Там, где всё в цветах. Ч. 8. Золотые дирижабли.

Приглядевшись, в темноте храма Леночка увидела Мари Михалну. У той был обезумевший от ужаса взгляд и, задыхаясь, она произнесла полушепотом:
  - Ты ж-живая?
  - Живая – да не Вашими молитвами,-  ответила Леночка.И перестала ходить в тот храм.
  Через пару месяцев Мари Михална скончалась.При встрече с бывшей певчей в городе батюшка все сокрушался, что никто не принесет ему такие вкусные пирожки. А Леночка спрашивала:
  - Что, батюшка, соскучился по кровавому поносу?
  Отец Маврикий тогда называл её клеветницей и уходил. Кстати, и сердечная недостаточность у него прошла тоже.
Малыша выписали из больницы и он никогда не вспоминал старушку с ножичком.
  Через десять лет обещанное было выполнено, женщина написала икону Казанской Божией Матери и отвезла ее в  монастырь.
                 
                               ЖЕРТВЫ СтУКИНЫХ ДЕТЕЙ.
  Прошло время и подросли те, кто когда-то мучил кошек в стукинском дворе, возле бараков. Только теперь они уже мучили и убивали не кошек, а людей.
  Одного за другим уничтожали Леночкиных друзей. Тех, кто поддерживал в трудную минуту и не бросал на произвол судьбы.
  Когда-то бабушка рассказывала, как в городе орудовала страшная банда , которая называлась « Черная кошка». Ее члены убивали, грабили людей.  Подбираясь к старым баракам, где жили во время войны стукинцы, ночью злодеи мяукали под дверями. Раздраженные назойливыми кошачьими криками, жители открывали дверь, чтобы вылить на орущих котов ведро помоев, но получали ножик в бок и комнаты быстро опустошались. Бандиты были неуловимы. И, даже когда кое-кого из них все же отловили и осудили, все равно в городе оставалось неспокойно долгое время.
  Теперь вот подросли новые романтики ножа и топора, разбойники с большой дороги. У них были свои интересы и другой почерк. Стукины дети начали действовать. Но это было уже другое качество преступной деятельности. Это было продолжение власти.
  Леночке позвонила одноклассница.
  - Лена, у нас сбор. Сашу Павлова убили. Завтра хоронить.
  … Сашок! Саня, ты что? Как же так? Да возможно ли такое? Санька, наш Санечка – умница, добряк, светлый ангел! Весь класс списывал у него, он никому не отказывал. И всегда всех выручал, если что… И ей, Леночке, помогал, когда она попала в беду и когда ей было очень плохо…
  Сашу страшно мучили и пытали, а потом расчленили и половину тела бросили в Оку. Со всех счетов у него сняли деньги, хотя их было и немного, даже сняли деньги завтрашней зарплаты для персонала. Вся квартира была буквально залита кровью. Страшные эти события напоминали публичную средневековую ритуальную казнь.
  Саша… Ведь ты никогда даже слова плохого не сказал никому. Умница из умниц, аккуратист такой – всегда наглаженный чистюля, да и во всем – в делах, в отношениях с людьми. Изо всего класса ты один уважительно относился к любому из нас, даже к последним двоечникам! Леночка мысленно увидела его последний день:
  …   Саша ходил по кабинету и размышлял, вспоминая свою жизнь. Ради чего он жил? Ради чего старался? Вот закончил Плехановский и по образованию он – управленец пищевым  хозяйством.  
