Сеньджу!
Рабы? Я не знал, кто такие рабы, но по интонации догадывался, что это слово означает нечто нехорошее. Милли жалела рабов. Жалела меня, нас всех, и меня тревожила эта жалость. Милли постоянно рассказывала о свободе, и когда она произносила это слово "Свобода", тоска сжимала моё сердце. Вскоре я стал замечать, что мне осточертела работа, и я жажду "Свободы". Я мечтал увидеть леса и реки, а по ночам мне снилось небо - чёрное жерло бездонного колодца. Я давил в себе эту странную жажду, но она не давилась, а напротив - ширилась и росла.
Больше ни дня я не проводил без Милли, и она всюду неотрывно следовала за мной. Словно невзначай мы порою касались друг друга. Мне нравилось смотреть в её глаза. Нравилось, когда она смотрит в мои.
- Знаешь, - сказала она однажды, - мне кажется, я в тебя влюбилась.
- Влюбилась? - не понял я. Вроде бы Георг пару раз употреблял это слово.
- Ах, глупый, неужто ты никогда никого не любил?
- Ну, я люблил свою работу, пока не появилась ты, - мы шли по улице, но тут Милли остановилась.
- Правда? - спросила она, серьёзно глядя на меня. И я не понял этого испытующего взгляда. Я никогда в жизни не врал, а ей бы не мог соврать и подавно.
- Да! - серьёзно ответил я.
Её губы коснулись моих губ. И на этот раз мне не было ни противно, ни отвратно, наоборот, я почувствовал необычайную сладость, хотя это был и не вкус вовсе. И наслаждаясь поистине первым поцелуем, я вдруг подумал, что мне плевать на "Свободу". Где бы я ни был, я хотел быть там вместе с Милли. И ещё я подумал, что никогда-никогда никому её не отдам. Немного дико заявлять такое в Мире Сеньч-Джу, где права собственности не существовало, но я ничего не мог с собой поделать. Я обнял Милли и прижал к себе, зная наверняка, что она чувствует тоже самое, и с того момента мы навсегда были связаны.
Жизнь шла необычайно хорошо. Месяц за месяцем. Но (и этого я тоже не знал) не всё длится вечно...
Однажды ночью ко мне в комнату ворвался Георг.
- Дурак, идиот! - орал он, - Как ты мог позволить? допустить подобное?
- Что случилось? - спросил я, едва смог собраться мыслями.
- Милли... - ему не хватило дыхания, поэтому Георг остановился, набрал в грудь побольше воздуха и заорал: - НОЧНЫЕ ЗАБРАЛИ МИЛЛИ!!! ОНИ ПОВЕЛИ ЕЁ К СЕНЬЧ-ДЖУ!!!
- А? - на несколько секунд я онемел, и лишь бекал и мекал не в силах выдавить ни слова.
- Как? - наконец воскликнул я, - Зачем? Зачем она ему?
- Дурак! - повторил Георг, но на этот раз не добавил, что я ещё и идиот, - Твоя Милли - живое воплощение Мелисы.
Это было слишком! Он рушил мои храмы один за другим.
- Хочешь сказать... - отрешённо пробормотал я, - Мелисы нет среди живых?.. Может быть она вообще никогда не существовала?..
- Вот именно!
Я почувствовал себя так, будто добрый мужик врезал. Верить Георгу не хотелось, но в глубине души я знал, что он не стал бы мне врать.
Оглушённый, я не мог даже пошевелиться, и тупо сидел на кровати, а предо мной ширилась бездна внезапно раскрывшейся лжи. И так бы я и сидел, если б не вспомнил о Милли. Мысль, пронзившая меня разрядом, заставила вскочить и одним рывком сдёрнуть ночное платье. Кольчуга приятно охватила плечи, кожу привычно защипала металлическая ткань. Я обулся и направился к выходу, забыв о Георге. Но он заметил меня, отвлёкся от собственных мыслей и крикнул вслед:
- Постой, дурак! Куда ты? Ты знаешь, где живёт Сеньч-Джу?
- Нет. Но думаю, на самом верху.
- И как ты намерен подняться туда без чёрного билета? Ни один Ночной тебя не пустит.
