"Лара", роман. Первая часть

и следила за вашей перепалкой. Честно говоря, я сама опешила! Как можно такое стихотворение выставить, да ещё на ленте рецензий. И ждала: вот сейчас, вот сейчас стих снимут с ленты рецензий и опустят «занавес»: «Стихотворение не отображается». Но его не убрали.
- Да. Вы, я вижу, серьёзно, конечно, как критик, в первую очередь, в курсе всего, что происходит на сайте.
- Не скрою, очень приятно и, главное, неожиданно вот так встретиться двум авторам. Я не критик.
- Ну, я думаю, не так уж неожиданно. Я знаю, что обо мне говорят люди. И Вы узнали мою фамилию, и… вот момент настал, - улыбнулся Эдгар, как бы разоблачая Олесю.
- Вы правы! От поэтов ничего не скроешь. Они чувствуют людей сердцем и обман тоже.
- Так Вы, Олеся, если мне не изменяет память, из Владивостока. Вы первыми читаете стихи на сайте, когда мы ложимся уже спать.
- Да. Живу на Второй речке. Муж, две дочери и один внук.
- Значит, одна дочь в разводе?
- Точно. Не сошлись характерами…
- Да, так это сейчас называют. А я служил на Второй речке. В школе связи. Потом на «точке», на самой высокой сопке, около города. Там пленные японцы проложили тоннели внутри сопки.
-Да. Это около старого кладбища. И вот ведь мир и вправду тесен. Школа, где вас обучали, находится рядом с нашим домом.
- Я прослужил на Тихоокеанском флоте два года. В морской авиации. У вас чудесная осень. Красивая. Особенно октябрь, когда деревья в тайге начинает разукрашивать осень. Вы правильно и красиво написали про осень. Вашу осень.
- Где бы ещё встретились два автора сайта «Стихи.ру», вот так, не в Интернете, а вживую. Пишите что-нибудь?
- Да, новые стихи. Пытаюсь доработать, а затем выпустить книгу.
- Нам нигде нет отдыха. Поэзия нас найдёт, где бы мы ни были.
- Олеся!
- Мама!
- Мой муж и дочь, старшая. Муж не ревнивый. Он хороший человек и любит меня. Я в позапрошлом году ездила сюда одна на двадцать дней. Отпустил. Доверяет.
- Значит, не даёте повода.Вы красивая, привлекательная.
- Спасибо! Вы, я заметила, на этом месте загораете каждый день после обеда. Так я Вам на днях, если Вас не затруднит, принесу макет нового сборника. Почитаете мои стихи. Мне интересно Ваше мнение. Мы улетаем пятнадцатого сентября.
- Хорошо.
- И принесите свои книги, если Вы взяли их с собой. На Вашей страничке, в разделе «резюме», написано, что Вы автор четырнадцати сборников стихов.
- Я привёз с собой книги. Я Вам их подарю.
- Олеся!
- Иду, иду. Муж знает, что мы говорим о поэзии. Иду!
Олеся встала, попрощалась с Эдгаром и пошла в сторону мужа и дочери, которые  ждали её на берегу у моря, чтобы поплавать на надувных матрацах.

 *  *  *

          ЧЕРЕЗ ДЕНЬ ОЛЕСЯ СНОВА пришла. Они сидели и говорили о поэзии, о жизни, о том, как трудно издать книгу. О Шекспире, Пушкине, Лермонтове, как вдруг Олеся задала Эдгару вопрос:
- Эдгар, Вы приехали сюда на два месяца, чтобы написать какую-то книгу?
- Так говорят? – удивился он.
- Да, земля слухами полнится.
 Он подумал про себя: может Света или горничная рассказала об этом подруге, та – другу, а он…
- Ничего не скроешь, - ответил Эдгар.
И он всё рассказал Олесе: о Камилле, о выставках, о том, что его любовь была художницей и Олеся может посмотреть её работы в Интернете. О том, что немало картин Камилла написала с его стихов. Он рассказывал Олесе целых два часа, словно пересказывал уже написанную книгу. Он даже удивился, как складно и последовательно у него получалось это. Рассказал и о последних неделях, днях его возлюбленной. О Цюрихе, об эвтаназии. И о том, что прах её разбросан по склону, и показал это место.
- Что сказать, Эдгар, - вздохнула Олеся. – Можно, мы перейдём на «ты»?
- Согласен.
- Напиши, Эдгар, книгу. Ты сейчас её пересказал всю, не заметив этого. Вот так и напиши. И мне хочется прочитать её. Вышлешь один экземпляр. Я оставлю адрес. А вот макет моего нового сборника. Прочти. Мне будет интересно твоё мнение.

