людьми несчастными и глухими. Если бы Густав говорил, а дроид промолчал всё, что произнёс, то был бы услышан. Тут надо наоборот. Но стремился ли Августейший к этому?
– Я зачем звал тебя, дроид... Мне надо вынырнуть, а не вынырнуть. Я про яд, старый яд.
– Солёная вода – не наша стихия, – живо, встревожено отозвался дроид.
– Я знаю, помню.
– Обрисуй ситуацию.
И Густав рассказал ему про корень Впечатления Гарольда, который не проходит, не усваивается, не даёт покоя. Про сплавление тени, необходимость найти равновеликое древнему ужасу, ненависти равное, с противоположным знаком Впечатление.
– Знаю эту историю, у нас её не позабыли, – Августейший кусал перо и хмурился, – сразу сказал, не наша стихия. Дроиды регенерации не извлекают связанного с водой. Выпитое лишь Огненный Круг испаряет, да, но не он, а он – постольку поскольку, воля-то ваша, не его. А соль, конечно, не испарить, естественно... Ну, начал пить, пей дальше, что тут сказать...
– Когда хочешь, всё ты понимаешь, нормальным языком выражаешься, скотина! - весело отреагировал, ни на что не надеявшийся, Густав.
Паяц замотал плешивой башкой и поправил его:
– Пупсик!.. Масипусик!..
- Буэээ... - Густав перегнулся через ветку, изображая, что морской водой тошнится. – Прекрати! Ухи отвалятся сейчас!..
– Как угодно господствующему над первой расой...
– Угодно на будущее – вот как сейчас: я попросту спрашиваю тебя. А ты, можешь, подскажи, не можешь, не выкручивайся.
– Господствующий, «конкретнее» потребовать было бы сейчас – самое оно, как раз пришлось бы кстати... Тебе не понятен твой вопрос, а значит и мне, но на ошибку я укажу. Нашими, дроидскими словами, тут извини, как умею. Тут ты мне можешь вернуть «конкретнее»... Впрочем, без толку.
– Слушаю.
– Молодец... Так вот... Безрассудно выпитое, это как бы установившаяся орбита. «Буэээ...» – потребность выблевать его, как бы намерение орбиту изменить... У нас нет понятия полного уничтожения, выброса вовне. Понимаешь ли, проблема в том, что проблемы вовсе нет: бери, меняй! Любое изменение – изменение. Раз – и всё! Всё!.. Двинул её, сжал, исказил, точку фокусировки переместил, орбита и пропала. Любая не она – уже не она. Но ты задаёшь характеристики: равное по модулю, противоположное по знаку... А откуда ты взял, что они возможны? Не для задачи, а в принципе? По-нашему, по-дроидски если, изменения орбит не меряются ни в каких единицах. Услышал? Нет шкалы для измерения орбит. Полным-полно на свете вещей, которые не вопрос искусности, а только решимости.
– Ой, у таких, решительных, мильён раз я выигрывал, которые, голову очертя... Скажи уж ещё проще – вопрос силы. Ни искусства, ни решимости особой не понадобится.
– Не услышал ты меня. Не про то речь, что думать не надо, а про то, что не сосчитать не пройденное. Нельзя одну орбиту изменить многократно. А значит нельзя – на сколько-то. Единожды можно. Совсем изменить можно. Только так... А чтоб цель из виду не упустить, на то существуют азимуты... То есть орбиты чужие, такие, к которым не прикасаешься, в чём их для тебя смысл...
– Яснее некуда, – вздохнул Густав. – Всё равно, спасибо, я запомню. Пупсик... Масик...
Лесное эхо дроидским колдовством Августейшего паяца подхватило и разнесло оба слова. Неискажённым голосом Густава, до самого Архи-Сада, как подумалось ему, с досады врезавшему себе кулаком в ладонь, со всей дури, под аплодисменты удаляющихся, растрёпанных, серых крыльев. «Шут-шут-шут!..»