Георг был прав. Но меня переполняла жажда действий. Я не мог сидеть сложа руки, зная, что Милли в плену у мерзкого старикашки - пусть хранит он наш мир!
Я сжимал и разжимал кулаки, а внутри меня бесновались сомнения, и ярость сражалась с разумом. Благодарение Мелисе - Милли... - разум победил. И я спросил Георга:
- Что ты предлагаешь?
План его был прост: поднять восстание. На моей памяти в Мире Сеньч-Джу случилось только одно восстание. Оно заглохло, когда Ночные расстреляли главу подпольщиков. Расстрел транслировали на всех экранах Мира. Людей запугали так, что прекратились даже редкие забастовки.
- Нам никто не поможет, - сокрушённо сказал я.
- Почему никто? Нам поможет Крот.
- Крот? - я, конечно, слышал легенду о Кроте, но всегда считал её только легендой.
Раньше Крот был "другом" и работал сантехником, но достигнув возраста "учителя", исчез. По легенде, он ушёл в Трубы и никогда больше не возвращался, превратившись в монстра, пожирающего младенцев. Воспитатели пугали Кротом непослушных детей, но, взрослея, дети уже не верили учительским байкам. Не верил и я, как большинство моих сверстников. Особенно - не верил в существование Крота. Но сейчас нам катастрофически была необходима помощь легенды.
Пока мы шли к трубам, я спросил у Георга, как именно Ночные могут помешать нам пройти, если мы не станем соблюдать приличий, и просто вломим им по старым костям. В ответ Георг пробурчал нечто невнятное об огнестрельных ружьях, и я вспомнил о публичной казни главы подполья. То был единственный раз, когда Ночные использовали оружие, и если бы не всемирная трансляция, многие из нас считали бы винтовки не более, чем вымыслом, - таким же, как легенда про Крота. Но если огнестрельные ружья существуют, значит их кто-то производит? Я задумался.
Трубы начинались на самом краю этажа: там, где кончались постройки комнат и заводов, за техническими трущобами, что оплетали этаж плотным кольцом проводов, механизмов и сантехнических приспособлений. Канализация Мира Сеньч-Джу - огромные каменные колодцы, почти горизонтальные на входе, и изгибающиеся под немыслимыми углами, связывающие все этажи, и нещадно воняющие самыми смрадными и едкими запахами, которые только может произвести людской муравейник. Как в таких ужасных условиях мог жить человек - оставалось загадкой.
Стоя у края трубы и вдыхая зловония, мы не решались шагнуть внутрь бездонного стока. Без Крота наша затея теряла настоящесть, превращалась в мечту, в несбывшуюся легенду. Теперь он был нужен нам ещё и для того, чтобы поверить в возможность замысла. И потому я ступил в колодец первым. Георг пошёл за мной.
Мы долго брели, то спускаясь по скользким ступеням, то утопая в липкой зловонной жиже. Жижа пропитала нашу одежду и обувь, её запах проник в металлические поры кольчуг и клейким потом покрыл тела. Но мы продолжали идти, то и дело окликая Крота.
Загаженные лампы на потолке давали мало света, однако и его было достаточно, чтобы разглядеть пробегающих по круглым стенам существ: крысы.
Они сновали везде, мигали красными глазами, пищали и скребли когтями по камням.
Да. Мы долго бродили в коричневом полумраке, и поэтому полной неожиданностью для нас явился яркий свет, возникший за очередной железной дверью. Мы ступили на каменья, выходящие куда-то вникуда и обрывающиеся в светлую бездну. Щурясь от ослепительного сияния, мы с Георгом смотрели перед собой и не верили глазам: бесконечный зелёный простор и голубая пропасть над головой. Нас опьянил чистый свежий воздух, ароматы Леса и Неба. Нас опьянило дикое, чистое, свежее чувство полной свободы.
- Ну? Полюбовались? - прорычал чей-то хриплый голос и две могучие руки втащили нас внутрь. Дверь с шумом захлопнулась, и мы опять погрязли в полумраке. Перед нами высилась фигура мощного мужика, и как только глаза вновь привыкли к темени Труб, мы как следует рассмотрели его: толстый и широкоплечий, огромные руки свисают так низко, что едва не касаются жижи; на коротких кривых ногах намотаны какие-то тряпки; весь он укутан в тряпки, не считая металлического провода, опоясывающего круглый живот; и хотя рост его огромен, мужик сутул, как старик, и лыс; на нос сполз огромный окуляр, а на плече висит сумка из старой кольчуги, набитая непонятной металлической дребеденью.
