Песнь о Постороннем

в том, что настоящий гений относится без почтения ко всему на свете. В первую очередь – к себе.
– И к нам тоже?
– Разумеется!
– А ещё к чему?
– Ко всему, что считается нормой.
– А как стать гением?
– Это несложно. Достаточно ощутить себя намного умнее  других.
– Вы шутите?
– Нисколько. Если не верите мне, то спросите у Ницше.


ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ СКАЗКА ПОСТОРОННЕГО

Так уж получилось, что Тарталья и Труффальдино проявили интерес к стране, обнесённой неиз-вестно для чего высоким забором. Когда-то этот забор соорудили из кирпича и даже попробовали совершенства ради побелить. Только краски не хватило, или энтузиазм преждевременно закончился  половина сооружения осталась красной. Потом под нещадными лучами солнца она стала рыжей, а белая часть в свою очередь пожелтела, и теперь самый дотошный глаз не сразу отыщет границу не-долговечного человеческого усердия.
А стоит ли её искать?
За стеной правил Император Туз. Вот такое странное имя он себе выбрал. Впрочем, водились за ним и другие менее безобидные странности, но в той стране это мало кого удивляло. И впрямь, пор-фира и триумфальная тога хорошо прикрывают все недостатки.
А ведь было чему удивляться. Разные слухи о его прошлом ходили. Одни говорили, что в моло-дости Туз был непревзойдённым уличным грабителем.
Вам это кажется невозможным? Мне  нет.
Представьте себе, что в тёмном переулке к вам подходит любезный молодой человек и просит подарить ему ваш кошелёк. При этом он походя цитирует Шекспира, Гёте и Данте. Если высокоху-дожественные речи, исполненные на родном языке, не производят должного впечатления, он добав-ляет несколько латинских выражений.
После этого охотно отдашь всё, что имеешь.
Другие знатоки юных подвигов будущего императора говорили, что не нужно нести чепуху, по-тому что был он вовсе не грабителем, а обыкновенным адвокатишкой. Третьи уверяли, что нет при-чины для спора, поскольку небольшую разницу между адвокатом и сведущим в латыни грабителем заметить почти невозможно, а потому и не стоит её искать.
Как видим, в истории императора ничего, достойного считаться отклонением от закономерного, не обнаруживается. Мировой порядок вещей остаётся неприкосновенным.
Был ли тот Туз любим своим народом?
И впрямь, странный вопрос.  
Когда-то учёные, изучающие отношения человека и общества, попытались разобраться, почему простой народ так сильно не любит власть и одновременно так охотно служит ей (людям, безнадежно далёким от науки, хочется понять, почему учёные тратят своё драгоценное время на решение вопро-сов, ответ на которые совершенно очевиден). Если проблему удалось  чётко сформулировать, она просто приличия ради обязана ставить в тупик учёное сообщество. Итак, здесь многое ставило в ту-пик. Когда власть и её носителей брезгливо презирают высокие интеллектуалы, тут всё понятно, и прихотливая судьба возносит на вершину людей, лишённых и большого ума и малейших признаков чести. У кого есть ум и честь и редкое качество, которое называют совестью, тот навсегда остаётся внизу (можете считать этот феномен недоразумением, а можете посчитать и иначе). Но иногда при-рода поразительно ошибается и вручает скипетр действительно великому человеку. Заметив свой промах, природа тут же спешит исправить ошибку с помощью то ли мартовских ид, то ли острова святой Елены.
Любовь простого народа к власти  к такому неоспоримому выводу пришла наука (а она редко ошибается)  всегда связана с великой надеждой получить от начальства подачку. Всем хочется по-меньше работать и побольше получать. Власть, пока она ещё собирается стать властью, охотно сулит, что так оно и будет, как хочется любителям незаслуженных даров и непрекращающегося отдыха. Выдающиеся умы после долгих изысканий сумели найти разумное объяснение и тому парадоксаль-ному явлению, что любящий народ вдруг перестаёт любить милую сердцу власть. Оказалось (спасибо социологам: без них бы мы ни в жизнь не додумались), что новая власть, почувствовав себя властью, тут же спешит напомнить простодушным дуракам, что они – дураки. Дураки, естественно, обижают-ся. Не на себя, конечно.

– Но остался так и неразрешённым вопрос, – грустно продолжил Посторонний, – почему гении сильнее других не переносят власть чиновников. Грядущие поколения, мы в том не сомневаемся, поднатужатся и сумеют найти правильный ответ.
Что бы мы делали, если бы не верили в пришествие новых поколений, которым удастся посвя-тить всё своё драгоценное время разгребанию авгиевых конюшен, которые мы им великодушно ос-тавляем им?

