Стелла, роман, первая часть

фамилию, сделай одолжение.
- Так ты уже составила план романа? Придумала сюжет?
- Тут составлять и придумывать нечего. Он уже… Фабула ясна. Остаётся только всё художественно оформить. Включить на всю катушку воображение – и начнётся большая работа. Я так уверенна в этом, мам. И эта книга будет моей первой большой работой.
- И обращение Глории к тебе, и упоминание твоего имени в её рукописях - только подтверждение этому.
- Так оно и есть! Разве я не знаменита? Разве нет?
- Достаточно! Я поняла.
- Эдгар написал «Камиллу» и «Лару», два романа. Я напишу третий – продолжение, в котором персонажами станут и они. Но сюжет, разумеется, будет развиваться вокруг Глории и Андрея. Книга расскажет о любви двух молодых людей, об искусстве и о том, как говорил Эдгар: «Нет спасения вне лона искусства».
- И это лоно спасёт её! Не забывай о вере… Искусство и вера…
- Помню. Ты внимательна. И в конце, а концовку нужно выписать потрясающе, по всей видимости, четвёртую, заключительную часть романа, это главное, я сделаю сравнение…
- Проведёшь аналогию с трагедией на Сене? Отлично, Стелла! Финал, как говорят сегодня, будет «убойным». Я уже представила, - кивая головой в знак одобрения, сказала растроганная сюжетом и финалом еще ненаписанной книги мать писательницы.
- Точно! Вы проницательны, Марина Владимировна.
- У тебя хватит материала? С воображением, я смотрю,  у тебя как всегда порядок. У тебя «горят» глаза! Давненько я тебя не видела такой, - сказала мать.
- Теперь, когда Борис всё рассказал и оставил мне архив, у меня развязано воображение, прежде всего, необходимо составить план. Написать всё, о чём мы тут говорили.
- Эдгар и предположить не мог, что так всё обернётся. Что такие красивые молодые девушки, к тому же, талантливые и преданные искусству, так войдут в образ. Одна уже написала книгу, другая собирается… Жена цыганского барона была права.
- Как хорошо ты это сказала о девушках, мам! Надо это записать…
- Не надо! - ответила мать.
Стелла удивилась такому совету и сжала губы.
- Диктофон включён! Я ведь мать писательницы, припоминаешь?
- Мамочка, ты прелесть! Неужели всё записано? А я откладывала всё в голове, чтобы не пропали плоды моего воображения.
Стелла поцеловала мать и продолжила:
- Книги основаны на реальных событиях - то, что сегодня, да и всегда, люди любят. Он не изменил ни одной фамилии – ни поэтов, ни художников, ни родственников. И читают ведь их сегодня не современники Эдгара, а внуки и правнуки тех родственников, о которых он писал, представляешь? - спросила Стелла.
- Как я понимаю, увидев в книге фамилию своего деда или прадеда, внучата обязательно её приобретут…
- Некоторые по три-четыре книги! Понимаешь? А прочитав «Камиллу» и «Лару», им станет интересно, - открыв окно в сад, продолжила Стелла, - кто кем стал? И тут…
- Они станут покупать твою книгу, которая будет иметь успех не только как литературный шедевр. – «Вот это да!», но и коммерческий, - не без иронии, сказала мать.
- Именно! Сейчас и всегда, прежде всего, литературный. Коммерческий – дело издателей.
- «Не  иначе, как божественное вмешательство!» – так говорил в таких случаях ваш кумир. Или учитель, или…
- Начинаю в это верить. И сомневаюсь…
- В чём же? - меняя кассету на диктофоне, спросила мать.
- Мы, к великому сожалению, не увидим продолжения, но кого-нибудь книги, безусловно, притянут. - Стелла засмеялась, глядя на коробку с политическими статьями Эдгара, что не осталось без внимания Марины Владимировны и добавили: - Обязательно притянут. Главное, смотри, сколько у меня рукописей, работы…
Они  рассмеялись. Стелла вытерла слёзы и продолжила:
- Вот что значит архив. А у Эдгара большой архив. Мам, ты не представляешь себе, сколько в архиве неопубликованных стихов, прозаических миниатюр! Изучай и изучай. Он вёл в Интернете девять страничек! Девять!
