Удивительное рядом, или тот самый, иной мир Главы 6-18

нору, провалился по самое колено. Чуть ногу не сломал! А когда падал, хорошенько приложился лбом о рядом стоящее дерево. Дереву-то ничего, а Юриник потерял сознание и, завалившись на бок, застрял бесчувственным туловищем меж двух стволов, вилкообразно растущих из одного корня. Так он и висел бы неизвестно сколько, если бы костёр не начал затухать и Дорокорн не вспомнил о друге, отправившемся за дровами и пропавшем без вести. Хорошо ещё мы его быстро нашли, но он поначалу этого не оценил. Юриник пришёл в себя, когда его уже вытащили и приволокли к костру. Очухался и говорит, непонимающе лупая глазами и удивлённо вертя головой в разные стороны, будто в поисках чего-то интересного, а чего именно – позабыл.
   – У меня такое ощущение, будто Дорокорн мне в лоб закатил. Я вам точно говорю! Это правда, что я сам упал?
   Мы его успокоили, как смогли. Говорим, что если бы это был Дорокорн, то Юриник бы был теперь, как Корнезар! А Корнезар был совсем плох. Дорокорн, кстати, обиделся на нелепые подозрения, но несильно, а так, для вида, и отошёл в сторонку.
   Вдруг слышим визг поросячий, да такой пронзительный, разом вся живность в лесу смолкла. Оказалось, что на Дорокорна напал злобный осиный рой. Он под деревце какое-то пожурчать пристроился и замечтался при этом… а там осиное гнездо было! Осиный рой тоже можно понять – кому понравится, чтобы на родной отчий дом кто-то сливал всякую непотребную жидкость! Дормидорф потом покусанного Дорокорна лечил примочками и компрессами. Дед обладал обширными познаниями в травоведении, это Дорокорна и спасло.
   Непокалеченными остались только мы с дедом. Надолго ли, не знаю. Меня терзали смутные предчувствия, а потому было не по себе. Интересно, что нам заготовили, наверное, что-нибудь особенно изощрённое? Недостатком воображения и скудностью фантазии лесные явно не страдают. Гляжу, и остальные как-то сочувственно на нас посматривают, но не без интереса, надо заметить. Ишь, какие гурманы и любители поразвлечься выискались!  Нашли, тоже мне, развлечение. И дед Дормидорф какой-то нерадостный сидит, нос повесил.
   Вдруг он как схватится за глаз! Что-то попало, соринка, наверное, или искра от костра. Он попросил меня посмотреть. Ну вот, думаю, началось! Сейчас меня, под шумок, какая-нибудь бешеная лисица покусает!
   Пока я смотрел в его глаз, он свои вверх закатил, чтобы мне было лучше видно. И в этот момент наверху как затрещит, будто из крупнокалиберного пулемёта кто-то дал короткую очередь. Мне ещё подумалось: «ничего себе вооруженьице у них!». И смотрю наверх: откуда стреляют? А это от здоровенной сосны отломился огромный сук и на нас с Дормидорфом падает. Ему там, в вышине, другие ветки мешали, это нас и спасло, как видно. Я еле отскочить успел и деда оттолкнуть. Сук так между нами в землю и воткнулся, словно копьё, и торчит, покачиваясь. Метров восемь в высоту и в толщину, как у Дорокорна нога в самом толстом месте.
   – Во, – говорю с перепугу, – сколько дров прилетело, можно целого барана зажарить! От нас хоть какая-то польза есть, не то что от вас.
   Мои слова тут же подхватил Коршан, который всегда был не прочь почревоугодничать от души:
   – Кого назначим жареным бараном? Можно я сам выберу?
   И при этом он оценивающе, с искренней теплотой посмотрел на Корнезара.
   Так что всем в тот день понемногу досталось на орехи, но хорошо ещё, что обошлось без серьёзных увечий, как и заказывали, если не считать многострадальца Дорокорна. Но и с ним не так всё страшно было, как казалось с первого взгляда. Через пару часов отёки немного сошли или распределились более равномерно, а жгучая боль от осиных укусов практически совсем утихла. В общем, скоро жить будет полноценной жизнью, как сказал Дормидорф, с опаской поглядывая на дорокорновы болячки.
