Поиск предназначения

поджаривалась птица, назвать каплуном которую можно было лишь с большой натяжкой — размером она была с доброго индюка.


Глава 17

Костер догорал. Все, что от него осталось, это несколько багрово-красных углей, которые были похожи на диковинные драгоценности. Источаемый ими белесый дымок уходил вертикально вверх.
Было уже, наверное, за полночь. Сэр Августин, привалившись к стволу поваленного дерева, спал. Мы же с монахом-паломником бодрствовали. Не знаю, как Пейстре, но мне спать не хотелось совсем. Монах, оказавшийся очень словоохотливым, что-то рассказывал. Я слушал его вполуха, бездумно глядя на угли.
Что и говорить, ситуация, в которую я по чьей-то милости попал, была необычная. Всего сутки назад я и подумать не мог, что со мной может приключиться что-то подобное. И вот поди ж ты. Я не в Новочеркасске, а, быть может, даже и не на Земле. Казалось, одна только мысль об этом должна была повергнуть меня в глубочайшее уныние (так оторваться от своих корней), однако не то что уныния, даже малейшего сожаления по поводу происшедшего я не испытывал. Даже наоборот, охватывавшие меня чувства были совершенно противоположными. Как я к себе ни прислушивался, ничего, кроме удовлетворения и некоей глубинной радости, я там не обнаруживал. И это было тем более удивительно, что вся моя предыдущая жизнь, казалось бы, целиком и полностью противоречила такому своему продолжению. Я был типичным представителем технократической эры, этаким интеллектуалом-энциклопедистом с легким гуманистическим уклоном. Что я ценил больше всего, так это комфорт, а еще спокойную размеренную жизнь. Как нетрудно из всего этого заключить, я был очень тяжел на подъем, когда дело касалось каких-либо поездок — даже выбраться куда-нибудь за город на пикник было иной раз для меня непосильной задачей. Естественно, ни о каком героическом фэнтези я даже и думать не думал. И все же… Какая-то логика во всем этом, наверное, все-таки была. А иначе как объяснить то чувство удовлетворения, о котором я только что упоминал? Пожалуй, никак.
Я шевельнулся, чтобы переменить позу, и невольно прислушался к тому, о чем говорил Пейстра. Тот, ничуть, должно быть, не сомневаясь, что ему внимают с самым глубочайшим вниманием, рассказывал о чем-то своем.
— …что тут наиболее важное, — говорил он, — это лапка сульфиды. Растолочь ее надо в ступке не позже двенадцати ночи в день святого Игназиуса. В противном случае, таинства трансформации не произойдет и все труды окажутся напрасными. Далее…
Вот, к примеру, талисман. Я так и не понял, что он из себя представляет. Живое это все-таки существо или просто запрограммированная на определенное поведение безделушка?
— И вовсе я не безделушка, — откликнулся сейчас же Квет.
— А кто? — ухватился я за возможность немного прояснить ситуацию.
— Узнаешь в свой час.
— Ну вот, опять та же песня.
— И что ты такой… любознательный?
— Нельзя же меня держать в темноте, в самом-то деле! Я же все-таки человек.
— В самом деле?
— А разве не видно?! Скажи хотя бы — ты живой или нет?
— Я — живой, — объявил артефакт торжественно. — Кстати, не хочешь ли поспать?
— Совсем не хочу… А вот как насчет этого старика?
— Что ты имеешь в виду?
— Он не опасен?
Артефакт помолчал.
— От него исходит великая сила, — сказал он наконец. — Но характер ее мне непонятен. На всякий случай будь начеку.
Я волей-неволей снова прислушался к тому, о чем говорил Пейстра. За то время, что я препирался с Квет, тема его монолога слегка изменилась. Теперь он рассказывал о каких-то брандершмыгах.
— …более всего они любят появляться по ночам. Глаза у них красные, как головешки костра, а спереди торчит рог. Этот рог в сильную ветреную погоду, а еще, когда брандершмыги бегут, издает мелодичное звучание, как бы этакое своеобразное пение. Оно очень похоже на пение сирен, с тем лишь отличием, что партия у брандершмыгов более незамысловатая. Всего две, в крайнем случае, три ноты. Человек, услышав его, бежит прочь, но только не кролик. Все находящиеся в округе кролики цепенеют, не в силах сделать даже маломальского движения, и брандершмыгам ничего не остается, как пройти и собрать их как грибы в соответствующее лукошко…
— Зачем? — спросил я.
— Это тайна, покрытая мраком, — ответил монах, явно довольный вниманием, которое я ему оказал.
— Быть может, они употребляют их в пищу?
— Нет. Всем известно, что брандершмыги вегетарианцы.
— Зачем же они им тогда?
— Великий Митра в свое время рассказывал: когда тайна брандершмыгов будет разгадана, наступит конец света.
— Вот как! Может, он пошутил?
— Все деяния великого Митры исполнены глубочайшего смысла.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Так вот, — продолжал монах как ни в чем ни бывало. — Другие, обитающие в Гекмаре существа называются энниакридами и сларгами…
Я снова погрузился в размышления. Интересно, а пиво тут есть? Если есть, то, пожалуй, этот мир и вправду неплох. Надо не забыть спросить об этом у сэра Августина, как только он проснется. Впрочем, Пейстра тоже должен быть в курсе. Спросим у него.
Я открыл было рот, но тут же его и закрыл, напрочь забыв не только о пиве, но и о том, где, собственно, нахожусь. И все потому, что монах-паломник произнес слова, настолько для меня неожиданные, что я просто оцепенел.


