Пороховой заговор (повесть).

что в отличье от других, соблазну неподвластны вы. Простите дерзкого.
- Всё прощено, - спокойно говорит Имогена. – Чем вам могу служить я?
- Благодарю. Хочу у вас просить услуги хоть и небольшой, но важной тем, что она имеет отношение к супругу вашему; и я с друзьями причастен к этому…
- А что такое?
- Двенадцать римлян и супруг ваш с нами (в крыле у нас он лучшее из перьев) купить подарок Цезарю сложились. По просьбе их во Франции купил я серебряную утварь и каменья огромной ценности. Я здесь чужой, и как сберечь сокровища не знаю. Не будете ль добры, их взять к себе на сохраненье?
- О да, охотно! Я честью поручусь за их сохранность. А так как и супруг мой тоже в доле, их спрячу в спальне.
- В сундуке они под наблюденьем слуг моих, - поясняет Якимо. – Осмелюсь к вам их на одну лишь ночь. Уеду завтра утром я.
- О нет, о нет! – восклицает принцесса.
- Я должен ехать, иль нарушу слово. Из Галии я плыл через моря лишь потому, что видеть вашу светлость обещал.
- Благодарю. Но завтра вы не едете?
- Обязан! Прошу вас, если можно, напишите сегодня же супругу. Я и так замешкался, а наш подарок должен быть на месте в срок.
- Я напишу. Сундук пришлите. Сохранен будет он надежно. Желаю счастья.
Якимо стал кланяться, пятясь к выходу, когда вдруг на сцену ворвался офицер с криком: «Кончайте ваш балаган! Государственный переворот! Всем оставаться на местах»! И скрипящий занавес пополз из кулис, оставляя напуганную публику в недоумении, – это по пьесе так надо или вправду что-то случилось серьезное?
       

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
- Именем короля… Место заточения. Драматург дописывает пьесу. Обыски и аресты.

Было уже далеко за полночь, когда люди графа Сюфолка подъехали к нужному дому. В свете факелов показалось испуганное лицо старого ключника.
- Именем короля покажи, что хранится в этом подвале! – грозно потребовал обер-камергер, спрыгнув с коня и обнажив шпагу. Старец трясущимися руками стал вставлять непокорные ключи в огромные навесные замки. Треск горящих факелов, шипенье и брызги искр явно мешали перепуганному старику делать его дело.
- Ну, поживей, старый осел! Ты, что никогда не имел раньше дело с ключами и замками? – шпага графа щекотала бока ключника.
- Сейчас, сейчас, джентльмены… - Наконец пружины звякнули, и двери в подземелье распахнулись.
– Иди вперед! – ткнул граф шпагой под зад старику. – Эй, посветите нам!
Каменные ступени вели в темную глубину, пахло сыростью, мышами и углем. На мрачных стенах поблескивали искорки отколотой породы.
- Что здесь у вас хранится? – прорычал граф, продолжая угрожать вертлявой шпагой.
- Здесь добывают уголь, ваше сиятельство, - дрожащим голосом пояснял ключник, - а принадлежит сия выработка достопочтимому сэру Томасу Перси, кавалеру…
- Слышал, слышал о таком! – перебил граф. – А ну-ка, покажи, что там, в углу прикрыто хворостом?
- Хозяин хранит там уголь… - голос старика предательски убыстрил дрожь.
- Убери хворост. Что под ним?
Ключник без видимой охоты подчинился и поднял пучок, – показался бок бочонка.
- Он хранит уголь в бочках?! – взревел граф и стал концом шпаги расшвыривать и ворошить хворост. – Впервые слышу о таком! Может он из угля вино делает?
Дружный хохот солдат был прерван шумом в дальнем темном углу. Гвардейцы ринулись туда. Дрожащее пламя факелов высветило фигуру чернобородого человека, державшего в руках погасший фонарь, мушкет и несколько фитилей.
- А это еще кто? На мышь или крысу не похож. Схватить!
Незнакомец пытался вырваться из цепких солдатских рук, но, получив прикладом по голове, осел на землю и выпустил все, что держал.
- Кто ты? – строго спросил граф, приставив острие клинка к горлу задержанного.
- Это… сторож, - тихо пролепетал ключник, пытаясь как-то спасти положение.
- Почему же сей «сторож» находился под замком? Не лучше ли было бы ему сторожить снаружи? Отвечай! Зачем тебе фитили? – Шпага переместилась к подбородку и стала щекотать его. – Что же ты молчишь или со страху язык проглотил?
- Если бы я смог, то тотчас бы запалил фитили! – дерзко выкрикнул стоявший на коленях. – Чтобы вас, королевских чертей, отправить в ад!
- Так, значит, в бочках не вино, а порох? – злорадно рассмеялся граф. – Выходит, мы тебе помешали, любезный, дождаться утра, когда за стеной соберется весь Парламент. Связать обоих негодяев! Сейчас вы нам быстро расскажите, чье задание столь рьяно выполняли…

