ПУТЕШЕСТВИЕ
Чему быть – того не миновать.
Пословица
1
Человек вышел на корму теплохода, где стояли две лебедки и катушки с тросами. Ширина кормы составляла метров 17-18, высота – два с половиной, борт – метр сорок. Рост мужчины достигал лишь метра пятидесяти шести сантиметров. Он встал на кнехты. Взобрался на поручень и выбросился за борт.
Белая пена неуемных волн мерцала проявленной пленкой в черных волнах, поглотивших тело малень-кого человека… Стояла непроницаемая для чужих тайн ночь. Теплоход продолжал жить своей красивой светской жизнью…
2
Венеция всегда оставалась моей мечтой. И вот, наконец-то, здесь, в Израиле, мы с мужем купили полумесячный тур в морской круиз по Средиземно-морью. Ощущение неправдоподобного счастья пере-полняло. Нравилось безоговорочно все. Ресторан, качество кухни, бар! Сам корабль, сервис, дизайн, зазеркалье концертных и кинозалов, программы клас-сической, еврейской, популярной музыки. Роскош-ный кордебалет международного кабаре, развлека-тельные программы, напоминающие накатанные телешоу.
Времяпрепровождение на теплоходе, само течение жизни подчинялось нескольким основным ритмам, отшлифованным психологами туристичес-кого бизнеса. По радио бесконечно объявлялось о спиртных напитках, косметике и прочих товарах в «Duty free». Эти ненавязчивые сообщения предваряли любую ценную информацию, обращенную к пас-сажирам по внутреннему радио. Другим ритмом свет-ской жизни была палуба номер шесть, на которой располагался бассейн с джакузи.
В течение неземного дня отдыхающие нежились или пеклись под солнцем, перекусывая до обеда легкими закусками с ломящихся от хлебобулочных сладостей столов. Вечером на этой же палубе молодые ребята курили кальян, играли в карты и нарды на товары из того же «Duty free».
И здесь же, на палубе номер шесть, были танцы для всех возрастных групп – для молодых и тех, кто выглядит молодыми, а еще… для тех, кто сохранил молодость в душе. Каждому свое. Впрочем, дис-котека она везде дискотека, как молодость всегда молодость.
Зато танцы другой категории танцующих был подлинным садом воспоминаний по странам и кон-тинентам, который условно можно было объединить под общим названием – «Танцы диаспоры стран исхода возраста захода». Среди танцующих выделя-лись две хорошо сохранившиеся отчаянные дамы, пронесшие верность пластике «Баккара» под песни Шломо Шаббата. В это время энергичный диск-жокей ритмично вращал животом, желая перещего-лять всех восточных красавиц, а его помощник выкрикивал необычайно емкую для такого рода шоу фразу «Ну, слава Б-гу!», щеголяя своим русским с хохлянским акцентом.
Однако самое почетное место – подмостки под светом рамп – было отдано тем, кто молод духом. Золотоносные возрастные пары в ностальгическом или даже наркотическом состоянии под музыку наро-дов Средиземноморья с соло трубы, как осенние листья, кружились божественном вальсе...
Наконец, третьим пульсирующим ритмом самовыражения туристов был не менее важный раз-влекательный центр – казино – с игровыми авто-матами, картами и, конечно же, рулеткой. Казино располагалось как раз под «Duty free». Пройти или обойти его было физически невозможно, ибо на этом пятачке пересекались пути-дороги из ресторана, экскурсионного бюро и входа на теплоход по трапу во время ежедневных стоянок, манивших романтикой заморских краев. Но каждый раз, возвращаясь со свежими впечатлениями из новой страны, неизменно наталкиваешься на казино. Так что зевак и желающих испытать судьбу там было всегда предостаточно.
И не изжить самой затертой в нашем лексиконе истины «О, времена! О, нравы!»
3
Кристина спустилась в трюм, в очередной раз затрудняясь отыскать свою каюту. Она шла по бесконечно длинному гостиничному коридору, пет-ляя по экономно спланированным закуткам. Шутка ли – уместить тысячу человек. К счастью, миловид-ная горничная любезно подвела ее к номеру, напом-нив, что она всегда рядом и готова помочь по всем вопросам в пути.
- Наконец-то, - Кристина с облегчением вздохнула, открыв дверь и вытащив карточку из дверного замка каюты. В зеркальной раме ненавязчиво красовался конверт с правилами экипажа. Каллиграфическим почерком, на английском и русском, на конверте было выведено имя белокурой спасительницы: «Виктория». Два больших красных яблока, которые Кристина захватила с собой из ресторана и оставила в каюте на столе перед зеркалом. Как опознавательный знак, они напоминали, что она действительно у себя, поскольку Виктория, отрабатывая свои чаевые, по нескольку раз в день застилала постель столь тщательно, что никаких признаков твоего присутствия в каюте уже не оставалось. Ну, разве что можно было открыть платьевой шкаф и убедиться, что это именно твои вещи. А здесь и шкаф открывать не надо было. Красные яблоки светились, отражаясь в зеркале. Значит, у себя! Кристина бухнулась в постель и потянулась, издав сладостный вздох от удовольствия.