Глава 18

— Андрей Васильевич, — сказал он. — Не пора ли нам наконец поговорить по душам?
Чуть ли не целую минуту я не мог обрести дара речи. А когда все-таки обрел, то воспользовался им самым банальнейшим образом.
— Простите… Откуда вы меня знаете?
— Я был бы не я, если бы не знал того, что происходит в моем мире.
— Кто вы?
— Смотри.
Не говоря больше ни слова, монах-паломник откинул назад капюшон, и, хотя было уже довольно темно, я увидел длинное благообразное лицо, обрамлявшие его седые волосы, и бороду, длинной светлой полосой лежавшую на груди. Каким-то неизъяснимым в человеческих понятиях благородством повеяло от всей этой внешности. Этот человек явно не был тем, за кого себя выдавал. И тут догадка озарила мой ум.
— Аларис?! — воскликнул я.
— Да, это я, — с достоинством сказал этот мнимый монах.
— Но, я думал… это легенда.
— Как видите, нет.
Мы, разглядывая друг друга, на несколько секунд замолчали.
— Квет, — обратился я мысленно к артефакту. — Что ты обо всем этом думаешь?
— Не знаю, что и сказать.
— Ты можешь при случае нас защитить?
Артефакт ответил не сразу.
— Боюсь, что…
— Да или нет?
— Скорее всего, нет. Но…
— Говори!
— Этот человек не кажется мне опасным.
— Откуда такая уверенность? Ты знаешь его мысли?
— Нет, пути великих неисповедимы.
— Тогда что?
— Он окружен светом. Концентрация его так высока, что просто ослепляет. Я не в силах… Не требуй от меня больше того, на что я способен.
— Ладно, — сказал я уныло.
— Ну, — заговорил между тем Аларис, — и что тебе присоветовал твой маленький друг?
— Вы знаете и об этом?
— Конечно.
— Да так. Он сам в легкой растерянности. — Как и в случае с сэром Августином, я счел, что лучшей формой поведения здесь будет искренность.
Аларис улыбнулся.
— Многое понятно мне в его прошлом, — сказал он загадочно. — Но будущее пока что туманно.
— Разве для вас есть что-то невозможное?
— И да, и нет.
— Как такое возможно?
— Мир — не запрограммированная на веки вечные машина, у которой лишь ограниченный набор действий, пусть даже и очень большой. Мир — живой.
— Вот как, — пробормотал я и задумался. — Стало быть, каким ему быть — зависит от… — Я замолчал.
— От каждого из нас, — закончил за меня Аларис.
— Но я ведь столь незначителен.
— Это неважно. Главное, какой ты изберешь путь — разрушения или любви. И третьего тут не дано.
— Честно говоря, я не совсем понимаю.
— Это тебе только так кажется. На самом же деле каждый (и ты в том числе) в глубине свой души точно знает цену своим собственным поступкам.
Я вынужден был согласиться, что так оно и есть.
— А что вы можете сказать по поводу моего будущего?
— Ответ будет таким же.
— То есть оно так же неопределенно?
— Оно будет таким, каким ты его изберешь.
— Нельзя ли пояснее.
Аларис, казалось, задумался.
— Вот посмотри сейчас вокруг себя и скажи, что ты видишь.
Я послушно посмотрел вокруг себя. Ничего такого, что мне было бы незнакомо, я не увидел. Багровые угли догорающего костра, привалившийся к дереву сэр Августин, лошадь, вырисовывшаяся в темноте смутным силуэтом, темная стена окаймлявших поляну деревьев.
