Песнь о Постороннем

своими яркими впечатлениями, не забывая при этом ненавязчиво похвалиться прекрасными загра-ничными одеждами, намного превосходящими скромные поделки местных портных.
Народ внимательно слушает занимательное враньё и пытается поверить, что везде за границей живут очень плохо, намного хуже, чем в стране непобедимого гуманизма (СНГ). А живут там хуже якобы оттого, что не имеют прочных навыков обращения с обратными тригонометрическими функ-циями и недостаточно знакомы с основами Всемирного Человеколюбия. Тут, конечно, не всё ясно, поскольку и здесь, в колыбели восторжествовавшего правильного самосознания, мало кто ясно пред-ставляет, что такое Гуманизм. А по такому случаю уже совсем непонятно, кому и где должно житься тяжелее, если всем всё непонятно. Впрочем, понятно, что любовь к человечеству здесь не при чём. Только никто не спешит делиться своим непониманием, потому что понимает, что здесь слишком непонятливых, равно как и чрезмерно понятливых, запирают в сумасшедшие дома, чтобы эти молод-цы не мешали расцвету хотя и непонятных, но всё же передовых идей.

12 апреля (Дневник Труффальдино)
Мой господин говорит, что, чем необычней народ, тем внимательнее нужно его изучать. Поэтому я охотно принял его приглашение посетить вместе с ним Клуб Путешественников. Ведь нрав и особен-ности человека лучше всего проявляются, когда он попадает в непривычное ему окружение или в пе-ределки, угрожающие самому существованию его. Всё это обязательно встречается во время путеше-ствий.
В этот день единственными настоящими путешественниками в Клубе оказались мы с принцем. Потому всё внимание присутствующих досталось нам одним.
Симпатичные с виду полуинтеллигентные дамы попросили нас рассказать, что диковинного пришлось нам увидеть, покуда мы бродили по свету. Мы объяснили им, что слушать повести двоих об одном и том же будет очень скучно. Бросили монетку, и на тот раз черёд рассказывать выпал мне.
Не без колебаний решился я немного подшутить над прекраснодушными членами клуба и начал с того, что порадовал их достойной рукоплесканий историей, которая первая пришла мне в голову. Не испытывая большого почтения к истине, если она сводится всего лишь к скучной прозе жизни, я  рассказал, что мы видели в удалённой горной стране людей с настолько маленькими ротиками, что они вынуждены питаться одним только жиденьким супом, который простой народ втягивает через соломинки.  Богатые пользуются для этой цели узорчатыми золотыми трубочками. По цене и красоте трубочки сразу видно, с кем имеешь дело.
Дамы восторженно поохали и сказали, что и в своей стране, если не будет на то возражений ру-ководящих органов, они тоже постараются ввести в обиход подобные трубочки.
– Да зачем они вам? – простодушно спрашивал я. – Ведь ваши прелестные ротики совсем не ма-лы и успешно справляются с бутербродами, высотой с бокал для шампанского.
– Вам, мужчинам, этого не понять, — уверенно отвечали дамы.  – Поймите же, что трубочки позволят нам много раз показать сколь малы и оттого красивы наши очаровательные губки.
Прекрасные слушательницы выжидательно посмотрели на моего господина, крепко надеясь, что он не замедлит присоединиться к щедрым похвалам, которые они сложили сами себе.
– Мой оруженосец не прав,  – любезно сказал он, – если неразумно полагает, что эти чудесные трубочки вам ни к чему. Я сам в той стране приобрёл по сходной цене полтора десятка изящных тру-бочек для супа с целью раздарить их ближайшим родственницам. К сожалению, я лишился этого до-бра, когда наш багаж был разграблен на Мадагаскаре местными безжалостными разбойниками.
Дамы громко заохали. Их отзывчивые сердечки сразу переполнились сочувствием к понесенной принцем невозвратной потере.
Потом мне пришлось рассказать ещё об одной далёкой стране, где каждый из жителей имеет бла-городный лоб, занимающий по высоте не менее двух третей  лица и даже больше. При этом, как это ни поразительно, толщина лобной кости столь велика, что для мозгов в голове каждого аборигена остаётся меньше места, чем у колибри. Возможно, именно по этой причине каждый обитатель той любопытной страны страстно желает стать премьер-министром с самыми широкими полномочиями. Об этом мечтают и сидящие в кутузках мусскулистые нарушители общественного спокойствия, и артиллеристы, специалисты по баллистике, и скорняки, занятые раскройкой кроличьих шкурок, и учащиеся младших классов, и беззубые старушки, так и не сумевшие справиться с полиартритом и пародонтозом.  
Сочиняя свои рассказы, я искренне забавлялся, ожидая, что сейчас кто-нибудь встрепенётся и объявит мои незатейливые повествования совершеннейшей фантазией. Но таких в клубе не нашлось. Конечно, меня очень обрадовала неожиданно открывшаяся собственная способность, если угодно – талант, изобретать несуществующие государства, населяя их такими народами и такими обычаями, какие мне угодно без долгих раздумий произвести на свет.
– А вот ещё был такой случай, – припоминал я путешествие в Страну Завистников, – когда смерч, зародившийся в Мексиканском заливе, подхватил нас и занёс  в страну длинноухих людей. На эти уши стоило посмотреть! Они волочились по земле точь-в-точь, как у спаниеля, вынюхивающего добычу. Каждый день, возвращаясь с прогулки, счастливые владельцы этих ушей мыли их слабым раствором уксуса, а затем смазывали жиром антилопы.
– А зачем уксус? – спросила одна дама.
– А зачем антилоповый жир? – поинтересовалась вторая.
– От этого уши становятся и чище, и мягче, – объяснил я.
Никто не посмел возразить.
– Больше всего на свете эти ушастики, – продолжал я свою правдивую повесть, – любят ходить в оперу и в баню. Но в архитектуре они совсем не разбираются. Оттого у них  покрытый плесенью фасад оперного театра заставляет предположить, что здесь можно худо-бедно помыться, а  подлин-ная, украшенная коринфскими колоннами, баня, в свою очередь, с виду не отличается от оперного театра.
После такого пассажа меня должны были немедленно выкинуть на улицу.
Но этого не произошло.
– Скажите, а не приходилось ли вам встречать птицечеловеков? – спросила молоденькая девица, краснея от смущения.
– Конечно, приходилось, – храбро ответил я, – и неоднократно. Боюсь, что я вас сильно разоча-рую, но птицечеловеки летают не многим лучше пингвинов. Зато все они чрезвычайно приветливы. Я сказал бы – обаятельны. Ножки у них коротенькие, животики круглые, поэтому походка у всех пре-забавная. Общаться с ними нормальному человеку – большое удовольствие. Ведь всегда приятней беседовать с теми, кто ниже нас ростом.
– А на каком языке они разговаривают?
– Разумеется, на птичьем.
– Как же вы их понимали?
– Очень просто. Римский историк Плиний Старший сообщает, что птичьему языку можно нау-читься, если съесть живьём маленького дракона.
– И вы съели?
– Съели. Но заменили дракона жаренными устрицами. Получилось то же самое.
– А долго вы там пробыли? – спросила очень пожилая и очень длинноволосая дама, с большим сомнением поглядев на меня.
– Не могу ответить на этот вопрос, – ответил я с почтительным поклоном, свидетельствующим о том, что готов уважать старость, даже склонную подозревать во мне заурядного враля, – потому что в этой стране нет времени.
– Как это – нет времени? – удивилась волосатая старушка.
– Наверное, это от того, – пояснил я, – что конструкция их верхних конечностей – это всё-таки крылышки, а не руки – не позволяет носить наручные часы. Вот и живёт тамошний народ без време-ни, и от этого никаких хлопот у него нет. Никто никуда не опаздывает, дни рождения никто не отме-чает, долги не отдают, поскольку срок возврата ещё не наступил и наступить не может. Соревнова-ний бегунов, пловцов и лыжников не устраивают, потому что не могут измерить, кто какой результат показал. Оперный спектакль, начавшись, закончиться не может, отчего певцы сильно устают, а пуб-лика, наоборот, очень довольна и готова до бесконечности ждать развязки.
– Стоило ли оттуда уезжать, если там так хорошо? – спросила одна добрая женщина. Не без лёгкого ехидства.
– Увы, стоило. Мы не захотели долго задерживаться в том краю, потому что никак не могли привыкнуть питаться почти одними только насекомыми. И вот что ещё любопытно: высшие государ-ственные должности в той стране представляются исключительно тем, кто первый вылупился из яй-ца. Или тем, кто утверждает, что был среди первых. Проверить эти заявления невозможно. Вот и пользуются удобной для них ситуацией всякие нехорошие граждане, нахально обманывая простой народ. В этих условиях мы, конечно, не могли рассчитывать на успешную карьеру.
На этот раз двум прилежным слушательницам всё же стало дурно, и их поспешно вынесли из зала на носилках.
Принц с упрёком взглянул на меня. Я ответил ему тоже взглядом: позвольте мне сегодня в пол-ной мере насладиться  живостью моего воображения.
Господин вздохнул, улыбнулся и кивнул головой.
– Из страны птицечеловеков мы перебрались в другую страну, которая тоже показалась нам очень странной. Никто там полезным трудом не занимается. Все только то и делают, что торгуют обещаниями.
– Это как? – спросили сильно заинтересованные слушатели. Чувствовалось, что эта тема им близка.
– Очень просто. Как проснутся, сразу бегут на рыночную площадь, и там начинается бойкая торговля обещаниями.
– А кто же их покупает?
– Все покупают. Все продают и все покупают. Одним нужны большие обещания, другим – ма-ленькие. Самый большой спрос на новые обещания. Кому досталась новинка, тот сразу за полцены сбывает старые обещания. Иногда даже дешевле. Давние посулы почти ничего не стоят. Их обычно покупают пачками. Самые большие, самые роскошные обещания, конечно, не всем по карману. Тот, кто их продаёт, если у него хороший запас этого добра, очень быстро становится богатым человеком.
– А как отличают одни обещания от других?
– Очень просто. Для этого разработана специальная классификация.