03.02
Где невозможно увидать ясного голубого неба, сразу под дроидской сферой и над верхними лепестками розы ветров, украшенной Собственными Мирами, как бессчётными каплями росы, дроиды курсируют по делу. «Через-ступенчатые» метки носятся, это, те которые способны взять промежуточный азимут, «через-обратные» – те, которым проще вылететь за пределы контуров, и обратно вернуться, чтобы адресата почуять из ничейного пространства, вепри рыщут, крики выпей разносятся иногда, ушам людей не слышные, но зовущие смутным беспокойством. Приняв общую форму, дружбу с Белым Драконом сведя, из Туманных Морей пролетают верхом одиночки 2-1, как порядочные, на Йош, на Турнирную Площадь или к тронам за какой-либо надобностью.
В целом же это пространство принадлежит дроидам 2-2, непосредственно сопровождающим Восходящего от тучи к туче, и Белым Драконам.
Простор над Пухом Рассеяния в высоту не превышающий храма Фортуны, под бесцветным космическим небом, яркими звёздами в созвездии Кушака, и вся человеческая сфера – есть, белодраконий простор службы и игры. Не два разных, один, потому что эти крылатые ящерицы просачиваются сквозь Лабиринты Бегства свободно, минуя Улиточий Тракт. Простота базовой схемы позволяет им, лишь сквозь Турнирную Площадь Белый Дракон не в состоянии просочиться.
Вопрос, почему дроиды мирятся с довольно жёсткой обусловленностью, перемещаясь подобно людям, а не уходят всякий раз в необщую форму, чтобы собраться в нужной им точке, имеет единственный ответ. Кому бы из второй расы он не был задан, если дроид снизошёл до ответа, а не «человек, спроси конкретнее», их реакция полна недоумения:
– Причина, что мы – высшие! Мы летаем и ходим как люди, потому что мы высшие дроиды.
Звучит так, будто нарядившись ради представления, они поклялись вовеки не заканчивать и без надобности не прерывать игру.
Однако Чёрный Дракон ответил Ауроруа по-другому, и свежий взгляд его многое прояснил. Ответил без заковырок, ясно, как автономный представитель служебной третьей расы.
– В какой же «нужной» точке должны мы собраться? – переспросил дракон.
Рори кивнула Густаву, уточняй, ты хотел что-то выспросить.
– Ммм... – озадачился Густав и глуповато загнул. – У вас плохо с ориентированием? Потребность в компасах? Их недостача?
Он серьёзен, и Чёрные Драконы невеликие юмористы, что позволило продолжиться разговору, обречённому с любым дроидом 2-2.
– У нас, о господствующий над первой расой, – неторопливо басом произнесла тёплая гора чешуи, плеснув голубоватыми белками глаз на Рори, «что за дурак подле тебя, как достался ему его статус?» – недостача пространства. По все его «точки» включительно. Вздумаешь поговорить со второй расой, на дроидском эсперанто не произноси это «точки пространства», не позорься. Всё чего ты добьёшься от них – внеочередного осмотра дроидами регенерации, не препятствует ли что у тебя в мозгах контурам базовой логики.
Отповедь так отповедь!
Густав не отчаялся, зашёл с другой стороны:
– Ладно, не в точке, а относительно. Подальше от кого-то, – его голос самопроизвольно упал, – поближе к кому-то...
Дракон кивнул:
– Для этого общая форма и предназначена. Чтоб не промахиваться.
– Вы слепы в необщей?
– Скорее наоборот: мы зрячи в необщей. Представь, ты в планшете с песком, где вы чертите, удерживаешь взгляд на одной песчинке так, что остальных не видишь. Ты собираешься её выудить. А тебе советуют: закрой глаза и руку протяни! Зачем закрывать-то?! Для нас, это звучало бы как: открой глаза и возьми. В необщей форме мы видим весь бисер сразу. Легко ли? Проще лапами подойти, крыльями долететь. Видеть всё разом и мимо кого-то одного не промахиваться, могут автономные. Страж, Хелий – в отношении кого угодно. Мы автономные и чёрные и белявки можем в отношении их и вас, но не своей третьей расы. Мы на азимуты ориентируемся, на состоящие из орбит азимуты, а пока уходишь в необщую, пока собираешься, мир переменился уже!