 *  *  *

         ЭДГАР ПОШЁЛ В СВОЙ НОМЕР. Переоделся. Спустился в столовую. Поужинал и вернулся в номер. Подошёл к столу. Сел за стол и стал смотреть на чистый лист бумаги. Дальше слов «Камилла. Первая часть» книга не продвигалась. Вдохновение не приходило. Он вспомнил слова Олеси, сказанные ему на пляже: «Эдгар, ты только что пересказал мне всю книгу. Теперь напиши её…» - «Легко сказать, да трудно сделать», - подумал он. Так и просидел он до восьми часов вечера, не написав ни строки. Встал. Походил по комнате. Принял душ. Почувствовал усталость. «Сегодня я много плавал, вот и устал», - произнёс вслух Эдгар.
Когда он лёг в постель, было десять часов вечера. Он лежал с закрытыми глазами и думал о жизни, о своей будущей жизни. Гадал, что судьба уготовила ему в будущей жизни после того, как она отняла у него Камиллу. Думал о поэзии, о литературном объединении, о разговоре с Татьяной, о книге, которую он не может начать писать вот уже десять дней. Надо завтра сходить…
- Эдгар, мой любимый! Я прочитала твою книгу, которую ты написал, - подходя ближе и присаживаясь на край кровати, сказала Камилла.
- Камилла! Это ты, любимая?..
- Да, Эдгар, это я, - и она поцеловала его в губы. – Как мне понравилась книга, которую ты написал о нас, о нашей любви, о нашей жизни, такой короткой, но такой яркой и насыщенной. В которой было много света, любви и творчества. Я горжусь тобой, мой любимый. Помнишь, ты сказал однажды у меня в мастерской, что хотел бы написать книгу? Я тогда спросила: «А ты готов к этому?» И ты ответил: «Да». И вот ты написал её. Книгу о нас. Книгу, о которой я тебя просила по телефону из Цюриха, я так хотела тогда этого, лёжа в палате в окружении приборов, экранов, капельниц, трубок, то теряя сознание, то приходя в себя. И вот ты написал её, - сказала, вставая с постели, Камилла. – Теперь я буду жить в этой книге. Мы оба. Книга будет нашим домом…
- Камилла! Не уходи! – кричал Эдгар. – Останься, свет мой!
Эдгар проснулся. Встал. Включил настольную лампу. Осмотрел комнату, открыл дверь, вышел в коридор. Увидев, что в коридоре никого нет, он вернулся в номер. Зашёл в ванную комнату, умылся. Посмотрел на себя в зеркало и понял, что это был сон. Всего лишь сон. Он ещё раз умылся, чтобы окончательно прийти в себя. Взял полотенце, вытер голову и лицо и сел на кровать.Было три часа ночи.
- Камилла! Камилла! Как же ты могла прочитать книгу? Я никак не могу её начать. Всё готово, но…
И ему снова вспомнились слова Олеси: «Эдгар, теперь напиши её…» Вдруг Эдгар почувствовал непреодолимую страсть, такую сильную тягу к словам – к словам, которых он ждал более десяти дней, и которые так мучили его и не давали ему покоя ни днём, ни ночью целых десять дней.
В нём росла и росла сила – сила вдохновения, сила и уверенность в себе, как в творческом человеке. Сколько раз он испытывал это уникальное и сильное чувство. Чувство вдохновения, словно в тебя вселяется какое-то существо или чей-то дух и говорит: «Начинай! Бери ручку  – и начинай!»
Он не помнил, как сел к столу, как поцеловал кисть правой руки, благословляя её; не помнил он и тех слов, с которых начал писать первую часть романа. Слова приходили сами. Вернее шёл неконтролируемый поток слов через его сердце, душу, мозг. Он не замечал, что написанные листы он не нумеровал, а просто сбрасывал на пол. Листы разлетались, одни падали к его ногам, другие долетали до пола и, проскользнув по нему, залетали под кровать.
Он не помнил, как открывал справочники, судорожно выбирая даты, значения слов. Он не ощущал себя, словно чья-то воля, демоническая воля творила в нём. Он успевал только записывать, ничего не меняя, не переставляя, не подвергая сомнению. Пять стержней уже валялись на полу. Пустых, исписанных, сделавших своё дело. Он не помнил, как они заканчивались  и как он менял их. Слова… Слова превращались в предложения, предложения – в абзацы, в главы…
