02 Гендер Армс. Жёсткая посадка

политиков – к сближению. Сепарация, достигавшая по завершении Гендер Армс стерильности, в любом случае будет расшатываема. Надо смягчать. Смотреть друг на друга, налаживать контакты. Символические жесты, торговые послабления...
Символики, да, выше крыши. Восхождение, а на верхнем ярусе, собственно, взлёт на Факториал... Как бы не случилось жёсткой посадки.


Общий сбор.
Актовый зал.
Сюжет в новостях.
Марианн, послица, за тройным рядом прилетевших с ней секьюрити. Их отряд – симметричное дронову экскорт-подразделение, «Фурии».
– Как, как?! – взорвался гогочущий актовый зал. – Фури? У них хвостики?
– А какие?
– Как у козочек или у кошечек?
– Помпоном лучше, будет живот щекотать!
– Длинный лучше, удобно намотать на руку!
Генеральский бас возвысился и пресёк непорядок:
– Отставить, кобели на выселках! Из-за вашего гы-гы нам второй старый паром пришлют вместо подписания первого за сто лет соглашения на космические чартеры! Этого хотите?! Молчать и ни в коем, кобелячьем смысле, не высовываться! Ни к ним, ни журналюшкам в интервью! Ох, поналетит за ними следом трансов с микрофонами! Молчать! Кивать и хвалить политический жест доброй воли!
Тут зал не затруднился эти жесты и показать, впрочем, по-дружески, генерала они уважали, понимающий, свой мужик. Правильно ухватили суть? Можно хвалить фемин на языке жестов?


Дрону со всех сторон не смешно. Как профессионалу ему очевидно, фемины секьюрити великолепно вооружены, но их всего – три! десятка! – на планете сплошь заселённой мужчинами, которые, сто процентов из ста, увидят женщину наяву первый и последний раз в жизни. И Мишель, Мишель Дрон, один из них.
Ни-ка-ко-го значения класс их вооружения и уровень владения не имеет. По большому счёту, исход визита решает организация армией Фактории череды публичных, – именно публичных, зачем и прилетели! – мероприятий. А пистолетики фурий страховка ради минут жизни на внутреннем кругу, против самого пятьдесят первого. Гостевой и принимающий ряды телохранителей будут, образно выражаясь, стоять лицом к лицу, а не плечом к плечу.
С первого дня голова в горячем тумане. Все телодвижения на автомате.
Пока Марианн встречали на нулевом ярусе, Дрона там не было, подразделению приказано оставаться в казармах.
Его новообретённая сержантская комната имела из мебели матрас и телевизор, благо встроенный, средство внутреннего оповещения. В новостях – ничего, кроме Марианн. И он смотрел их всякую свободную минуту. Ночью, просыпаясь от звука заставки. Из горячего тумана головы. Не мигая, глаза, как песком засыпаны.


8.
Символика символикой, а бабы вообще дико практичны, расчётливы. На «Реал Фак» в качестве, – шутили, не сговариваясь, гандона, – будет водружён «зонт дружбы», гы-гы, обелиск какой-то, раскрывающий сложную систему лазерного зонта, щита, который отфильтрует и отклонит часть солнечного излучения на планеты фемин, как дополнительную энергию, а часть рассеет на поля Фактории. Тем достигается повышение их урожайности, сам же верхний ярус Факториала становиться защищён от солнца, можно осваивать делать обитаемым.
Теленовости...
Зонтичный щит так и сяк... Вот его схема, вот его принцип, вот стела и её конструкция. Изобрела такая-то, такая-то гравировала высоскохудожественную мутотень на хрустале. Тёток покажете ли как?!
Вот Марианн за трибуной...
Дрон сорвался с места и прилип к экрану.


