а Ты как музейный экспонат – прикасаться руками строжайше запрещено.
Понимаешь ли, я ещё никогда так не влюблялась и не знаю, что мне делать. Я царь и бог только в созданном мною интернет-сообществе, а так – я самая обыкновенная, причём не знающая, как себя вести в той или иной ситуации, девушка. Помоги мне – я чувствую, это взаимно. Раз так, то помоги: намекни, что я должна сделать.
- Пойдём в парк, - предлагаешь Ты.
- Хорошо, - соглашаюсь я.
Удивительно, что в том хмуром районе, где Ты живёшь, есть живое местечко – парк. Здесь гуляют с собаками, ребетня носится по дорожкам с весёлыми криками.
Ты присаживаешься на скамейку и принимаешься протирать уголком рубашки объектив фотоаппарата. Ему Ты уделяешь внимания больше, чем мне. Я отворачиваюсь, смотрю на с воркованием бродящих по аллее голубей, откусывая размокшую вафлю от мороженого. Эти птицы – они мне не нравятся, так как постоянно путаются под ногами, гадят сверху и, если взлетаю, то летят именно на меня.
- Валюша! – окликаешь Ты.
- А? – оборачиваюсь я.
Щёлкает затвор объектива. Мне пора привыкнуть и перестать попадаться на эту уловку – Ты уже третий раз фотографируешь меня, предварительно позвав по имени.
- Перестань так делать, - прошу я, - Если хочешь сфотографировать, то так и говори.
- Нет, - трясёшь Ты золотистыми кудрями, - Во-первых, ты будешь сопротивляться, когда я скажу, что хочу сфотографировать тебя. Во-вторых, мне не нравятся фотографии, сделанные специально.
- Как так – специально? – удивляюсь я.
- Когда фотографируемого куда-то специально ставят, как-то усаживают, с той только целью, чтобы сделать фотографию, - поясняешь Ты, - Это выглядит как-то не по-настоящему и отрешённо от реальной жизни, если можно так выразиться. Особенно ужасны на таких снимках лица – они как кукольные: натянутые улыбки, пустые глаза. Меня это невероятно раздражает!
Знаешь, это Твоё наблюдение – оно очень просто, но до сих пор я не придавала таким вещам никакого значения, однако именно из-за этого я и не люблю фотографироваться. Нет, ну только представь себе, какая я невнимательная! Мне это не нравится. Да и довольно странно, когда сам не можешь понять каких-то очевидных вещей, с которыми сталкиваешься постоянно, и посторонним людям приходится их тебе растолковывать. Спасибо, что помог понять.
Я присаживаюсь возле Тебя на лавочку, кладу ногу на ногу. Ты продолжаешь возиться с фотоаппаратом, уже как будто позабыв обо мне. Ты не будешь против, если я к прижмусь к Твоему плечу? Вроде Ты не возражаешь. Ты такой тёплый – совсем как кот. Только не мурчишь.
Твои пальцы, протиравшие бархоткой объектив фотоаппарата, замирают, и Ты с нескрываемым недоумением молча смотришь на меня с секунду, затем отстраняешься. Зачем Ты изгоняешь меня из рая?
Долго длится молчание, и мы слушаем писк малышей, доносящийся с детской площадки, шум ветра, заставляющего листву на деревьях шептаться, воркование голубей...
- А что тебе больше всего нравится фотографировать? – спрашиваю я.
Ты отвечаешь не сразу. Сначала смотришь хитро, Твои губы чуть подёргиваются в едва заметной улыбке. Вскоре кратко отвечаешь на мой вопрос:
- Людей.
Небо поседело от туч. Серые громадины с оборванными краями проплывают низко, чуть ли не задевая за крыши пятиэтажек. Такое ощущение, что это они потому и такие рваные, что цепляются за дома. В окна ударяются капли – жестокие порывы ветра беспощадно кидают дождевые бусины куда только вздумается.
Мы сидим на ковре, оба скрестили ноги по-турецки. Ты задумчиво смотришь на карты перед собой, выбирая, какой из них можно было бы побить мою даму треф. Так странно: мы играем уже четвёртый раз, и до сих пор проигрывала только я, причём только один раз. Мы играем на интерес, и Твоим желанием было, чтоб я разрешила себя сфотографировать. Я, конечно, была против – меня не устраивает то, что в историю я могу войти сидящей на полу, закутавшись в Твой махровый халат. Кстати, спасибо, что дал его, ведь этот глупый дождь сильно намочил всю мою одежду. Теперь я не знаю, сколько ей сохнуть.
