Там, где всё в цветах. Ч. 8. Золотые дирижабли.

Уже четыре года.
  - Меня переплюнул. Я всего три года продержался, пока не вышибли. Потом начнётся – чёрный список, и пошёл по скитам скитаться  да по монастырям мытариться.
     Инок странно посмотрел на нас.
 – Я пытался в другой монастырь пойти, да меня в пути разворачивает и сюда. И так несколько раз. Видно, здесь сейчас моё место, - задумчиво заметил он.
 - А нас тоже как-то завернуло сюда непонятным образом. Ехали в одну сторону, а попали в прямо противоположном направлении…
 Инок снисходительно посмотрел на нас.
  - А как же семья? – не удержались сунуть свой нос в дела ближнего мы.
 Инок посмотрел отсутствующе, но рассказал.
  - Мы тогда наладили казачий круг, форму пошили с лампасами, а тут и работа подвернулась. Сообщили нам, что сатанисты у нас в городе завелись, и назначили ночью шабаш на горе, недалеко за городом. Собрались ребёнка в жертву принести, кровушки человеческой попить. Мы сразу отправились на место, окружили их, ребёнка отбили, а этим отморозкам всыпали нагайками так, что мало не показалось.
   - Надо было убивать всех, - не удержались мы в горячках.
   -У меня уже крышу срывает, когда говорят об убийствах, - резко оборвал воин, и заметил нам: а как же по-христиански их было убивать, ведь они ещё могли покаяться?
    -Эти не покаются, потом всё равно за своё примутся, - сказал Михаил.
Фёдор особо не спорил и как- то тепло посмотрел на нас.
  - А потом жену мою убили прямо дома, и родители погибли. Я тогда взял пистолет, набил карманы плаща желудями, и пошёл всех убивать. Знал, кто это сделал. Много бы народу положил, кто меня остановит? - если бы не храм по дороге попался. Дай, думаю, зайду, благословлюсь сначала. А тут, как встал у распятия, и стою, не могу отойти. Упал перед ним на колени, рыдаю…- инок задумчиво склонил голову, покусывая ус. – А тут священник местный заходит в храм, меня увидел и сразу всё понял. Пойдём, говорит, покажу тебе что – то, да и завёл меня в подвальную гостиницу. Я -то зашел, а он за мной дверь захлопнул, а она бронированная. На окнах решетки, стены вот такущие, - развёл руками инок, и простодушно улыбнулся. – Поесть было что, а главное Евангелие я там нашел!, - уже широко улыбнулся инок.
   - Ну и что дальше- то,- нетерпеливо спросила Ленуська.
   - А дальше понял я многое, немного успокоился. Священник потом зашел, окликнул меня, а я и не заметил,  как он вошел, - так углубился в Евангелие. Меня ведь и раньше монахом называли, а тут решил окончательно. Пистолет в сейф положил, пенсию поделил между детьми, а сам в монастырь подался. – Так закончил свой рассказ абхазский пустынник, и  потёр шишку на ноге.- Эх, ещё чип бы из ноги выковырять, да боюсь взорвётся, - с сожалением добавил он, и стремительно скрылся за изгибом заросшей тропинки, махнув нам рукой на прощание.  

                                            ОДЕССА.