Он забывал ходить в столовую, бриться, принимать душ. Он даже не помнил, как выключил сначала один телефон, затем другой – тот, который он никогда не выключал, потому что они ему мешали; они мешали своими мелодиями продвижению книги, акту творчества, развитию темы, осмыслению жизненных явлений; мешали создавать образы, выписывать характеры, ощущать себя в центре жанра; мешали почувствовать «биение сердца» книги, её жизнь; мешали вспоминать всё то, что происходило за три года с ним и с Камиллой; они мешали создавать ему художественное произведение.
На третий день он почувствовал,как устали глаза, болит позвоночник и не слушается, то есть не успевает за мыслями, рука. Он остановился. Пошёл в душ. Умылся. Выпил два стакана воды из-под крана. Увидев на столе булочку, которую он принёс ещё два дня назад из столовой, съел её. Тяжело вздохнул. На улице была ночь. Четыре часа. Перегоревшую лампочку в настольной лампе он заменил лампочкой, вывернутой им в коридоре (удивительно, но никто этого не заметил), и прилёг на постель, не почувствовав даже, что и на ней лежали исписанные листы.
Проспав три часа, он снова принял душ и, не вытираясь, сел за стол. Прочитав последнюю страницу, которую он написал перед тем, как сгорела лампочка в настольной лампе, он продолжил: «Выставка имела успех. Камилла продала несколько картин и получила три заказа…»
Он писал и писал, не останавливаясь, не исправляя орфографических ошибок, не обращая внимания на знаки препинания. Он выписывал из себя жизнь, судьбу, любовь, самые счастливые годы своей жизни и судьбы Камиллы. Он не брился, оброс, словно хотел отпустить бороду. Исхудал. Ослаб, потому что не ел ничего и не хотел тратить время на то, чтобы сходить в столовую и попросить хотя бы хлеба. Он всё время писал. А когда уставал позвоночник, сливались строчки, не слушалась рука, он ложился спать. Проспав три-четыре часа, он садился за стол и продолжал писать. «И больше света, Эдгар. Камилла была ангелом», - слышались ему слова Татьяны Плешаковой. «Мы все её любили, напиши правду, Эдгар», - напутствовала Дильнара Эдгара.  
Кто-то постучал в дверь. Он разозлился. Встал и открыл дверь. Перед ним стоял мальчик и ел бутерброд. В другой руке у него был второй бутерброд.
- Тебе чего, мальчик? – спросил Эдгар.
- Антон пойдёт сегодня на пляж?
- Какой Антон? Тут нет Антона. Ты ошибся.
- Извините, у них сто двадцать пятый номер.
Эдгар, увидев бутерброд, почувствовал голод.
- Как тебя зовут?
- Саша.
- Саша, продай мне бутерброд. Мне некогда ходить в столовую, я сильно занят.
- Вы что, бороду отпускаете? Или болеете? Вы такой бледный.
- Саша, где ты купил бутерброды? На улице? В магазине? (Пауза.) Вот, купи мне четыре, а сто рублей оставишь себе. Хорошо? Когда принесёшь их, открой тихо дверь положи на стол, и уходи. Я буду писать дальше.
- А Вы кто? Писатель?
- Да. Ну не тяни, иди. Да… Ладно, беги, вода есть в кране.
«Эдгар, Эдгар, люби, люби меня. Обними покрепче и никогда, никогда не выпускай меня из рук. Любимый! Смерти нет! Есть только вечность! Я люблю тебя, Эдгар...» - продолжал писать он.
«Камилла, почему ты никогда не показываешь мне эту картину? Скрываешь от меня!» - «Придёт время, и ты её увидишь, а пока…»
- Вот Ваши бутерброды, дядя. Стольник я забираю себе.
- Господи, пацан, как ты меня напугал! Положи бутерброды на стол, а один дай мне.
Эдгар развернул бутерброд и стал быстро его есть.
- Вы похожи на Робинзона Крузо, который долго не ел. Да и такой же обросший. Ого, сколько исписанных листов? А сколько стержней Вы