Ты, ничего не придумав, протягиваешь руку и утаскиваешь по ковру к себе лоснящуюся трефовую даму, затем с быстротой фокусника вставляешь её между своими картами и хитро смотришь на меня из-за пестрящей зелёной клеткой воображаемой ширмы.
- Твой ход ещё раз, - напоминаешь Ты, и, хотя половину Твоего лица заслоняют семь карт, повёрнутых ко мне талиями, я улавливаю, что Ты улыбаешься.
Я беру карту, отчего в колоде остаётся лишь козырной туз, и, не мудрствуя лукаво, кидаю на ковёр перед тобою шестёрку бубен. Очень вовремя мне довелось забыть, что мы играем в переводного! Ты с подчёркнутой аккуратностью, с издёвкой, кладёшь возле этой несчастной шестёрки все те, какие у Тебя были – все три. Откуда они у Тебя под конец игры? И откуда Ты знаешь, что мне нечем отбиваться? У меня же только и осталось, что одна паршивая десятка пик! Приходится сгребать все твои шестёрки себе.
Опять я проигрываю...
- Больше играть не будем? – спрашиваешь Ты.
Я мотаю головой – мне хватило. Интересно, а ты на этот раз опять загадаешь то же самое? Знаешь, я всё равно не хочу фотографироваться. Может, загадаешь что-нибудь другое, но только не пошлое?
- Что мне сделать? – спрашиваю я, обречённо вздыхая.
Ты поднимаешься на ноги и отряхиваешься. Смотришь на меня сверху вниз.
- Приготовь ужин.
Ну, слава богу.
- А чего именно? – интересуюсь я.
- Всё что угодно из того, что найдёшь в холодильнике, - отзываешься Ты, уже присаживаясь за компьютер.
Я иду на кухню, где открываю холодильник. Да уж, задача сложная, но выполнимая, пусть там ничего, кроме бутылки молока, трёх куриных яиц и увядшего пучка зелени не было. У Тебя тут мыша повесился – ещё хуже, чем вчера.
- Омлет будешь? – кричу я в комнату.
- Я же сказал, что в холодильнике есть! – отзываешься Ты, - И да, посуда в нижнем ящике!
Я достаю плошку и разбиваю о её край скорлупки яиц. Круглый желток, удерживаемый на скорлупе вязким белком, нехотя падает на дно и расплывается. За ним следует ещё два. Пустые хрупкие скорлупки отправляются в мусорную корзину, вязкая масса в миске заливается молоком.
- Соли побольше добавь! – кричишь Ты, - И перца!
- Ладно!
Я взбиваю будущий омлет вилкой, а взгляд мой скользит по столу. Вот раскрытая записная книжка, где нарисовано карандашом человеческое лицо. Если приглядеться, то можно узнать ту самую старушку, что позавчера, когда я шла к Тебе, выходила кормить бродячих собак. Только довольно странно она нарисована: вместо правого глаза веками сжат циферблат часов, а вокруг шеи, как воротник, обвилась длинная сильно заштрихованная фигура собаки. Забавно.
Вот, оказывается, что ты там рисуешь. Мне нравится. У тебя хорошо получается. Я точно так не смогла бы.
Пока омлет, шипя, жарится на плите, я присаживаюсь на краешек отодвинутого от стола стула, бережно беру в руки блокнот и начинаю разглядывать рисунки в нём. Желтоватые страницы с едва слышным шорохом переворачиваются, и я вижу всё новые и новые лица людей. Очень странные рисунки, ведь все эти лица как будто вуалью покрывают более мелкие рисунки – какие-то значки, фигурки, силуэты...
Как Тебе удалось услышать это тихое шуршание страниц, что Ты влетаешь в кухню, как ошпаренный, и вырываешь блокнотик из моих рук? Я с изумлением поднимаю глаза.
- Я не разрешал трогать свои вещи! – обрушивается на меня поток Твоей ярости, но тут же Тебя успокаивает один взгляд, случайно коснувшийся омлета на сковороде, - Скоро готово будет?
От испуга я как язык проглотила, а потому и пожимаю плечами.
- Ладно, - вздыхаешь Ты, - Я сам послежу. Иди в комнату.