Фурии – каре перед ней. Эти в камуфляже. На самой никакого официоза, галстука, пиджака. Блузочка светлая, верхняя пуговица расстёгнута, ключицы видны. Лицо не рассмотрел, ярко-ярко красные в помаде губы.
Камера вернулась на фурий секьюрити, покатилась вдоль их стройного ряда, Дрон пошарил возле матраса и поднял упавшую челюсть.
«Сексодром... Тугие, крутые буфера, эх, в камуфляже, под мордашками вздымались единой волной! Как их отбирают? По размеру сисек?! Эй, оператор, сучий хрен, давай-ка обратно на Марианн! Пониже, ещё пониже...»
Красные губы шевелились, Дрон не слышал.
Общий план послицы зрителям был пожертвован трёхсекундной картинкой, когда фемина уходила с трибуны по ступенькам.
Сколько парней, в скольки казармах взвыли с Дроном в один голос!..
Пять шажочков, пять прибойных волн под углами отложного воротника, у Марианн дыньки сочней, чем у её фурий!


Она была повсюду, в каждом часе, на каждом канале, в каждых новостях.
Поездки, повторы, официальные встречи, отрепетированные общения с народом, гомеопатические дозы спонтанных. Едва отбой, в казармах воцарялась тишина. Телевизоры плавились и дымились.
На ярусе, где лето равнин переходит в горную прохладу, подразделение Смайла должно встречать делегацию. В тот день похолодало. Мишель, струной вытянулся во втором ряду. Он видел кусок плеча, светлую прядку волос...
Бас генеральский:
– А тут у нас стадион... А вот информационный стенд...
Немногим больше вкусного принесли завтрашнее, послезавтрашнее восхождения. Шагаешь и шагай, изнутри... Дрон чувствовал себя зверем, взявшим след, уверенно идущим по следу. А вершина это тупик.


9.
Построение. Марш.
Тесно сбитая группа фурий, вокруг них шастают офицерские, командирские акульи плавники.
Пыль от трейлера с монументом.
«По воздуху летит платформа, а пылит хуже карьерного самосвала!»
Горная лесная дорога. Горный лесной посёлок.
Пересменка, отбой.
Встреча с жителями, – «хуторянами, бгг!» – осмотр пасеки.
Настороженность фурий, часть из них постоянно мониторит небо. Рации, микрофоны возле ушей. Жужжание пчёл, бормотание переводчика, редкий, негромкий смех.
Сигнал на сборы. Построение. Марш.
И так далее, и так далее, вторник, среда...


Палатки в круг, караул, звёзды, отбой.
Дрон не сознавал, что практически без сна проводит ночи. Фигурка вдалеке, выхваченный сквозь толпу фурий локоть, ореол светлых волос, памятные на экране красные губы не отличались во сне и наяву. Марианн оказалась фигуристой, но миниатюрной, ростом Дрону по плечо.
В четверг увольнение на три часа.
Бегом в шахту. Скоростными лифтами вниз, помыться и кой чего захватить генералу из почты, невиртуальным путём.
Дико усталый, не от дороги, а от себя в основном, Дрон перепсиховал, что за время его отсутствия случиться что-то непоправимое, без него, не с ним.


– Гоу, Гоу!.. – «заходи, заходи», приветствовал входящего секретарский попугай какаду.
Ох, не на новом месте службы выучил он это слово, с Блю Риф притащил, налёт цивильности в попугайской лексике случаен.
– Салют, Гоу.
Прохладный, просторный холл.
Генеральский секретарь встретил чисто вымытого, на ходу спящего Дрона сочувственной улыбкой. Заглянул в бессмысленные глаза, оценил в пятибалльной шкале на шестёрку лихорадочный, тускнеющий блеск и пошёл делать фреш со льдом.
Ещё полчаса до возвращения. Дрон уронил голову на грудь. Высокий, запотевший стакан разбудил его запахом лайма. И чего-то помимо...
– Капелька тоника не повредит, – кивнул секретарь, потягивая Дрону папку с корреспонденцией, сопровождая знакомой шуткой. – На сургуч не дышать, при угрозе попадания в плен – съесть!
«Хороший... А мы-то по молодости... Скоты».