- Как он выкраивал время? Вероятнее всего – дисциплина и распорядок.
-  В нашем деле без них...  
- И глядя на тебя,  понимаешь, – это так! – кивнула головой мать.
- Вот, взгляни! - Стелла протянула лист бумаги, и села на стул напротив матери.
Судя по всему, мать Стеллы прочитала текст, написанный на листе, не менее трёх раз. И при этом, когда она его перечитывала, у неё трижды менялось выражение лица. Она положила лист рядом с собой и, подняв брови от удивления, сказала:
- Не может быть?! И ты хочешь напечатать об этом… об этом…
- У тебя, Марина Владимировна, такое выражение лица, словно ты… Ты ведь психоаналитик!
- Ну, знаешь, рядом с таким…  психоанализ отдыхает. Спит. Теряет ориентацию.
- Эдгар не терял, к счастью, ориентацию, понимаешь, о чём я? Ему…
- Он же был женат! Да и девчат у него было немало. И до Камиллы…
- Ему что, жены не хватало? Написать такое! Нет, стих впечатляет!
- Да так, что у психоаналитика речь отбивает. У тебя такой вид, мам, словно ты раздвоилась. Да и что в этом особенного? Так или иначе этим занимаются все. Вспомни «Исповедь» Руссо. Он признался в этом… всему миру. Почему же Руссо смог? А у Эдгара кишка тонка, что ли?
- Теперь вижу: не тонка… Вы – безумцы! Я думала в фильмах «Слияние двух лун», «Окончательный анализ», «Сафо», «Девять с половиной недель»… вымысел. И сцены, в которых девочки - молоденькие девочки, занимаются этим…
- Теперь понимаешь, что нет! Да и что в этом особенного?
- Вы - чокнутые! Ты знаешь это? Скажи ещё, что и ты занимаешься этим…
Стелла промолчала. Её молчание насторожило мать, и она, вдохнув воздуха, спросила:
- Ты почему молчишь, Стелла? Это… правда? Мать моя женщина! Теперь всю ночь буду думать об этом. Вот дела! А я думала, что изучила тебя вдоль и поперёк. Скажу прямо, теперь я понимаю: изучение только начинается.  
- Вот и напиши, а до утра много времени, психоаналитическую статью о том: «Почему моя дочь занимается этим…» Только не забудь слово «иногда». Это будет правдой.
Минут пять мать приходила в себя и, молча сидя на диване, смотрела с невероятным удивлением на дочь. Потом покачала головой и сказала:
- Но ведь это, если ты, конечно, хочешь написать об этом, может навредить репутации твоего героя.
- Разумеется, двух мнений  не может быть. Я не напишу об этом. Я знаю правду, ты знаешь правду. Всё, забудем. Но не напишет ли об этом тот, другой человек, которому когда-нибудь попадёт в руки архив, мы этого не знаем. Но я писать не стану.
- И хорошо! Знаешь, ведь люди какие!..
- Если даже узнают, ничего не произойдёт. Люди, посвящённые и просвещённые, да и простой читатель любят правду. Так что, репутация, напиши я об этом, без всякого сомнения, не пострадает.
- Он, кстати, ты сейчас снова откроешь рот от удивления, послал это стихотворение в Союз российских писателей, председателю. Когда из Союза писателей пришло письмо, в котором его обвиняют в разврате и непристойностях в его стихах, типа «Домашнее задание», они думали, что он сделает выводы, тогда он им отправил это стихотворение и написал: «В поэзии главное – правда. И, в первую очередь, о себе. Людям хочется узнать, каким был поэт, писатель или композитор на самом деле. И свободу слова и творчества никто ещё не отменял».
- Не могу поверить! Вы, без всякого сомнения, - психически больные люди.
- Придётся. Ответное письмо в архиве. Стихотворение ты прочла. Поверь, не каждый творческий человек скажет о себе правду, раскроется. А насчёт твоего «больные люди», покажи здорового.
