первую половину и принес, и от скважины вернулся в партию, за второй половиной».
«Похоже, так и было», - согласился опер, и у меня же спросил, - «а дальше как?»
«Дальше принес вторую половину тела, кроме кисти правой руки. А это килограмм тридцать, не больше, Лопатин был, сами видели, не слишком большим мужиком. И прихватил его одежду, кроме ботинок, которыми собирался наследить в ювелирном».
«Понятно, остатки Лопатина он бросил в скважину, и пошел жечь одежду. Но почему эти остатки он вытряхнул, а не прямо в мешках бросил?» - это Михаил всем сопровождавшим.
Я пожал плечами, потому что и раньше об этом думал и ничего хорошего не придумал. Но все же склонялся к мысли, что здесь сказалось нервное или психическое напряжение, в котором находился убийца, и сделал он это на автомате, не задумываясь.
Два других мента в штатском тоже ничего не сказали, и Михаил скомандовал:
«Ладно, пока отложим. Теперь веди к костру».
Подошли. Уазик за нами подъехал. Я сразу же показал прикрытый мной и Докой отпечаток сапога. Менты зашевелились, один сбегал к Уазику за сумкой, тут же начали делать с отпечатка слепок, предварительно его сфотографировав.
«Улика железная!» - повеселел опер, - «Голову нам морочить, что ночь провел дома, бесполезно! Если конечно, этот отпечаток совпадет с его сапогами».
Дальше менты разворошили кострище, собрали все остатки ткани и брезента, нашли несколько полусгоревших пуговиц. И мне поступила команда двигать дальше. Пошел напрямую к месту, где возле дорожки нашел пробный мешок с остатками крови.
«На костре, как я думаю, он сжег три пробных мешка – остатки брезента от них вы нашли. Но один мешок оставил, наверное, для хранения отсутствующей в скважине кисти правой руки. И рано утром он с ним возвращался в партию. А мы с главным геологом едем навстречу! Машину он заметил раньше, вернее, раньше ее услышал. И мешок бросил, а сам отбежал и спрятался. Дым от костра мы тогда заметили, а его – нет. А мешок я нашел только в пятницу. Шел пешком в партию – я тогда буровикам свою скважину показывал, ну и разглядел в кустах. На нем осталась кровь».
«Где мешок?» - тут же услышал вопрос.
« У Евдокима», - ответил, уже зная, что мы сейчас поедем Доку отлавливать.
Нашли его в гараже, привезли домой, и мешок менты экспроприировали. После чего, мне и Доке пожали руку, наградили словом «Молодцы!», и довольные дальше некуда укатили в Мирный. Ну а я обиженно-возмущенному - как же, его сегодня бортанули, в поле не взяли! – рассказал, чем с ментами занимался, и даже его чуток успокоил: места для него в машине не было, не на голову же мне садиться.
Постскриптум.
Через пару дней меня, Доку и Андрея пригласили в милицию, для официальной дачи показаний. Когда нужные бумаги заполнили, и мы в них расписались, я нашел Михаила и втихаря попросил его лично поблагодарить Андрея, за проявленную наблюдательность и находчивость, позволившие быстро выйти на преступника. Что опер при нас осуществил, вогнав скромного геофизика в краску. А уже в партии я у него поинтересовался: как Инночка, как сейчас насчет семейных отношений. Довольный недавней похвалой, Андрей с улыбкой поднял большой палец:
«Все хорошо! На глазах жена другой стала!»
Я тоже улыбнулся, и только. Но рассказывать, как совсем недавно Инночку пригласил к себе в комнату, где и объяснил, чем ее муж отличается от многих партийских мужиков в лучшую сторону, и что она должна его крепко любить, потому что иначе найдется умная соперница, и легко уведет его даже от такой красивой женщины – не стал.