Генеральский секретарь был со своим боссом, грузным, сердитым, всякий новый год грозящимся уйти на покой, неформальным президентом, львом Фактории, настолько давно, что успел постареть, выйти за рамки недоумений и подколов. Милашка в юности, блондин, носивший серьги и деревянные бусы по шее.
Смеялись, что домогается, задом выслужиться хочет, раз не идёт на повышение, что до денег жадный, не до званий, что... Много чего. А он всё оставался за тем же столом, при том же окладе и должности. Вертикальные морщинки обозначились на тонком лице, фриковая сине-зелёная помада уступила место коралловой, печатка на пальце осталась одна, напоминающая широкое кольцо, точка. Перестали подкалывать и смеяться, не доверять перестали.
Такая вот, на долгие годы сложившаяся пара: генерал, не пропускающий ни одного парома в квартал «Красных Дырок», и блондин с танцпола Блю Риф.
«Хороший. Бесплатная адвокатура, хоть потрепаться, хоть пожаловаться. Хоть бы и совета попросить...»
– Спсб, – вставая, поблагодарил Дрон и кашлянул со льда.
– Привет от Гоу передавай, – с чисто женской, неприкрыто грустной улыбкой, напутствовал секретарь.
Дрон протянул картофельный чипс кланяющемуся, перетаптывающемуся по жёрдочке, какаду.
– Непременно, – сколько мог, сердечно откликнулся Дрон и пожал тонкую руку.
Шахта, вырубленная грубо, двери гармошкой, древние.
Лифт с воем ухнул вертикально в скальный зенит. Голова загудела, жар вернулся.


10.
Шли. Лето похолодало до ледникового пояса, до горной зимы.
Шли. Зима пропускала гостью, оказавшуюся куда выносливей в деле, чем на вид.
Шли. Зима отступала, звёзды видны на дневном небе искусственного, космического лета. Вечного лета. Бесплодного, притягательного в своём постоянстве.
Костяк Факториала всё меньше скрыт снегами и грунтом. Проступает, блестят зигзагами ступени. Песок, приварившийся к рукотворной скальной породе, пыль космическая, осевшая на неё.
Пустующие укреплённые точки. В них всё готово к делу слежения и обороны, но караул несёт лишь автоматика, держать людей не выгодно, нужны спецкостюмы, регулярная подача воды.
Шли, встреч с населением нет, за отсутствием населения. Осмотра достопримечательностей нет, за отсутствием таковых.
Шли, жарко. Как-то фурии на привале решили высвободиться из брони. Эпик фейл! Не по сиськам их отбирали, это всего лишь корсеты!
– Униформа, – Смайл цыкнул зубом, сплюнул, – а у Марианн-то настоящие...


Может свет сойтись клином на ком то? А тогда на чём именно? Ведь клин, это клин, одна точка. Пуговица, например, под воротником, стягивающая то двойное, двуединое, что распирает блузку изнутри.
Дрон спал и видел, бодрствовал и видел, хлеб откусывал, слюни вытирал и видел, как Марианн приближается к стеле, чтобы сдёрнуть покрывало. А оно тонкое, оно - вуаль. Приближается и сквозь ткань, в полированной грани куба отражаясь, увеличиваются её блузкой обтянутые, складками подхваченные прелести. Вокруг никого... Дрон подходит со спины, не торопясь и не медля... Секунда в секунду, когда обеими руками, потянувшись, вытянувшись, куб высокий в его мечтах, Марианн сдёргивает ткань... Дрон обхватывает её сзади: правой рукой левую грудь, левой правую, приподнимая, разводит… Пуговички – «хлоп-хлоп-хлоп» – выпускают из шёлка молочно-белых сестричек, удвоенных отражением. Горячая грудь, холодные соски ложатся в середину ладоней... Наоборот, горячие… А мягкость прохладна, гуляет под рукой, тяжёлая, но стоячая…
«…и тогда Марианн, покраснев, с нежной улыбкой...» Идиот, короче.


11.
В руках у Смайла жалобно попискивал миниатюрный игровой бокс, практически, брелок. Горизонтальное поле экрана, кнопка-джойстик под большой палец с каждой стороны. Дрон заглянул через плечо...
«Ишь, какое острое у него зрение»,
Условные человечки с булавочную голову. Слева ведут бой, бумц-бабах, стрелы втыкаются, головы отлетают. Справа заполняется подземелье. Площадь эшафоты, плахи с топорами, кнуты вьются, умножая количество красного в фоне... Антикварная игрушка, сцену приблизить, рассмотреть в деталях нет возможности.
«Походу, фишка – брать количеством, напихать персонажей до предела.