   Жаль только, отдохнуть так и не удалось. Все пребывали в нервном напряжении, в душе страх и ожидание чего-то неизвестного, но ужасного, это довольно сильно изматывает и вовсе не способствует отдыху. Но проверку мы успешно прошли. Правда, после этого про ночёвку и думать не хотелось. Если и удастся заснуть, в чём лично я сильно сомневаюсь, то кошмары замучают до смерти. И мы решили заканчивать поскорее с отдыхом, пока не поздно, а то, чего доброго, всё начнётся по второму кругу. Часа три-четыре ещё пройдём, а там видно будет. Быть может, так устанем, что будем на всё согласны.
   Быстренько, со всевозможными предосторожностями собрались, тщательно за собой прибрали, костёр загасили и присыпали кострище землёй. Особенно в этом деле проявил усердие Корнезар, видимо, урок с муравьями и сегодняшний не прошли даром – наконец-то всё осознал, дурилка неразумная. После дорокорновых кулаков и кипяточка Дормидорфа ему явно стало думаться легче и только кусачих муравьёв ещё не доставало для полного счастья. Уж лучше сыром ещё раз подавиться. Бедный, бедный несчастный Корнезар! Он просто ещё не знал и не ведал о том «счастье», которое привалило ему неожиданно и в таком количестве! Откуда ему было знать, что на счёт него и его славного пернатого друга премилый дедуська уже предусмотрительно позаботился? Конечно же, неоткуда! Как мне помнится, затейник Дормидорф заказал программу увеселения на двух персон. Успел обо всём распорядиться, ничего не позабыл, всё предусмотрел.
   Мы неспешно выступили, и когда проходили мимо огромного ветвистого дуба, я увидел в развилке меж могучих ветвей человека в зелёном плаще с капюшоном, приветливо улыбающегося и помахивающего мне на прощание рукой. Очень мило с его стороны, а ведь мог и стрелу в спину запустить, после того как здоровенным сучком чуть не пристукнули по темени. Говорить об увиденном я, естественно, никому не стал. На душе немного полегчало, раз улыбаются, значит, пока всё в порядке. И сразу предстоящая ночёвка сделалась для меня чем-то развлекательным и приятным. Вот ведь как бывает!
   Опять потянулись долгие лесные километры, монотонный треск сучьев под ногами, навязчивое жужжание комаров и прочих кровососущих, мелькание веток, палок, листвы, чередование буреломов и трущоб, оврагов и болот. В глазах всё мельтешило так, что закроешь их, и словно на карусели летишь. Хорошо ещё, что клещей не так много было, а то бывает порой, как град по плащу стучат, а самые шустрые и злокусачие из них потихоньку заползают во всякие труднодоступные места, например, в пупок или ещё куда! Заползёт этакий злодей, и давай сосать кровушку, что есть мочи. А как ударно работает, ни дать ни взять насос компании «тёща»! Присосётся, растопырится и давай наяривать, причмокивая. Попривыкнет, раздует его на дармовых харчах, и тогда попробуй, отдери такого. Ничего не получится. Одно слово – паразит. Ох, и не люблю я, когда из меня соки сосут в прямом и переносном смысле. Особенно, когда супротив моей воли. Коли с согласия, тогда ещё ладно, пускай, но если против, да ещё тайком – терпеть ненавижу!
   Шли мы, шли, и я даже не успел начать мечтать о том, когда это мученье закончится, так как на этот раз всё закончилось гораздо быстрее, чем я ожидал. Начало темнеть, а в лесу, как известно, смеркается рано и быстро. Потому нам в ускоренном темпе и пришлось искать пригодное для ночлега место.
