"Лара", роман. Третья часть

в Ростове? Вежливая публика? Не было тех, кто задавал вопросы не по теме, или кому-то не понравился роман? – спросила женщина и подошла к окну.
- Не совсем понимаю твой тон. Вернее – совсем не понимаю. И что это за «умудрённые жизнью люди»? Чем вызван твой ироничный тон? Я, как ты знаешь, ездил по приглашению Департамента культуры Ростова. Ростов всё-таки столица Юга России. Я не мог отказать. Что-то произошло? – снимая куртку, спросил мужчина, на котором был костюм тёмно-синего цвета и голубая рубашка с галстуком. – Кстати, в зале находилась твоя дочь. Правда, она была одна. После встречи, когда я закончил автограф-сессию, мы славно поговорили с ней о литературе. Она рассказала о своих новых рассказах. О творческих планах.
Женщина постояла у окна, затем принялась поливать цветы, стоящие на подоконнике, на столе… Она слушала мужчину и не перебивала его. Весь её вид -красивое платье, колье, наклеенные ресницы, ногти, причёска – говорили о том, что они уезжают и мужчина вот-вот узнает, куда они поедут на этот раз. Но выражение её лица и тон, которым  она задавала вопросы мужчине, говорили о другом. Женщина выглядела так, словно она приняла в своей жизни важное решение, которое повлияет на дальнейшую судьбу и её, и мужчины, которого она внимательно слушала, но ничего не сообщала о принятом ею решении. То ли сомневаясь в правильности выбора, ибо после сказанного назад дороги не будет, то ли в ожидании подходящего момента. Именно это читал мужчина в её движениях, глазах и не понимал: переодеваться ему и настраиваться на серьёзный разговор или они всё же куда-то уезжают. Поэтому он и тянул время, рассказывая ей подробно о творческой поездке в Ростов, ожидая, что она наконец начнёт говорить.
- У твоей дочери хороший стиль письма и главное – серьёзные, зрелые темы. Спросил: «Как дочь?» Она ответила: «Хорошо. Тренируется…» Да, я передал ей твой, то есть наш, подарок по случаю дня рождения твоей внучки, - располагаясь в кресле, продолжал мужчина свой рассказ. – Что касается романа «Камилла», я продал двести экземпляров.
Услышав имя Камилла, женщина глубоко вздохнула, подошла к столу и села, держа в руке лейку, в которой закончилась вода, в кресло напротив мужчины. Казалось, она наконец «созрела» для разговора…
- Может, всё-таки объяснишь, что происходит? Разъяснишь, в чём дело? Или так и будешь молчать? – спросил мужчина уже более серьёзным тоном.
- Эдгар, я ухожу от тебя, - глядя ему в глаза, сказала женщина.
- Что?
- Я больше не могу так жить. Я чувствую, что ты по-прежнему любишь Камиллу. Во сне ты произносишь её имя. Ты зовёшь её. И что, по-твоему, я должна чувствовать в это время? – вздыхая, спросила Лара. – Она почти всё время, что мы живём с тобой, стоит между нами. Всё сильнее я стала чувствовать её присутствие, словно её дух в комнате. И когда мы вдвоём, и если я одна, моя душа ощущает её присутствие. Только не подумай, что у меня на почве ревности развилась мания…
- Продолжай.
- Я так больше не могу. Я всё делала, зависящее от меня, чтобы ты забыл её. Особенно в последнее время. Но она всё ещё в твоей душе, я это чувствую всем сердцем. И, по-моему, она никогда не покинет её – твою поэтическую душу. Поразительно! Вы ведь с ней тоже были вместе три года. Но как она завладела твоим сердцем и душой! Я теперь начинаю верить в вечную любовь. Никто меня так не любил. Никогда. Чем же она покорила тебя? Какими чарами?..
