Сквозь тернии

бонусов.
Гарвер смотрел в глаза Элачи и вещал, точно архангел, явившийся на свет божий с пророческой мессией:
- Ваши сны пропитаны тьмой, Элачи. Тьмой, в которой вы видите жизнь. Вы видите жизнь, что царит, невзирая на темень. Но на что похожа эта жизнь?
- Круг.
- Простите, что? – Гарвер резко подался вперёд, отчего Элачи чуть было не кувырнулся с кресла. – Что вы только что сказали? Повторите, ну же!
Элачи хрустнул шеей – просто так, не пытаясь ничего показать или доказать. Элементарно затекли суставы. Во всём теле – с головы до пят!
- Я сказал: круг. Точнее кольцо.
Гарвер откинулся на спинку кресла. В данный момент он походил на питона, который, попеременно, то сжимает кольца своего тела, силясь придушить несносную жертву, чтобы та не трепыхалась, чиня лишнюю суету, то осознанно ослабляет хватку, дабы сохранить жизнь и продлить смертельную игру.
- Кольцо. Почему вы это сказали, Элачи?
- Потому что так всё устроено.
- Что?
Элачи довольно кивнул.
- Я, может быть, и нахожусь у вас в подчинении, господин Гарвер, но это ещё ни о чём не говорит. Это не значит, что я несносный критин, которым можно просто так подтереть зад собственного эго, после чего, не задумываясь, выкинуть прочь! Я многое понимаю, а после беседы с Шэмьё, я, в придачу, ещё и кое-что знаю.
Гарвер молча тёр подбородок. Потом медленно проговорил:
- Я начал с тьмы и тьмою кончил. Хм, а вы и впрямь тот ещё фрукт, Элачи. Это надо же, прикинуться беззащитной овечкой и снисходительно наблюдать за бравадой недальновидного мясника. С другой стороны – глупо, особенно если учесть, что концовка от этого вряд ли существенно изменится.
- Вы и впрямь остряк, ей-богу. Может мне тоже начать играть в аналогии?
- Что ж, попробуйте.
- А что, если мясо овечки окажется отравленным?
Гарвер снова улыбнулся.
- Сейчас вы мне снова нравитесь, Элачи. Особенно тем, как держитесь в неприятной для себя обстановке, – Гарвер протяжно выдохнул, помедлил, снова заговорил: – Однако то, что вы выкинули, кроме как изменой, никак больше и не назовёшь.
- Изменой??? – Элачи аж привстал. – Вы ничего не путаете, господин Гарвер?
Гарвер постучал пальцем по папке.
- Знаете что это такое?
Элачи засопел.
Гарвер кивнул, всем своим видом давая понять, что оценил реакцию собеседника.
- Это нейтронная бомба замедленного действия, которая только и ждёт подходящего момента, чтобы обрушиться внутрь себя, чиня повсюду хаос! Элачи, она ждала того самого момента, что устроили вы, на пару с достопочтенным господином Шэмьё! Ладно, тому уже под семьдесят, но вы, Элачи, грамотный специалист – да какое, там, специалист: вы руководитель Лаборатории реактивного движения – подшефной нам организации! Вы пример подражания для собственных сотрудников! Вы – будущее НАСА, на которое наша организация тратит баснословные суммы!.. А вы никогда не задумывались, откуда берутся эти самые суммы? Вы бывали в сенате? Бились там за бюджет с твердолобыми сенаторами? Бросались эфемерными обязательствами, – которые, ко всему, просто нереально осуществить, – с той лишь целью, чтобы прибрать к рукам побольше денег добросовестных налогоплательщиков?! Нет? Тогда какое вы имеете права рушить ту систему, что мы выстраивали десятилетиями, пока вы с Шэмьё вынашивали свои авантюрные планы? – Гарвер умолк, но лишь на секунду, после чего завещал с ещё большим упорством: – Вы кинули на плаху всех, Элачи. Боулден сутки напролёт проводит в Белом Доме. Я вынужден мотаться между Пентагоном и НАСА, силясь отвести вас от края бездны! То, что творится в самом НАСА, иначе, как клиникой для душевнобольных и не назовёшь! И только вы, Элачи, катаетесь, будто сыр в масле, которому ни до чего нет дела! Более того, устраиваете эксперименты, о последствиях которых даже помыслить не можете. Да-да, не смотрите так, я в курсе всего произошедшего в Мэринелэнде. Я в курсе тех смертей. И не только тех.