- Надо же, в Союз…
- Вспомни, все письма и всю переписку Байрона, другими словами, его архив, сжёг после смерти поэта его друг Мур. Посоветовавшись с друзьями, а они одобрили его предложение, и сказав, что архив может дурно повлиять на репутацию Байрона, он в присутствии друзей бросил в камин всю переписку, весь имеющийся у него  архив! Представляешь?! Как будто о репутации Байрона в Англии не знали. Он любил и состоял в любовной связи со своей сестрой Августой. У них была такая любовь! Они не прекратили её даже после того, когда Байрон женился. Какой бесценный материал для нас, творческих людей, он уничтожил в камине. И что? Всё, чего они опасались, восстало из пепла. Такова, правда. И это далеко не единственный случай.
- Ладно, - вставая с дивана, сказала мать, - с меня на сегодня хватит! Голова кругом идёт. Вот тебе диктофон. Продолжай работу, и, надеюсь, ты не будешь   заниматься этим… сегодня.
- Послезавтра у меня встреча с Альбертом.
- Ох, если бы он знал, сколько тайн в человеческих душах?! Особенно в твоей.
- И наша задача – вытащить их на божий свет. Всё это, мам, старо, как мир! У Альберта, я уверена в этом, также есть тайны. Возможно, появятся…
- У тебя есть дела в Москве, помимо развлечений, и…
- Нужно будет заехать в Главный архив и почитать, если Борис Юрьевич добьётся разрешения, о гибели моих героев. Да и с ним самим поговорить. Он что-нибудь да добавит, несомненно. Словом, нужен материал для воображения.
- Ох, моя милая! Тебе пора замуж. Определённо. Вот и решите с Альбертом…
- Мам, мой друг и психоаналитик, я знаю, что мне пора, а что…
- Ухожу, - махнула мать рукой и вышла из кабинета.
- Спокойной ночи!
- Какой уж там…
Мать ушла домой, а Стелла продолжила работать. Ночь была светлой, тёплой и тихой. Она сидела за столом и, включив диктофон, записывала нужные слова и предложения для своей новой книги на бумагу.

                                                                                                                      ***


СТЕЛЛА ОТКРЫЛА ГЛАЗА С ОЩУЩЕНИЕМ, что спала слишком долго, хотя проспала она всего несколько часов и чувствовала себя отдохнувшей. Природа, тишина и чистый воздух посёлка Октябрьского, который находился среди дубрав и густой зелени, делали своё дело, а именно – быстро восстанавливали силы. Она встала, посмотрела на часы и, закрыв кабинет, пошла в большой дом.
Приняв душ, она спустилась в кухню, села рядом с матерью, которая не спала всю ночь и думала о вчерашнем разговоре с дочерью, вернее о её признаниях.
- Где «доктор»? - спросила сестра у матери.
- Спит.
- Спит? А как же больные?
- Тоже спят, - пошутила мать. - У Киры выходной. Они с подругами в одиннадцать часов поедут в Горячий Ключ, на Новый рынок. У них шопинг.
- Ясно. Пусть проветрится. Совсем заработалась.
- Стелла! (Пауза.) То, что ты рассказала мне вчера об Эдгаре и себе, – правда?
- Нет, мам! Конечно, нет!
- А стих, письма?
- Писем нет, я пошутила. А к стихотворению есть пояснение на втором листе, который я тебе не дала прочитать. В нём он пишет об этом стихотворении, как об «Экспериментальной поэзии». Есть в поэзии такой раздел. Вот в нём они, поэты, и расслабляются. Включают воображение, как в стихе «Две голых лилии».
- Это тоже – воображение? И про себя ты навоображала? Скажи только правду. Не лги мне!
- Разумеется, навоображала! Нужно же тренировать воображение перед большой работой. А тебя это, как я посмотрю, зацепило. Нет, ещё раз - нет, мамуля! Как в фильме «Книга чувств», в котором молодая девушка, страстно желавшая стать писательницей, встречает в кафе знаменитого писателя, чьими книгами она в буквальном смысле зачитывалась. На его вопрос: «Вы тоже пишите?» она отвечает: «Да». Далее она признаётся ему в том, что она проститутка. И на всю мощь включает воображение, он испытывает шок. Ибо её рассказ, в котором она так детально выписывает словесный портрет интимных услуг, как то: «Вы можете взять меня сзади, делать со мной всё, что захотите…» - и так далее, шокирует