- Лара, - хотел остановить её Эдгар. – Лара…
- Не могу понять … Временами мне казалось, что ты стал забывать её, так нам было хорошо вместе. И когда мы ездили в Париж, в Страсбург, к твоим друзьям, поэтам; когда мы посещали могилы знаменитых поэтов, художников, скульпторов и ты рассказывал подробно о каждом гении, посвящал меня в искусство, я ведь тогда была, как говорите вы, творческие люди, непосвящённой. Можно сказать, вообще не понимала мира искусства. Не разбиралась в нём. Мы, работники банков, имеем дело только с цифрами, с отчётами, с кредитами… Да и в роду нашем не было ни одной творческой личности. Так что искусство прошло мимо меня. И тогда, когда мы ездили по странам Европы, в первый год нашей совместной жизни, я хотела развеять тебя. Не заменить собой Камиллу в твоей душе, а сделать так, чтобы её дух навсегда покинул твою душу и оставил нас в покое, не мешал расти нашему счастью. Так я думала в тот год – в год нашей начинающейся только жизни. Поездка была сказкой. Красивой сказкой. И я тогда поверила, что она оставила нас, ибо таким весёлым и счастливым ты мне казался, когда мы были у твоих друзей. Мы многое увидели, многое узнали. Твои друзья – милые люди. Они были рады за нас, потому что наши истории жизни схожи, похожи… В Париже, в Страсбурге, в Москве, в Риме…
- Лара, что ты говоришь? Тебе плохо со мной? Или это так очевидно, что я ещё не забыл…
- Да, очевидно и видно, - перебила она Эдгара. – Нет, мне хорошо с тобой. Ты внимательный, чуткий, обходительный, добрый, ласковый. С тобой я узнала много полезного для себя. Ты ввёл меня в мир искусства, за что я благодарна тебе. Научил понимать его, выражать свои чувства, не стесняясь. С тобой я превратилась из застенчивой девушки в уверенную в себе женщину. Даже мои коллеги по работе, банкиры, в основном, чёрствые и холодные люди, для которых главное – работа, заметили во мне перемены. Это благодаря тебе у меня сейчас нет никаких кумиров. Я уверена в себе и своих поступках. Та застенчивая девчонка, которая всего стеснялась и готова была встать сразу на задние лапки, как по команде, которая жила во мне с раннего детства, превратилась в уверенную в себе женщину. Заметив перемены, которые произошли во мне, мне и предложили после трудного дела в суде, которое я выиграла для нашего банка, и банк вернул свои деньги в трёхкратном размере, хорошую работу в Краснодаре. А спустя полгода возглавить филиал банка в Горячем Ключе. Ты помнишь, как полгода я ездила в Краснодар, каждый день вставая в шесть часов утра и возвращаясь в десять часов вечера? Ты тогда работал над новым сборником стихов и редактировал чью-то книгу. И это всё благодаря тебе, Эдгар. Ты заставил уйти ту застенчивую девчонку из моей души. Твой образ жизни, твоя философия по отношению к окружающему нас миру, твоя уверенность в себе и, конечно, книги, которые ты подбирал специально для меня, сделали своё дело. И вот результат! Хорошая, но трудная и ответственная работа и хороший друг, который так и не полюбил меня всем сердцем. Моя любовь к тебе сильнее, Эдгар.  Ты знаешь это. Даже Камилла говорила тебе то же самое, помнишь? Кажется, так: «Моя любовь к тебе, Эдгар, больше и сильнее. Из двух влюблённых один всё равно любит, хоть немного, но больше…» Что-то вроде этого. Господи! Я эту книгу три раза читала и плакала, когда ещё не знала тебя. Я так влюбилась в Камиллу, и мне так стало её жаль, когда я читала книгу первый раз. Она так понравилась мне своей чистой, открытой душой, своей работоспособностью, умением вести себя с людьми, талантом, добротой, искренностью чувств и откровенностью. Достойный пример для подражания. Да и в моей жизни тогда произошли жуткие перемены. Разбился муж на трассе, в районе Михайловского перевала, со своей любовницей. Для меня это было большим ударом… Я много работала, и не могла даже представить тогда, что муж мне изменял. Он хорошо зарабатывал, да и я тоже. Мне казалось, что всё у нас хорошо. Его повысили в звании… Что ещё нужно? Он любил нашу дочь. А вот она узнала и не простила его. Уехала в Ростов к моей сестре. Какой позор я пережила! Во всяком случае, мне так казалось в то время, хотя подруги и успокаивали меня: мол, всё бывает, и измены тоже. В курортный сезон много лихачей приезжает к нам на Кубань. Вот и эти молодые люди из Саратова, к тому же ещё и подвыпившие, не зная хорошо дорогу, не справились с управлением и выехали на полосу встречного движения. И сразу столько судеб сломали…
- Ты так подробно мне об этом не рассказывала, - уточнил Эдгар. – Лара…
- Не перебивай, прошу тебя. Когда я шла по городу, то мне казалось, что в меня все тычут пальцами и говорят: «Бог шельму метит…» Ты же знаешь, какими женщины иногда бывают злорадными. Может, и не говорили, но я тогда думала так. Поэтому я стала задерживаться на работе, а если мне хотелось побыть одной, уезжала в Краснодар. Там, в большом городе, я растворялась среди людей, и никто не знал ни обо мне, ни о моём горе, задетом самолюбии, ни о моём одиночестве. Дочь уехала в Ростов, и я осталась одна.