  …- Хочу в Одессу, - поняла Леночка, увидев на подоконнике храма, прямо на клиросе, буклет Иверского монастыря в Одессе.
  Два раза покупала и сдавала билеты, а потом решила – все , еду! Последняя служба в селе Кляксово пролетела так быстро, что даже и не запомнилось ничего.
  - Молебен сами допоете, хорошо? – договорилась Леночка с певицами, и поставила вместо себя регентовать старшего
сына. А Ване Соколовскому, местному батьку, который уже пятнадцать раз спросил, во сколько же она поедет, сказала, что сначала отслужит всю службу, и потом только отправится в путь.
  Но случилось вообще непредвиденное, и прихожанин Сергей предложил подбросить ее на вокзал прямо сейчас, перед тем, как начнется Причастие.
  - А то потом я не смогу за Вами заехать,-  добродушным баском сказал он.
  Ваня пошел в алтарь, а Леночка проскользнула за Сергеем, прихватив младшего Гаврюшу.
  Выехав на достаточное расстояние, она вдруг почувствовала такое облегчение на душе, будто вырвалась из многолетнего плена. И дорога до Одессы показалась ей мигом, мгновением. Вот уже и Одесский вокзал! А вот в переходе для Гаврюши приобретена чудесная одесская фуражка! Мы – настоящие одесситы, ура!
  Подъезжая к Иверскому монастырю, Леночка вдруг увидела перед собой маску Розамунды, которая уродливо растягивалась и сжималась в кокетливой , как ей самой казалось, улыбке, и при этом вещала своим напористым, нажимательным голосом: « И без мужа не возвращайся.»
  - Я и вообще к тебе не вернусь, а свою жизнь уж сама как-то решу, - в сердцах плюнула влево Леночка. И поправилась: - Господь решит и поможет.
  Первым делом они с Гаврюшей здорово подзаправились в монастырском буфете,  определились на постой в гостиницу прямо в монастыре, и, счастливые, отправились к Иверской иконе, а потом в храм.
  - Какая же красотища! – все удивлялась Леночка и понимала, что лучше Одессы нет на земле места.
  Ее все радовало и она, словно ребенок, готова была прыгать на одной ножке, обниматься с грустными горячими  ивами и целовать колючие уставшие  розы.
  Ее только пугало странное несмирение Гаврюши, который, вместо  того, чтобы принимать такую чудесную жизнь и хвалить ее, радоваться ей, проявлял стойкую злобность,  крайнюю нервозность, будто ожидая какого-то, ему одному известного, события. Он хмуро огрызался и на все попытки  Леночки отвлечь его от смурных мыслей и переключиться на Бога, на то, что наконец-то приехали в столь чудесное место, отвечал невпопад или грубо, а потом и вовсе закатил истерику, наговорил кучу гадостей и ушел в свою келью, где размещался с другими паломниками.
  Леночка с грустью отметила растущее сопротивление подростка, который отдалялся от нее, и уже не казался таким безпомощным, слабым, но напротив, с каждым днем укреплялся в своей какой-то внутренней мысли, непонятной и пугающей, смутно понимаемой и уже одним этим – страшной. Было удивительно думать, что это существо, - грубое и словно безформенное в своих чувствах и желаниях, - родилось у нее, да еще в таких страданиях… Чего можно было ожидать от этого человека, да и человек ли это?
  Погуляв по магазинчику с церковными поделками, книгами и безделушками, Леночка вышла на улицу. Навстречу ей из гостиничного корпуса шел красивый плотный мужчина, которого до этого она видела помогающим по камбузу, где он подтаскивал мешки с картошкой. Он шел навстречу с открытой светлой улыбкой, а Леночка остановилась и подумала:
  - Где же я видела тебя еще? Наверное, во сне?
  - У Вас прекрасный сын. Не обижайтесь на него. Он любит Вас, - мягким голосом произнес мужчина, и Леночка вдруг поняла, что  только этот голос она хочет слушать всю свою жизнь, - как дивную музыку! А, подняв глаза и встретившись с ним взглядом, она, утонув в море цветов, почувствовала себя утренней звездой, восходящей над этим морем.
   - Он – впереди, и нет власти времени над вами…- говорила ей княгиня Ольга.
  Да, именно с ним она, Леночка, приедет в Киев, и они встретятся с дивной княгиней, которая ждет их. Да, именно так и будет…                                                    
                                  МИЛАЯ ОДЕССА.