Я с недоумением пожал плечами.
— То место, где мы сейчас находимся, перекресток миров.
— Эта поляна?
— Да. Я специально привел тебя сюда, чтобы ты мог шагнуть отсюда в любой из миров. Туда, где ты мог бы обрести свое предназначение. Впрочем, это может и не получиться, все зависит от твоего выбора.
— Вот как.
— К примеру, покинув свою планету и попав сюда, ты обрел именно ту внешность, которая наиболее соответствует этому миру. Тут твой друг абсолютно прав. Но, помимо этого, есть и другие миры. К примеру, такие, где ты обрел бы другую, бессмертную, плоть. Не физическую, как сейчас, а огненную, суть которой — любовь. Для этого нужно сделать лишь один единственный шаг.
— И я попаду в любой из этих миров?
— В любой.
Я снова задумался.
— Нет, — сказал я наконец. — Стать бессмертным огненным духом… боюсь, к этому я еще не готов. К тому же, мне кажется, я уже обрел нужный мне мир.
— Что ж, — сказал Аларис, улыбнувшись. — Пусть будет по-твоему. Этот мир — один из самых у меня любимых. Главные его черты — наивность и дружелюбие. Я надеюсь, ты этим не станешь злоупотреблять. Береги его.
— Хорошо, — пробормотал я смущенно.
Все происходящее стало мне напоминать какую-то свадьбу. Я — жених, а мир — невеста, которую за меня выдавали.
— Береги его, — повторил Аларис опять. — И он ответит тебе тем же.
Я не нашел ничего лучшего, как снова сказать «хорошо».
Аларис поднялся.
— Светает, — сказал он.
Я тоже поднялся, озираясь по сторонам. Похоже, небо и впрямь посветлело.
— Надеюсь, — сказал Аларис, — наш разговор останется в тайне.
— Само собой, — откликнулся я.
Тут я вспомнил, что не далее как вчера мы с артефактом никак не могли определиться, куда нам идти.
— Э-э, простите, а вы, случайно, не могли бы сказать, куда нам тут идти, а то, знаете, совсем я здесь ничего не знаю.
Аларис улыбнулся.
— Я уж подумал, что ты вообще уже об этом не спросишь. Мне кажется, тебе нужно на гору Амонатра.
— Амонатра? А где это?
— Сэр Августин знает. Расспросишь, когда он проснется. Ну, мне пора. Прощай, доблестный сэр Эндрю… Новочеркасский.
— Прощайте. Надеюсь, еще встретимся.
— Я в этом уверен.
Аларис шагнул в темноту и через секунду исчез. Я же, снова усевшись на землю, погрузился в размышления. Так я до самого утра и не заснул.


Глава 19

Сэр Августин проснулся, лишь только солнце позолотило верхушки деревьев. Был он свеж и бодр. Он тут же стал расспрашивать, куда подевался монах, а когда узнал, что я так и не сомкнул глаз, то искренне огорчился. Как я его ни разубеждал, он твердо уверовал в то, что я сделал это специально, давая ему возможность хорошенько отдохнуть. Он тут же безаппеляционно объявил, что во время следующего привала будет стоять на часах первым. По поводу горы Амонатра он сказал, что знает такую. Она находится как раз на пути в Фрезиндейл на расстоянии всего в один переход. Ну, может быть, чуть