– О, так вот почему!.. – воскликнул Дабл-Пирит.
Рута, ученик и друг, с некоторого времени приобщил его к драконьим покатушкам. Драконьи сражения безмерно привлекали Пирита, как борца, пока вплотную не столкнулся! Учителю неимоверные усилия понадобились, чтоб перед учеником сохранить лицо. Одно дело, когда твой собственный, сердечно связанный с тобой дроид мчит на гоночных скоростях, и совсем другое, когда стая Белых Драконов играет тобой как мячиком. Но и это показалась ему цветочками когда увидел их, промеж собой затеянную, белодраконью свару! Фортуну на дроидском эсперанто возблагодарил, что смотрит со стороны.
Если имела бы название эта куча-мала, это ослепительно белое и оглушительно грозовое, плюющееся молниями облако когтей, клыков, воя, хрюканья, рычаний, назвалась бы... «Угадай, кто водит!» А водят все! Вопрос, кто из них – не – водит... Он проиграл! «Царь горы» рядом с этим безобразием – шахматная партия по переписке! Но правила у игры есть, куда же без правил, и они проще простого: за драконом, что первый сдрейфил, сиганул не вглубь кучи, а из неё, она и ринуться в полном составе! Победителей окажется столько, сколько смогут его за хвост и за нос кусить, не обязательно двое!
Самый позорный вариант завершенья игры тот, после которого несчастный белый беглец на год клеймён прозвищем «ди-уробороса». То есть обязанностью представляться любому и каждому, – включая вторую расу! – зажав хвост в зубах, словами «да, я уроборос». Заключался он в том, что устав, перепугавшись, или будучи загнан под перекрёсток, в ущелье сомкнувшихся лепестков, что держат облачный рынок, дракон берёт хвост в зубы. Как уроборос: я маленький, не трогайте меня. Тогда лишь один преследователь символически тяпнет его одновременно за хвост и за нос. Какой это позор для дракона, выразить невозможно. Но какая их игра страшнота!
Твёрдо уверенный, что с ним на спине дракон в бой не вступит, не первый раз наблюдая это зрелище, Рута был безмятежен. Слегка скучал, пока перебесятся, пока вернуться... Когда же под Дабл-Пиритом, забыв крыльями махать, ездовой дроид нетерпеливо перебирал лапами, и волна походила по хребту от гривы до кончика хвоста, волна походила и по спине всадника! Оставаясь холодом межу лопаток, заставляя сильней пятками сжимать драконьи бока. Когда ездовой зверь не реагирует на тебя, само по себе неприятное переживание.
Пирит удивлялся, содрогаясь при очередном визге из гущи сражения, почему они не пропадут прямо там и не соберутся далеко-далеко?! Не похоже, чтоб все были в восторге. Более того, не все и желали вступать в игру! Но честь, знаете ли... Тогда почему не пропасть под чужой раззявленной пастью и не собраться у чужого же хвоста? А вот, понял почему: не разглядеть из необщей формы бисерину в куче, и не прицелиться и не успеть! Мимо всей стаи, конечно, не промахнёшься, но внутри неё положение можно серьёзно ухудшить.
Беличья сфера помнит интересный случай, когда в самом разгаре сражения Дарующий-Силы позвал совершенно искусанного Белого Дракона, который и вырваться-то не факт что мог, но хвоста в зубы брать не собирался. Позвал служить Восходящему.
Это дракон был слабоватый, элегантный и храбрый. Стая сошлась во мнении, что и такой элегантный выход он заслужил. Хотя их, собственно, никто не спрашивал.
Изо всех дроидов наиболее «объёмны» в необщей форме могущественные, высокоспецифичные одиночки, расширившиеся не за счёт наружных орбит движения. Не за счёт «выпадов» этих орбит, то есть искажений, вытягиваний до эллипсов и до параллельных линий.
Искажениями пользуются обычно поисковики, как резинку натягивают, чтобы выстрелить ею. Тогда разноситься по дроидской сфере бег визжащих вепрей и проникающий на громадные расстояния голос неподвижных, незримых выпей...
Одиночки растут за счёт прибавления