   Это ворону хорошо, забился куда-нибудь, например, в укромное дупло или под корягу, и никто не достанет, не выковырнет. Кроме, естественно, лесных людей и то, если только очень захотят. А захотеть достать они могут! Хотя бы ради смеха. Дормидорф рассказывал, что у них юмор своеобразный. Бывает, как подшутят, так хоть стой, хоть падай.
   Например, привяжут ночью целый отряд амекарцев к деревьям и молча уйдут! Ну, через сутки, естественно, придут, сугубо из-за большого светлого чувства человеколюбия. Посмотрят-посмотрят, а амекарцы обрадуются – спасение их пришло, а те возьмут и опять уйдут. Разве не смешно? Потом, через пару суток снова заявятся, молча отвяжут и снова уйдут, теперь уже насовсем. А амекарцам ни капельки не смешно! Что ты будешь делать? Вот пойди их разбери, а потом ещё обижаются на лесных. Чего обижаться, коли у самих с юмором плохо, шуток не понимают! Нет, всё-таки необходимо развивать в себе чувство юмора. Вот стояли бы, привязанные, и развивали, чтобы не тратить время попусту. Действительно, как удобно: стой себе, наслаждайся природой, дыши воздухом, слушай лес, пение птиц, ведь за этим и ходят в лес, а заодно и развивай, что только пожелаешь, чего твоей душеньке угодно! Почему не радоваться жизни в лучших её проявлениях?
   Лес, по которому мы пробирались, был довольно густой. Подходящие для расположения ночного лагеря поляны попадались не часто – днём с огнём не сыщешь, не то что поздним вечером. Но наш неутомимый и вездесущий, а точнее, вездесующий свой длинный нос Коршан нашёл, что требовалось. Ещё даже не совсем стемнело, кое-что можно было разглядеть.
   Я не совсем понимал, как лесные люди следят за нами, но немного поразмыслив и вспомнив книги про индейцев, коими раньше зачитывались мальчишки вместо теперешних извращений, решил, что это вовсе нетрудно. Им необязательно было по пятам следовать за нами, достаточно знать цель нашего путешествия, приблизительное направление и скорость, а также иметь представление о возможных местах стоянок. Поэтому им вполне достаточно было заранее рассредоточить своих людей в местах нашего предполагаемого появления, чтобы знать о нас даже больше, чем мы сами знали про себя и свои планы на ближайшее будущее.
   Наверняка у них в запасе было множество всевозможных хитростей и уловок. Больше чем уверен, что они непременно используют птиц и животных в качестве лазутчиков для получения интересующей информации, а, может, даже и с деревьями общаются. Ведь уже доказано, что деревья умеют передавать друг другу информацию и умело пользоваться ею. Получается, что за нами следят, казалось бы, в пустом лесу чуть ли не из-за каждого дерева, каждого кустика и поросшей травой кочки. Да и лесовики с кикиморами тоже наверняка им с удовольствием помогают. Что тут говорить: обложили нас со всех сторон, как собак бешеных! Хорошо ещё, что мы не настоящие враги, а только прикидываемся ими, а то нам давно уже была бы секир башка.
   К тому времени, когда совсем стемнело, мы поужинали и наслаждались вкусным крепким чаем с земляничным варением, которым угостила нас бабушка Ксения. Я откашлялся и отплакался после знаменитого дедамишинского табачка и теперь, шмыгая носом, был очень занят травлей местных пискучих прожорливых комаров, которые шустро брякались наземь, стоило только на них дыхнуть свежим дымком. Но и это, безусловно, увлекательное занятие мне быстро надоело.
   В общем, наелись мы, напились, но спать пока не завалились. Вместо этого изволили тихо и мирно беседовать на разные отвлечённые темы и предаваться исключительно приятным и благотворным воспоминаниям детства, отрочества и гораздо более весёлой юности, неизбежно откладывающей самый неизгладимый след в жизни каждого человека. Исключений не оказалось и среди собравшихся этой ночью возле весело потрескивающего и стреляющего в разные стороны горящими угольками и искрами костра. Естественно, все разомлели, расслабились и, конечно, потеряли бдительность. Попили ещё