Каюта была не из лучших, скорее, из худших, но просторной по сравнению с купе в советских поездах, а главное – с душем и туалетом. Ковровое покрытие глушило звук двигателя. Висевшее над столом зеркало оптически так увеличивало помещение, что вначале она даже не поняла, чего именно здесь не хватало? А не доставало малого – окна…
В детстве ей пришлось однажды путешествовать с мамой в третьем классе теплохода, который все упорно называли пароходом. Там заранее преду-преждали, что пассажирам третьего класса не следует гулять по палубе пассажиров первого и люкс классов. Так вот, в третьем классе был иллюминатор. И она, лежа на верхней полке, все время смотрела на мелькавшие пристани, равнинно-лесистые пейзажи, а ночью – на пульсирующие речные волны, упиваясь их притягательностью. И никто из праздно прогуливавшихся по палубе не мешал ей наслаж-даться этой красотой, не приставая с каким-нибудь глупым разговором, отвлекавшим от красоты вокруг… И хотя другие два места постоянно сменяли подсаживающиеся пассажиры, она их не слышала за гулом мотора и шумом волны. Она смотрела в свой иллюминатор! Признаться, когда с Горацием они обсуждали предстоящую поездку, ей даже в голову не пришло, что их каюта будет даже без иллюминатора... Ну, что ж, с милым рай в шалаше…
И все-таки… неужели так бывает? Она едет в Венецию? И не просто так… Кристина встала, открыла чемодан и посмотрела на свою драгоценность – подвенечное платье. Не один месяц она мысленно примеряла его на себя, видя на манекене, выставленном в витрине приличного сало-на для невест на улице Рава Кука в Иерусалиме. Стоимость платья явно превышала ее скромный достаток (если только не назвать это безумием) . Но сам факт венчания в Венеции, как ей казалось, стоил состояния.
Это были все ее сбережения, методично соби-раемая часть от зарплаты в магазине Горация, разделенной на свадебное платье и оплату комнаты в «Теплом доме» для стариков, что, безусловно, обходилось дешевле съема квартиры. Так повелось, что остальные расходы с начала их знакомства взял на себя Гораций. Честно говоря, и платье мог бы купить он. Но ей хотелось купить самой – из женского суеверия: внести свой вклад в качестве залога в будущее благополучие предстоящего замужества. Это в литературе подвенечное платье, прямо скажем, затертый символ. В жизни влюблен-ной, или даже не очень влюбленной, но мечтающей о семейном очаге женщины сама процедура венчания в таком платье не теряет своей ритуальности до тех пор, пока женщина чувствует себя женщиной, способной к созиданию семейного счастья.
Кристина приложила платье к себе и посмотрела в зеркало, с удовлетворением вспомнив, как ею залюбовались на примерке в салоне. Плотно облегающее фигуру, с широкой прозрачной золотистой оборкой от бедра до пятки, оно велико-лепно смотрелось, подчеркивая стройность невесты. В нем не было ни одной лишней детали, которыми обычно перегружают свадебные наряды. Лишь в тон крему платья – вуаль, схваченная перламутровой заколкой, напоминавшей крыло горлицы.
Их обвенчают в соборе Сан-Марко! Она вышлет фотографии дочке, знакомым, в школу, где она работала… И все увидят, что не такая уж она неудачница по жизни, коль венчается в Венеции… На какое-то время она вновь она унеслась в свои меч-тания, совсем как девчонка, у которой – все впер-вые…
Часы показывали 13.00 – время обеда. Гораций уже ждал ее наверху, вероятно, дочитывая оче-редной номер газеты «Маарив», купленной им в порту Хайфы.
Кристина быстро переоделась, подкрасилась и вышла из каюты. Предстояло добраться до ресторана – подняться к техническому кормовому выходу с кнехтами и лебедками. Но прежде – преодолеть лест-ничный пролет до шкафа с грязным бельем, потом еще один – до подсобки с пылесосом и туалетными принадлежностями, затем – закуток со складом за-пасной мебели, и лишь потом – выйти на техни-ческую палубу. С кормы – уже совсем просто – еще одна лестница до ресторана. Правда, двери этого входа иногда оказывались закрытыми. Тогда приходилось постучать, и официанты всегда открывали. Этот черный путь до ресторана был простым и коротким по сравнению с долгими переходами до парадного входа, поэтому Кристина, как правило, предпочитала лестнично-тренажерный вариант.
4
Итак, мы оказались рядом за одним столом со стройной моложавой женщиной и ее не самым моложавым спутником. Общий столик в ресторане, при условии, что никто не отказывается от ударной диеты, как правило, способствует более тесному общению.
По первому впечатлению, наши новые знакомые были немного странной парой. Он казался напряженным и малоразговорчивым. Она – в проти-воположность ему – всегда на подъеме. Пожалуй, и так было бы сказать неточно. Эта женщина светилась, словно несла в себе голубиную тайну, которую боялась выпустить, как душу. И, тем не ме-нее, мы разговорились. Как и мы, они были из Иерусалима.
- Гораций, – представился мужчина в летнем элегантном костюме из ткани, напоминающей текстурную рогожку, и светлом галстуке в мелкую полоску по диагонали.
- Кристина, – сказала женщина с гулким хохлацким «х» вместо «к», словно вылетевшем из глубокого выреза ее голубой гипюровой блузки. Признаться, я впервые слышала подобные имена в Израиле, уже привыкнув к танахическим именам людей в собствен-ном окружении. Здесь же… Оказалось, что наши гас-трономические вкусы по части шведского стола совпадали. И это тоже, в свою очередь, способ-ствовало некоторому сближению. Мужчины решили подняться в бар, а мы с Кристиной вышли на палубу любоваться фантастической безоглядностью морской глади. Линии горизонта не было видно. Море слива-лось с небом, становясь единым импрессионисти-чески серебрящимся пространством, как сном, гасившим ощущения тревоги…
Вечером я увидела Кристину и Горация на концерте, посвященном памяти Элвиса Пресли, после которого они танцевали, почему-то избрав площадку для «золотого» возраста. В парном танце они выгля-дели прекрасно и нелепо. Великолепно сложенная Кристина была выше Горация на голову, так что его глаза приходились как раз на ее грудь. В какой-то момент она начала нежно гладить его редкие волосы, как гладят по головке ребенка. Гораций умело вальсировал. Английский костюм цвета