Так и не удалось до конца выяснить, откуда Туз явился и как получил свою власть. Не исклю-чено, что его назначили сверху, но, скорее всего, он самочинно, без разрешения администрации, объ-явил себя императором.
А народ возражать не стал. Потому что жить без власти мы не приучены. Нам обязательно нуж-но, чтобы кто-то карал нас и миловал. Иначе даже как-то непривычно и неудобно выходит.
Править Тузу помогали четыре министра. Каждый получил от людей соответствующее имя. А какое, сами попробуйте догадаться.
Если не догадались, я сейчас расскажу.
Особым умом министры не отличались, да и внешность их тоже оставляла желать лучшего. Бубновый король был косоглазым, Червовый король – кривоногим и хромым, Трефовый – глухова-тым, а Пиковый – заикой.
Прошло какое-то время, и стали министры как-то нехорошо посматривать на своего любимого руководителя. Каждому из них втайне казалось, что императорская корона гораздо лучше смотрелась бы как раз на его голове. Ни одному из этих славных парней ни разу не пришло на ум, что на его не-красивый череп желанный убор может и не налезть. Им не дано было также понять, что великая власть накладывает великие обязательства и мало кому удаётся успешно править страной. Да и как они могли направить своё мышление в правильную сторону, если ни один из них не слыхал о Шек-спире и не читал «Генриха Пятого»?
Вы думаете  они были несчастны?
Кстати, кто из вас хоть раз в жизни встретил человека, несчастного по той единственной причи-не, что не читал «Генриха Пятого»?
На этот раз императорская служба изучения настроения общества и мнений отдельных лиц сра-ботала безнаказанно. Державные устремления министров очень не понравились самодержцу, кото-рый ещё не научился с иронией относиться к собственной власти.
И вот, опасаясь своих преданных нетерпеливых помощников, стареющий руководитель решил отправить их от греха подальше, точнее – подальше от дворца.
– Дорогие мои, – сказал хитрый Туз. – Я передам власть тому из вас, кто лучше всего покажет себя в деле. Идите и попробуйте научиться какому-нибудь простому, но полезному ремеслу. А я тем временем попробую обходиться без вашего общества. Всё равно нет от вас никакого прока.
Бубновый король поглядел мутным взором мимо предусмотрительного властителя и отправился на поиски нового подходящего занятия. Несколько раз обошёл он вокруг центрального корпуса, но ничего найти  не смог, а потом кто-то посоветовал ему попробовать свои силы в пчеловодстве, кото-рому косоглазие не помеха.
Королю червей с младенческих лет нравились рифмы. Ещё на самой заре туманной юности он мог в короткий срок подобрать сносную рифму к любому слову, даже труднопроизносимому. Обла-дая таким редкостным талантом, он решил стать великим поэтом-романтиком. Не хуже Байрона, ко-торый тоже прихрамывал.
Король треф, подражая Бетховену, страдавшему потерей слуха, попробовал учиться музыке и купил для этого на базаре скрипку. Здесь он проявил трудолюбие бобра и способности неутомимого пильщика дров. Оттого преуспел лишь в игре в домино.
Пиковый король пренебрёг интеллигентными занятиями, требующими внятного выражения своих мыслей вслух, и без лишних слов предался усиленным гимнастическим упражнениям, разви-вающим тело и предоставляющим полный отдых мозгам.
И вот через год пришли четыре короля показывать свои достижения.
Смотр достигнутого начали с Бубнового.
Король заискивающе улыбнулся Императору и предложил отведать душистого мёда. Совсем небольшая баночка – это всё, что удалось наскрести малоудачливому пчеловоду. Результат этот был признан прекрасным по замыслу, но слишком уж незначительным по величине.
Червовый король, краснея от похвальной скромности, презентовал руководителю толстый том своих избранных поэзий. Небрежно полистав страницы, Император Туз с большим одобрением ото-звался о качестве бумаги («Обычно у нас печатают, чёрт знает на чём», – сказал он).
Затем Король треф с натугой пропиликал бетховенского «Сурка». Публика вежливо поаплоди-ровала. Однако наибольший успех сопутствовал музыканту, когда он стал показывать фокусы с кос-тяшками домино.
Самое большое впечатление произвёл Пиковый король, продавший свою душу бодибилдингу. Он с немалой ловкостью проделал несколько рискованных сальто и пируэтов, и это вызвало вели-чайшую зависть всех членов Совета Старейшин: их потерявшие гибкость суставы давно не доставля-ли им радости движения.
– Вижу, что я не ошибся в вас, – вынес своё решение потрясённый Император. – Я и раньше до-гадывался, что нет у вас больших способностей к созидательному труду. Увы, увы, так оно и оказа-лось. Теперь мне совершенно очевидно, что вы годитесь лишь для занятий философией. Это замеча-тельная и полностью безопасная профессия. Никто не может упрекнуть философа в том, что тот сде-лал не так и не то. Потому что, к вашему счастью, в этой неумирающей науке никто не знает, как и что.
Ещё Шопенгауэр говорил, что продолжительные умственные занятия делают нас непригодными к практической жизни. Отсюда с необходимостью следует, что людям, непригодным к практической жизни, а вы как раз таковы от пяток до макушки, остаётся только посвятить себя усиленному умст-венному труду. Так что ступайте же, любезные мои,  и продолжите своё учение у лучших профессо-ров. Ещё через три года вы расскажете нам, чему научились.
И отправились четыре короля в Страну Свободных Мыслителей. Не пытайтесь следовать туда за ними, Не ищите её на географической карте, не расспрашивайте о ней бывалых землепроходцев, поскольку эта страна была создана по одной лишь воле и прихоти богов. А где они её поместили, о том ни разу никому не проговорились. Здесь, таков был замысел устроителей, каждый, считающий себя философом, будет волен думать о чём угодно и преподавать как угодно, лишь бы мысли его бы-ли высокими. При этом самодеятельным мудрецам не вменялось в обязанность докладывать содер-жание своих дум начальству.
Самым любознательным мы всё же сообщим, что Страна Свободных Мыслителей находилась намного дальше приёмного покоя, но всё же ближе, чем поле для игры в гольф.
Это звучит потрясающе – Страна Свободных Мыслителей!
Нет ничего более необходимого, чем свобода духа.
Так думают боги.
Только люди – не боги, и в большинстве своём они думают обычно иначе.
– Чем больше свободы духа, тем меньше пользы от этой свободы.
Так говорят люди с душой запечного сверчка, но мы не намерены к ним прислушиваться.
Свобода – это познанная необходимость.

– Последняя мысль, – прокомментировал Посторонний, – слишком