* * *

Закутавшись в плед и скрыв в его складках лицо, Арабелла, опираясь на руку своей преданной горничной, торопливыми и нетвердыми шагами направилась к месту своего заточения. Это была тесная комнатушка в одной из замковых башен, выходившая в просторную галерею, по которой взад и вперед шагал часовой, может быть, испытывавший некоторое сочувствие к пленнице, в которой подкупали молодость, красота и благородное поведение. Сержант с мушкетом в руках прохаживался по галерее, утешаясь, время от времени, глотком эля из огромного кувшина, стоявшего на столе в одном из углов коридора, и мурлыча в промежутках шотландскую песенку:
- Из Джонстона путь в наш веселый Данди…
Красотка моя, за меня выходи!
- Я знаю, как нужно обращаться с солдатом, – сказала на прощанье горничная. – Он парень грубый, но добрый, и я познакомилась с ним, но вы с ним – ни слова, ни пол слова!
Оставив госпожу, она отворила дверь в галерею как раз в тот момент, когда часовой повернулся спиной к входу, и, подхватив песенку, которую тот мурлыкал, кокетливо, тоном грубоватой, но в то же время беззлобной насмешки, пропела:
- Солдатской женою негоже мне стать, -
Друзья огорчаться, рассердится мать;
А лэрд или лорд подошли б для меня!
Твоею женою не сделаюсь я!
- Недурно, черт подери! – круто повернулся часовой и продолжил:
- Придется, красотка, меня полюбить
И ужин, и ложе со мной разделить,
Под бой барабанов мы пустимся в путь,
Моею женою, красавица, будь!

* * *

Уильям низко склонился над столом, фитиль в сальной плошке отчаянно коптил, но было не до него. Драматург писал, чуть ли не носом – зрение ухудшалось, а надо было, во что бы то ни стало, к сроку закончить пьесу. Вот уже и четвертая, последняя сцена последнего пятого акта. Британская тюрьма, где томится Постум, охраняемый двумя тюремщиками.
1й тюремщик: - Тебя уж не угонят, ты стреножен.
       Пасись, пожалуй, коль найдешь траву…
2й тюремщик: - … и есть захочется.
       (Оба уходят).
Постум: - Привет вам, цепи! Вы путь к освобожденью моему! А все же я счастливей, чем подагрик, который предпочел бы век стонать, чем исцеленным быть наверняка врачом надежным – смертью, тем ключом, что отмыкает все замки. О совесть, ты скована теперь намного крепче, чем эти щиколотки и запястья. Даруйте искупленье мне, о Боги, и обрету я вечную свободу иль моего раскаянья вам мало? Печаль детей смягчает гнев отцовский, а Боги милосерднее людей; отрадней каяться в цепях желанных, а не надетых на тебя насильно. Возьмите жизнь в расплату за свободу! Я знаю, вы добрей ростовщиков, берущих с должников в уплату долга лишь четверть, треть иль часть шестую, чтоб те могли, дела свои поправив, платить им вновь. Мне этого не нужно! За Имогены жизнь – мою возьмите; она хоть и не так ценна, но все ж дана мне вами, Боги. Человек не взвешивает каждую монету и легкую берет, чеканке веря; возьмите жизнь мою – я ваш чекан, о всеблагие силы! Если вы с таким согласны счетом – рад я жизнью свой в долг вам уплатить. О Имогена, к тебе без слов взываю я!
Торжественная музыка. Появляются призраки: Сицилий Леонат, отец Постума, величавый старец в одежде воина; он ведет за руку пожилую женщину, мать Постума; перед ними идет музыкант. Затем, позади другого музыканта, следуют два молодых Леоната, братья Постума; на груди у них раны, от которых они погибли на поле битвы. Они окружают спящего Постума…
Автор выронил перо и, уткнувшись носом в написанное, тоже уснул.