Сегодня на  заседании в администрации опять этот  Райц из Мора требовал отчислений на какую-то эфемерную статью. С какой стати? Это – деньги, которые заработали работники его, Сашиного предприятия и отрасли. Завтра переведу им эти деньги на премии за хороший труд. Вот еще – отдавать тем, кто и палец о палец не ударил! Да это же рэкет! Грабеж! Грабеж на государственном уровне! Первый раз в жизни я взорвался сегодня на заседании. Сегодня они все получили! Что же это творится? Работали- работали мои девчата, а деньги - райцевским бандитам? Так и сказал! – как получилось. Райц посмотрел на меня, как удав на кролика. И сказал вкрадчиво, что так думать – не толерантно. А воровать у народа – толерантно? Ну и взорвался я! Никогда такого не было со мной, чтобы так кричать. Но что я , разве не знаю, - вот в столовой уборщица Валя – у нее детишки болеют, им надо усиленное питание, а Валя одна их воспитывает. Ей, что не нужны те деньги, которые она сама заработала? А поварихи – Татюшка с Машей? У одной муж-инвалид после аварии, разбился на машине, а у другой жить негде, приехала из деревни, комнату снимает. Маше самой еле на жизнь хватает , а она деньги посылает матери и маленьким сестрам. Что же, если общепит, значит, надо обдирать, как липку? Один я знаю, как девчата работают. В три-четыре утра – уже в столовой, надо и картошки начистить, и морковки, и луку.  Огромные кастрюли целый день таскают и ворочают. А домой только в двенадцатом часу ночи отправляются, им и спать-то некогда. И так – каждый день! Это – не штаны просиживать по кабинетам да с дамочками забавляться.
  Да и не могу я такие средства им в администрацию отчислить, все посчитано до копейки. Я так и сказал милиции и прокурорским работникам, которые сегодня после заседания меня проверяли. Все бумаги у меня в порядке. Они все равно все пересчитали, проверили и еще раз пересчитали. Кому-то звонили все время.
  Саша размышлял и по дороге домой. И дома.
   -А потом мой телефон… Странно – звонят и молчат. Им звоню – номер не существует. Какие-то невидимки.
  Катя с дочкой уехали на дачу. Хорошо, что поехали, я в таком сейчас состоянии, -  им не надо меня таким видеть расстроенным. А то сами запереживают. Катя – она у меня такая, боевая! Сразу в клинч пойдет.
  Кто-то звонит в дверь. Может, девочки ключ забыли?..
  … Сашу хоронил весь город. Соседи рассказывали, что слышали, как он кричал, чтобы его не убивали. Но  никто их не слушал. Все отстранялись и помалкивали благоразумно. Отпевали Сашу в Лужковском, в храме Пресвятой Троицы. Отец Маврикий увидел среди провожающих Леночку, вернее, услышал ее голос на ектеньи, когда  отпевал Сашу,  удивился.
  - А ты-то откуда знаешь его?
  Но Леночка обошла его стороной. Теперь это был бандитский батюшка, а с такими нам не по пути. Может, его крыша и расправилась с Сашком, который один понимал Леночкино положение и поддерживал ее.
  Показательная казнь потрясла весь город. Предприниматели присели и стали исправно отстегивать администрации её тридцать сребреников. Черные кошки продолжали разгуливать по городу Стукину.
  Все притихли, да и собственно, никто не силился найти убийц.  Вскоре все списали на бытовуху, скинули убийство на Сашиного брата, которого и посадили. Потихоньку болотная жижа снова сомкнулась. Только Леночка все острее начинала понимать, что Стукино, подобно удаву, сжимает свои кольца все сильнее. Уходили друзья, знакомые. Оставалась лишь человеческая  пена, посредственность и откровенное быдло.
  … Если при советской власти народ напоминал тяжелобольного человека, которому еще можно прописать и выдать лекарства, то теперь, после развала СССР, когда Миша Меченый наметил и обозначил перестройку как начало нового пути – пути окончательного уничтожения русского народа – все средства к этому уничтожению были хороши и законны. Теперь больной напоминал героя из фантастической повести    « Голова профессора Доуэля», который шипит, может что-то еще говорить, но ему могут в любой момент перекрыть кислород…
                                  ПРОРОЧЕСТВО