Спрашивать, почему мне так хочется спать, было бы очень глупо – я всегда спать хочу. И сейчас я довольно уставшая. Я прохожу к дивану и растягиваюсь на нём, имея в планах только недолгий отдых, но незаметно закрываю глаза и через несколько минут сладко засыпаю.
26 мая
Просыпаюсь и открываю глаза. Как я тут очутилась? Как я попала в Твою комнату, подёрнувшуюся полумраком? Я гляжу на Тебя, спящего, положа на сложенные на столе руки голову, и припоминаю вчерашнюю нашу прогулку, дождь, игру в карты. Наверное, неудобно так спать. Извини. Я не думала, что усну на всю ночь.
Я шепчу в полумраке Твоё имя, одними губами, словно боясь потерять его, даже когда мы только вдвоём. Может, я боюсь хищных теней, которые норовят вот-вот вылезти из тёмных углов и украсть его у меня? Не-нет, у нас...
Ты не слышишь меня – Ты спишь. Не хочу нарушать твоего покоя, ведь ты, как и я, так долго не спал. Просто не хотел мне сниться, верно? Интересно, как у Тебя получалось проникать в моё сознание?
Я тихо поднимаюсь с дивана и подхожу к Тебе. Твои плечи вздымаются при едва слышных вдохах. Возле, на столе, лежит тот самый блокнот, который вчера я взяла без спросу. Ты не будешь против, если я и сейчас так сделаю? Я хочу посмотреть Твои рисунки. Мне нравится, как ты рисуешь.
Я беру со стола блокнот и уношу его в ванную комнату, где включаю свет, присаживаюсь на край ванны и принимаюсь бережно перелистывать страницы блокнота. На каждой странице новое лицо. Вот и моё – я узнала. Какие-то неизвестные мне знаки нарисованы на лбу. Кажется, что-то даже было стёрто.
Закрыв книжку, я выхожу из ванной, гашу свет и возвращаюсь обратно в комнату. Твой блокнот кладу на место, а сама валюсь на диван. Нет, я далеко не жаворонок и не выспалась.
Меня будишь Ты. Сначала распахиваешь занавески на окнах, затем подходишь ко мне и обливаешь ледяной водой. Как же неприятно очутиться в один миг в ледяной луже! Интересно, а Тебя кто-то так будил?
- Есть хочешь? – спрашиваешь Ты, как только я открываю глаза.
Я как-то не соображаю. Долго обдумываю Твой вопрос, и до меня доходит, что я жутко хочу есть, что даже желудок сводит, но ещё больше я хочу оказаться дома как можно раньше. Что я маме скажу? Была у знакомого? Ага, да.
- Если хочешь, то придётся подождать, - предупреждаешь Ты, - Холодильник совершенно пуст.
Я присаживаюсь на диване.
- Нет, - мотаю головой, - Меня дома ждут.
- Действительно, - соглашаешься Ты, - Тебе даже звонили, но ты спала.
Я ухожу в ванную переодеваться. Переодевшись, возвращаю Тебе махровый халат, беру сумочку и выхожу из квартиры.
- Пока, - машешь мне Ты.
Знаешь, если бы не мама, то я осталась бы с Тобою ещё целую вечность. Я очень люблю Тебя, как никого ещё не любила в своей жизни.
- Где ты была? – этим вопросом встречает меня мама.
- Кажется, у нашей Вали появился парень! – ухмыляется сестра, - Или нет?
Я лишь молча прохожу мимо них мыть руки. Как же дико мне хочется есть!
27 мая
Ты не снился мне сегодня. А утром я обнаруживаю, что Ты отослал мне мои фотографии, которые сделал вчера, а ещё попросил прийти к Тебе. Хорошо, я обязательно приду! Я успела соскучиться...
Ты непривычно мрачен. Сидишь за столом, подперев голову руками и печально на меня смотришь. От Твоего взгляда мне не по себе.
- Не смотри на меня так, - прошу я.
Ты поправляешь съехавшие с переносицы очки. Взгляд свой устремляешь на равномерно тикающие часы.
Молчание. Напряжённое, от которого даже сердце замирает. Как плохо. В один миг всё стало как-то не так – расплылось, помрачнело, собралось в кошмарные фигуры... Мне страшно.
А Ты продолжаешь молчать.
Я чувствую, что-то нехорошее происходит. Скажи же! Не томи! Ради