* * *

Весь остаток ночи по городу проходили обыски (арестованный сторож под пытками назвал все имена). Заговорщики большей частью были застигнуты врасплох, но кое-кому, из наиболее прытких, удалось скрыться. В нужных местах были расставлены люди с лошадьми, а на Темзе стоял корабль, готовый немедленно пуститься в путь и перевести заговорщиков во Фландрию.
Арестованного Фокса доставили прямо в королевскую спальню. Иаков вел себя с редким самообладанием. Он лишь поинтересовался, как у Фокса хватило духу решиться на убийство такого большого числа людей. Бывший солдат был абсолютно спокоен и молчал; и лишь только после того, как, наконец, вышедший из себя король дунул из своего охотничьего рожка связанному пленнику со всей силой в ухо так, что тот, наполовину оглохнув, заорал осатанело: - Для лечения чудовищных болезней требуются и чудовищные средства!
Кэтсби и Перси были убиты при попытке к бегству. Томас Перси отчаянно защищался и даже ранил в руку самого графа Сюфолка, лично преследовавшего его. Большинство же было арестовано и водворено в Тауэр. Этим бурная ночь и закончилась.
Наутро Парламент собрался в полном составе. Король лично сообщил всем о том, что их ожидало, и как удалось избежать ужасной трагедии. Предложено было всему составу присягнуть на верность монарху, как самодержцу, независимому ни от какой другой власти на земле. Парламент учредил в тот день праздновать 5 ноября торжественным благодарением Бога за избавление от столь великой опасности.
Доброхот же, пославший ту записку, так себя и не обнаружил, очевидно, полагая, что за принадлежность к заговору, несмотря на доброе дело, все равно по головке не погладят; а лорд Монтраэль, граф Сализбури и обер-камергер граф Сюфолк, были щедро одарены благодарным монархом.
Казнь государственных преступников состоялась 15 января 1606 года. В числе казненных оказался и иезуит Генри Гарнет, впоследствии канонизированный католической церковью. Гвидо Фокс до последней минуты держался необыкновенно стойко и даже под пытками не выдал никого; остальные оказались не столь тверды и охотно предавали товарищей.

ЭПИЛОГ

Избегнув великой опасности, Иаков помышлял теперь только об удовлетворении своей склонности к расточительству. Он совершенно ни знал никакой меры в подарках своим любимцам. Казалось, у него были неисчерпаемые источники доходов, а между тем, сам он часто оказывался в нужде.
Однажды он, находясь в галерее вместе с кавалером Риком и Моксвелем, увидел, как Секретарю Приватной Биржи принесли три тысячи фунтов стерлингов. Рик начал шептать Моксвелю что-то на ухо.
- Что за тайны у вас от меня? – возмутился король. – Хочу знать, о чем это вы шепчетесь?
- Государь, кавалер Рик почитал бы себя очень счастливым, ежели бы сии деньги перекочевали к нему в сундук, - выдал «тайну» Моксвель. – Надеюсь, ваше величество, вы понимаете, что это безобидная шутка?
- Ну, зачем же так шутить? Я рад сделать приятное своему приближенному, - заявило их величество и хлопнуло в ладоши, призывая слуг. – Приказываю отнести эту скромную сумму моему дорогому кавалеру Рику на дом!
Облагодетельствованный опешил, не зная, как реагировать на столь щедрое подношение, но государь, видя его замешательство, сам пришел на помощь, заявив:
- Делая вам сей подарок, чувствую теперь более удовольствия, нежели тогда, когда бы я сам