Элачи мрачно кивнул.
- В этом я с вами, господин Гарвер, полностью согласен. Здесь только моя вина – непосредственно перед началом эксперимента, Шэмьё пожелал дать «откат», но я его не послушал. Думал, он сменил позицию из-за сотрудничества с русскими.
- Почему вы и после этого ничего не предприняли?! – Гарвер аж затрясся. – Ведь это же национальная измена!
- Да какая измена? – Элачи покачал головой.
- Что? – Гарвер грохнул кулаком по столу. – Элачи, да вы в своём уме?!
- А вы в своём, когда говорите про поселившийся в моих снах мрак?!
Гарвер надул ноздри – на секунду Элачи показалось, что находись они сейчас не в стенах офиса, а где-нибудь вдали от цивилизации, Первый заместитель руководителя НАСА его попросту бы придушил! Голыми руками.
Элачи усмехнулся, стараясь хоть как-то разредить обстановку.
- Шэмьё выбрал единственно правильный путь: он обратился к русским, потому что, на данный момент, если кто и может познать истину, так это именно они – потому что они и по сей день стремятся к звёздам, не смотря ни на что! Они летят туда, сквозь тернии, в отличие от нас с вами! – Элачи развёл руками и добавил уже более сдержанно: – Мы же взяли в каждую из рук по вязальной спице и пронзили собственные глаза, в надежде, что та самая тьма – из больных снов – придёт к нам по первому зову. Зачем упираться, строить космические корабли, отправлять людей к звёздам, когда можно просто сидеть и ждать, пока тьма сама не вырвется из наших кошмаров! Ведь она вырвется, особенно когда каждого из нас окутает невосприимчивость к окружающей среде.
Элачи умолк. Взял стакан и залпом осушил его. Огонь в груди угас, но ненадолго.
Гарвер молчал. Он смотрел куда-то в противоположный конец залы, поверх головы Элачи, будто силился разглядеть за призрачной чертой мироздания что-то значимое, что изначально, по какой-то неведомой причине, не заметили, или всё же заметили, но не пожелали придавать огласке, страшась пресловутого выхлопа масс.
- Знаете, Элачи, НАСА закрыла аэрокосмическую программу вовсе не из-за того, что надеялась подобным образом заткнуть дыру в бюджете. И даже не в целях экономии человеческих и материальных ресурсов. Отнюдь. Всё обстояло куда проще и ужаснее, да и обстоит поныне, – Гарвер вздохнул. – То, что транспортировал на Землю спускаемый модуль «Апполон-11» повергло в шок многих политиков США, допущенных в те годы к грифу «Секретно». Оно не даёт покоя политикам нынешним, потому что оно и впрямь живое – не смотря ни на что, Элачи. Оно живёт в нас и будет жить до скончания времён, потому что известный нам мир – похож на тот самый круг или кольцо. На клетку, внутри которой дозволено лишь выживать и только. Выживать в угоду чудовищному эксперименту.  Они не пустят нас к звёздам, Элачи, – как бы упорно не рвались в небеса мы сами, – так как нашему существованию отведена совершенно иная роль. НАСА отказалась от полётов в космос именно поэтому: потому что данность – бессмысленна. Так что не вам нас судить, Элачи. Просто постарайтесь сдержать Их в себе. Они знают, что вы прознали про Них, а значит, Они не отступятся от вас. Ни в этой жизни. Ни в этом мире. Ни где бы то ни было ещё. Никогда, – Гарвер равнодушно улыбнулся. – И ещё: на вашем месте, особенно после нашего сегодняшнего разговора, я бы старался спать как можно реже.

Украина. Одесса. Дельфинарий «Немо». «Решение».

- Пустите! Да пустите же меня! – Светлана отмахивалась от приставучих рук, но те всё не желали отпускать её запястий. – Я всё маме с папой расскажу!
Сделалось больно. Появились первые слёзы. В груди заклокотало.
Над ухом прозвучало:
- Девочка, тише. Возьми себя в руки. Отзови собаку. Слышишь?