  Перед этим ненасытное ухмырье поглотило Толика Бусенкова. Его убили во дворе собственного дома. Слишком уж не похож был Толик на других – на послушных и пресмыкающихся. Он всей душой слезно болел за убиенного Государя с семейством и все время спрашивал у батюшек – за что вы распяли русского царя? Над ним глумились, злословили, выставляли его чуть ли не слабоумным, запрещали с ним  дружить- как в детском саду, честное слово! И, главное, взрослые и вроде умные люди – слушались! И не дружили. И не приходили в гости!
   Верующие  воспринимали такую травлю за истинное положение дел,  переставали принимать дома. Такое мнение церковников глубоко уязвляло Толика. И он пытался найти справедливость, горячился, приводил разные примеры из истории церкви. Но пробить железобетонную стену  и достучаться до вчерашних колдунов и партработников в рясах было невозможно.
  Толик видел в молитвенных видениях страшные пророческие события. Так,  однажды он рассказывал Леночке, как всегда горячась и слегка заикаясь:
  - П-представляешь, в-вижу, -  летит вертолет над вокзалом. П-поезд остановился, из него п-побежали люди.И я п-побежал. А спрятаться негде. С вертолетов н-начали стрелять ,падают, кровь кругом! Д-дети кричат, женщины. Стоны слышатся. А я п-под п-перрон сп-прятался. Они летают, а меня достать н-не могут. П-потом они улетели в сторону м-монастыря, а я выбрался и п-побежал домой. Д-думаю, а т-там что? А там – мерзость запустения…
  Потом через некоторое время Толик добавил:
  - В-вижу – летят они над Лужковским и монастырем. Много вертолетов – и все в сторону Оки. А п-по дороге людей отстреливают. П-потом сели вертолеты и солдаты побежали п-по п-полю. У всех автоматы. Бегут к монастырю, а т-там на п-полях люди работают. Они как начали всех убивать! Никого не оставили.
 - А в Стукино, знаешь, что п-происходило? У Дворца К-культуры п-постелили к-красные к-ковры  - и п-по ступенькам до дороги, тут подъехал черный л-лимузин и выш-шел м-молодой ч-человек. Он шел, а все п-перед ним н-на колени п-падают. Это антихрист приехал. Они ему п-поклонились все.
  Это Толик рассказывал людям, но не всем, а, как он думал, верующим,  а самой первой -  жене своей Марусе, которая потом, после его смерти, стала послушницей Махрищского ставропигиального  монастыря, сильно изменилась в суждениях, стала скрытной и недоверчивой, колючей. Было видно, что прошлая жизнь и воспоминания о ней ее отягощают. Теперь она, как чеховская Душечка, придерживалась мировоззрения московского патриархата, и Леночка была для нее чем-то вроде красной тряпки для быка. Маруся по послушанию ухаживала вместе с сестрами за старцем Кириллом. Видимо, забыв, что именно Леночка порекомендовала ее своему духовному отцу – архимандриту Кириллу – Маруся весьма нелицеприятно и дерзко вмешалась в Леночкину судьбу и навсегда была вычеркнута из списка друзей.
  Так, идя тесным путем Христовых страданий, заушений и клевет, Леночка теряла друзей. Уходя с земли, они, как думалось Леночке, возвращались на родину, домой.

                А ГОРОД ПОДУМАЛ – УЧЕНЬЯ ИДУТ.

   Неожиданно в Москве прогремела серия взрывов. Взлетали на воздух жилые дома. Заплакали и зарыдали матери и дети. Снова наполнились морги и больницы.
  В ужасе люди не понимали, что же происходит.
  Взрывы следовали один за другим.
  Кто же устраивает эти террористические акты? Да еще так дерзко – в самой столице? Началось следствие.
  Вдруг выяснилось, что в состав взрывчатки, при посредстве которой были взорваны эти дома, входят вещества, применяемые только в спецтехнике российских спецслужб. Нити потянулись наверх, к ближайшему окружению Кутьина.
  И тут вдруг выяснилось, что это были учения. И даже отличившимся при проведении учений исполнителям были вручены правительственные награды.
  Перепуганная общественность назначила комиссию по расследованию обстоятельств этих учений. Но вся депутация один за другим непонятным образом и в силу стечения каких-то таинственных обстоятельств вдруг погибла. Кто-то отравился, кто-то