– Правильно поступают: путь к познанию всегда ведёт через классификацию, – подчеркнул По-сторонний, – поэтому и я рекомендую всем старательно и неудержимо классифицировать всё, что в принципе может стать объектом классификации независимо от того, идёт ли речь о колониях летучих мышей в перуанских Андах или о разновидностях кисточек для намыливания подбородка перед бритьём.
– Конечно, конечно, – заверили слушатели, – мы будем классифицировать всё, что доступно уму, а если не ему, то хотя бы нашим пяти органам чувств.

12 апреля (Дневник Труффальдино. Следующая запись.)
Потом я рассказал о нашем рискованном путешествии по Большой Арабской пустыне. Там нам встретились бедуины, которым мы чем-то сразу не понравились. Размахивая копьями, они помчались на нас верхом на одногорбых верблюдах. Эти грозные животные неслись быстрее молнии, нет, быст-рее грома, впрочем  нет, всё же быстрее молнии. Тут я понял, что через короткое время нас сотрут в мелкий порошок и растопчут в плоскую лепёшку. И тогда я оглушительно громко заорал. Этому спа-сительному воплю меня обучили на островах Туамоту. Туземцы пользуются им, чтобы уберечь себя от когтей и клыков тасманийских дьяволов. Верблюды перепугались и