Мухтар рядом злобно рычал.
Светлана, что есть сил, вцепилась в натянутый поводок, заставляя себя не замечать шлейф бьющего в лицо перегара.
- Мухтар, не тронь его!
- Вот так, молодец, мальчик. А теперь веди-ка свою хозяйку отсюдова – представления сегодня не будет.
- Да какое представление! – снова вскипела Светлана. – Я же не вижу ничего! Я к другу пришла! Я чувствую, что что-то случилось. Я уверена!
- Ещё бы, не случилось. По телевизору только об этом и трезвонят с утра до ночи. Было бы странно, если бы ты, напротив, ни о чём не догадывалась! – Прозвучал гнусавый смешок.
Светлана сжала кулачки.
- Что с Мячиком?! Отвечайте!
Ответом была тишина.
Светлана ощутила присутствие кого-то ещё. Нет, не кого-то. Это был Евгений Валерьевич – местный дрессировщик дельфинов. Его Светлана распознавала по запаху: от Евгения Валерьевича постоянно пахло рыбой – кормом для дельфинов.
В груди оттаяло застывшее сердце. Светлана потянулась на спасительный запах морской соли, что просто дурманил сознание, утягивая за собой.
- Евгений Валерьевич!.. – Голос предательски дрогнул – Светлана не выдержала и шмыгнула влажным носом. – Евгений Валерьевич... Что с Мячиком? Что со всеми?!
Её плечи обхватили сильные руки.
В ушах засвистело. Светлана почувствовала телом тёплую грудь и упругое сердце. С души свалился камень – сделалось легче дышать и мыслить, в висках ритмично пульсировало.
- Саныч, ты чего, совсем что ли из ума выжил с этой своей «синькой» – чего к ребёнку привязался без дела?
- Так вы же сами утром нынче поучали, чтобы я никого в течение дня не пропускал... а ребятню, в особенности, спроваживал... – Саныч замялся, но потом всё же закончил свою нехитрую хмельную мысль: – Вот я и спроваживаю... ребятню всяческую... а она так и норовит мимо прокрасться... ребятня эта...
- Какая же это ребятня? – Евгений Валерьевич подкинул ойкнувшую Светлану вверх, – будто мячик, – и пока та летала под сводом потолка, поудобнее перехватить руки. Затем ловко поймал визжащую от восторга девочку, и дунул в затылок. – Это же лучшая подружка нашего Мячика! А ты: ребятня, да ребятня... Неужели не заметил до сих пор, как им хорошо вдвоём, петкиль ты старый!
Светлана чуть было не разревелась от воодушевляющего потока столь тёплых слов.
- Я как лучше хотел... – снова принялся за своё сторож Саныч. – Вы же сами просили...
- Ясно всё с тобой, – заключил Евгений Валерьевич, опуская невесомую Светлану на пол. – Идём, милая, чего с этим старым чемоданом разговаривать. Мячик тебя наверняка уже заждался, ведь... – Евгений Валерьевич осёкся. – А ты почему так исхудала, Светлана? – спросил он, спустя непродолжительную паузу. – На тебе лица нет. Нужно питаться. Обязательно. Как бы грустно не было на душе. Нужно жить, не смотря ни на что – только так ты снова обретёшь свет... точнее случайно утерянное счастье.
- Я знаю, – Светлана вздохнула, оправила съехавшее набок платьице, попыталась улыбнуться. – Вот и Мячик так всё время говорит... А что значит: ВЕДЬ?
- Ведь?..
Светлана уловила ритм ускорившегося сердца.
- Вы не договорили. Евгений Валерьевич, что случилось? Ведь просто так никто не станет отменять представление.
Евгений Валерьевич тяжело вздохнул.
- Ты права, Светлана. Порой мне кажется, что от тебя совсем ничего нельзя утаить – каким-то непостижимым образом, тебе удаётся читать чужие мысли, словно книжные страницы. Я это не к тому, что взрослые непременно пытаются утаить истину, не подумай. Просто ты ещё ребёнок, согласись, а ребёнку ни к чему думать о плохом. Тем более, получать весь этот негатив от беспечных взрослых. По крайней мере, это неправильно. Понимаешь меня?
- Я всё понимаю, Евгений Валерьевич. Мячик научил меня