  Изо всей Украины больше всего нам полюбилась Одесса. Ведь мы здесь наконец обрели друг друга. Милый батюшка Павел благословил нас повенчаться.
  Только что познакомившись, на следующий день мы решили повенчаться. Практически ничего не зная друг о друге.
 И вот мы стоим на коленях в сенцах его маленького домика за скромной, облупившейся дверью в Успенском монастыре и ждем решения свыше.
 - Сколько вы знакомы? – спросил добрый старец. – Месяц? Мало, мало… - и вдруг широко крестом благословил нас.
  Это благословение хранило нас от многих бед и скорбей, уводило в сторону от бед и погибели, спасало. Как хотелось опять припасть к руке батюшки, постоять на коленочках в его домике! Как нас туда тянуло!    
   Вырвавшись наконец из жизненного круговорота, окольными путями через Москву на Псков… Печоры, Белоруссия… Мы торопились к батюшке, потому что он словно звал нас…Пока наконец не добрались до границы с Украиной.
  Одесса встретила суетой. Где жить, работать? Ночевать? И всё это без копейки в кармане.
  Позарившись на объявление, мы отправились на край города, работать в цветочных парниках.
  Сказать, что мы попали в рабство, не скажешь. Но близко к этому. Однако в Одессе мы стали чувствовать себя своими.    
Хотя нам там бывало и несладко. О чём судить можно по нескольким письмам, хотя и не отправленным, но всё же написанным тогда и сохранившимся.
  Вот они:            
                    ПИСЬМО ОДЕССКОМУ ВОРЮГЕ.
                           
  В ночь с 21 на 22 июня мы с Киськой гуляли по Одессе, и зашли на Дерибасовскую улицу. Здесь мы съели две очень вкусные сосиски, и выпили две бутылки пива на двоих. Мы смотрели на людей, на город, на фонтаны и Золотого Дюка. Мы очень устали, потому что перед этим целый день работали на теплицах за 120 гривен на двоих. Мы так устали, что заснули на  лавочке под деревьями.
  И вот тут ты  под видом честного фраера подкрался к нам и украл сумочку у моей Киськи. Ты прыгнул за дерево, когда я открыл глаза, а потом бросил пробку из-под бутылки, чтобы убедиться, что я заснул снова.
  Да ладно, все равно эта сумочка своим замком изорвала Киське весь свитер, а духи, сделанные под Гуччи, были в слишком тяжелой упаковке. Ладно уж, кури  наше «Мальборо», оно нам не понравилось. Киськины трусы можешь подарить своей бабе    (они постираны). Но куда ты себе засунешь женские прокладки?
  От Киськи хочу передать тебе ее недоумение по поводу кражи браслета с синим камнем – подарка свекрови. Мы пытались его продать в ломбардах России, Белоруссии, Украины – и никто не купил. Может, ты куда-нибудь пристроишь?
  Вообще, одесский воровской мир изрядно измельчал, если уж воруют у таких бродяг, как мы, да еще вещи, которые мы получили в социальном бесплатном  магазине в Москве. Там их выдают раз в три месяца.
  Но подумай о своей душе! Ведь скоро Страшный Суд!
  И как будет стыдно стоять тебе с таким барахлом перед Боженькой и всем небесным миром!
  И ладно бы еще, если бы ты украл у людей богатых! Но ведь ты и не знаешь, что украл у людей бедных и бездомных, ведь вот такие, как ты, подонки отняли у моей Киськи квартиру и много над ней наиздевались. И еще вопрос – удастся ли нам эту квартиру вернуть.
  Такие, как ты, позорят воровскую братию славного города Одессы и полагают конец ее благополучию.
  Советуем тебе  покаяться и бросить свое ремесло, потому что ты в нем не преуспеешь и плохо кончишь!
  Да, кажется, в сумочке еще были часы командирские – подарок тещи. Дважды в сутки они показывали  самое правильное в мире время, потому что стоят. Так и твое время скоро остановится.
                                       Не сказать, что с особенным уважением:
                                                                            Михаил и Елена.

Р.скриптумос: Если кто захочет помочь нам в нашем несчастии, то мы будем рады любой помощи. Наш р/с…
Р.р.скриптум: р/с так и не был открыт, так же, как и не было отправлено это письмо.
           
    Однако, дела наши начали исправляться. Нам помог  батюшка Иона и добрая монахиня, с которой мы вместе чистили картошку для монастыря. Мы поселились недалеко от обители в частном секторе и поняли, что есть еще хорошие люди на земле. И тогда возник второй вариант воззвания, который мы наименовали так:
   ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО МИСИ И КИСИ ОДЕССКОМУ ВОРУ, ОБОКРАВШЕМУ НАС НА ЛАВОЧКЕ ОКОЛО ЗОЛОТОГО ДЮКА.