Эдгар понимал, что Ларе нужно выговориться, рассказать всю правду, о которой он не знал. Он понимал её , и то, что после того, как она всё расскажет ему, ей станет легче принять решение – решение уйти, если она решила уйти от него. Он внимательно слушал её, словно искал в её истории, как делают это писатели, фабулу для новой книги. Тем более то, что она рассказывала, происходило до того, как они познакомились. «Сколько людей – столько и историй», - подумал он.
- В таком жутком и подавленном состоянии я прожила три года. Сестра боялась за моё психическое  здоровье. Предлагала приехать в Ростов, чтобы показать меня психоаналитикам. Да, дважды я была в кабинетах ростовских психоаналитиков. Вначале у одного, затем у другого, но пользы эти сеансы не принесли, да и мне надоели их вопросы. На работе стали замечать, что со мной что-то не так… А работа в банке требует жесточайшей самоотдачи и внимания. Я почувствовала, что надо мной стали сгущаться тучи.
- Лара, - хотел что-то вставить или уточнить Эдгар.
- Не перебивай. (Пауза.) Хотела назвать тебя «милый», - улыбнулась она. – Мне казалось, что моя жизнь в 42 года закончилась. Как-то, проходя мимо книжного магазина, я прочитала объявление, что в санатории «Предгорье Кавказа» будет представлена книга Эдгара Загорского «Камилла». Я усмехнулась. Подумала: какие в нашем городе могут быть поэты, писатели, художники?! И прошла мимо. На работе, спустя три дня, ко мне подошла Лариса, наша работница, которая занимается обменом валюты в банке, и спросила: была ли я на представлении книги «Камилла»? Я ответила, что нет. Да и книги я не читаю, смотрю наши сериалы, если есть на то время, пояснила я Ларисе. Она достала из сумки книгу и показала мне её, разумеется, с твоим автографом. Я взяла её, полистала. Обложка мне понравилась. Скромная, в классическом стиле. Прочитала несколько страниц, с конца. В детстве я все книги начинала читать с конца. Те строки, где ты ждёшь звонка из Швейцарии от Камиллы. Мне стало интересно: что же дальше? Я прочитала ещё пять страниц, был обеденный перерыв. И вдруг я почувствовала что-то такое, не могу выразить это состояние словами, что внутри у меня стал появляться свет. Я даже испугалась. Чем дальше я читала третью часть, тем больше появлялось слёз на моих глазах. И в конце концов я так разрыдалась, когда Камилле ввели раствор, что сотрудники подумали: не случилось ли что со мной? (Пауза.) Аркадий Иванович, наш управляющий, сказал: «Отведите её в мой кабинет и никого к ней не пускайте. Пусть побудет одна, это ей пойдёт на пользу». И добавил: «Ну, наконец…» Я плакала и плакала целых двадцать минут. Никто меня не беспокоил. Все понимали, в чём дело. Мне стало так легко, словно вся накипь последних лет и событий слетела с души разом. Как будто всё шло к этому. На