- Кро-от! - задохнувшись от удивления, восхищения и страха, выпалил Георг, - Ты-то нам и нужен!
- Неужели? - усмехнулся здоровяк, - Что-то повадились гости ко мне.
Он жестом велел нам следовать за ним.
Когда от железной двери на Свободу нас отделяло уже больше полустони шагов, Георг неожиданно воскликнул:
- Гости? О чём это ты?
- Да заходила тут одна... Неделю назад... Волосы - огонь, глаза - зеленющие, хитрые. Весёлая, боевая. Ведьма, ясен срез! Эх повезёт, кто женится!.. Всё расспрашивала меня, как можно бежать... Сказал ей: белый билет нужен. Тогда, может быть, Ночные в шахтах выпустят тебя. Спросила, можно ли по канализации выбраться. Милочка, говорю, до десятого этажа можно спуститься. Там начинаются шахты, и отходов так много, что трубы забивает от верху до низу. Проплыть нельзя - не то что пройти... Знаю, пробовал...
- "Волосы - огонь" - рыжая что ли? - перебил его Георг, потом обернулся ко мне, - Смекаешь, чем пахнет?
Я всё понял, а Крот заржал:
- Чем пахнет? Дерьмом пахнет...
- А куда мы идём? - спросил я.
- Туда, где нас никто не услышит.
Место, где нас никто не услышит, было ещё отвратнее, чем Трубы. Но здесь, как сказал Крот, мы могли "не бояться утечки... Ха-ха-ха! ...информации".
- Зачем я вам нужен? - прямо спросил Крот, как только мы оказались в тесной коробке развязывающей вилки.
- Мы хотим... - начал было Георг, но я перебил его:
- Нам нужны огнестрельные ружья.
Секунду царила полная тишина, нарушаемая лишь писком крыс и капаньем воды, а потом эти двое заржали. Они хохотали долго, со вкусом; держались за животы и били кулаками в стены. Они готовы были упасть в грязь, чтобы только вдоволь насмеяться.
Причину их смеха я понимал, и всё же немного обиделся:
- Моя идея ничем не хуже другой. Попасть на верхние этажи без чёрного билета нельзя. Значит нужно прорываться боем.
- Ты уже отмёл мысль о восстании? - посерьёзнев, спросил Георг.
- Восстание не поможет мне спасти Милли! А что если Ночные одержат верх? Что если меня казнят? Мёртвый я не освобожу её!
- Но и одному идти боем на верхние этажи - форменное самоубийство, - сказал Крот.
- И что ты предлагаешь? - второй раз за день я задал этот вопрос и почувствовал себя дураком.
- Я? - Крот ухмыльнулся своей стальной ухмылкой и едва слышно сказал: - Я предлагаю вам взять меня с собой...
И он снова повёл нас по Трубам.
И снова мы хлюпали по вонючей жиже, и снова в разные стороны разбегались крысы, и вновь нам приходилось подниматься по винтовым лестницам и ползти по узким желобам. А когда мы вышли из Труб, то оказались в месте ещё более неприятном и жутком: оружейный этаж.
Непохожий на все прочие, этот этаж был даже не этажом, а промежутком между. Вместо неба - низкие потолки, вместо улиц - лабиринты коридорчиков, а вместо домов - бесконечная череда дверей. Не говоря уже об искусственных солнцах, являвших собой тусклые светильники в закопчённых плафонах.
- Ведите себя естественно, - сказал Крот, - будто вас сюда пропустили. Здесь Ночных в разы больше, чем кого бы то ни было.
Следовать его совету оказалось довольно сложно. Сложно вести себя естественно, когда вокруг никого нет. Лишь изредка попадались прохожие, без интереса оглядывавшие нас. Чтобы их пропускать, нам приходилось идти друг за другом гуськом - настолько узкими были коридоры. А поскольку первым ковылял Крот, мы с Георгом превращались в невидимок за его широкой спиной. Что странно: мы никуда не сворачивали, не переходили в соседние коридоры, а просто шли вперёд, пока Крот
