибо как можно убедить растение в своей особой доброте к нему, когда из года в год ты доказываешь только одно: что твой единственный интерес в нем это — съесть его, использовать в производстве одежды, или просто порубить его на дрова.
Я вышел на двор из подсобки и остановился около куста чайной розы, мысленно спрашивая у нее ответ. Куст слегка затрепетал листьями на ветру, словно девушка, которая видит, что ею восхищаются, но от него мне не передалось никакого ощущения.
Ощущения благодарности и счастья куда-то ушли. Ничего не осталось в душе, кроме чувства одиночества.
Черт бы взял этих растительных пришельцев — разбередят человеку душу, да так, что ему каша в глотку не лезет!
