сторону революции. Одни пошли под страхом, другие поверили в новое общество и хотели помочь ему, третьи - потому, что у них выхода не было: нужно было зарабатывать средства к существованию, четвертые - для того, чтобы получить возможность работать в хозяйстве или в учреждениях, с тем чтобы сознательно стать агентами старых хозяев и вредить социалистическому строю. Много было разных людей, а выбора у советской власти не было. Она вынуждена была привлекать специалистов, чтобы строить новое, без чего не было возможности двигаться вперед».
Многие из таких вынужденных попутчиков или изначально были недовольны новой властью или позже разочаровались в ней окончательно и добровольно или под давлением «старых хозяев», в конечном итоге нередко переходили в стан её врагов. В общем, врагов хватало, и вредительства, умышленного или/и не умышленного тоже. И хоть многие понимали, что для того чтобы устоять под натиском буржуазных стран, чтобы избежать хаоса в молодом государстве, чтобы не загубить на корню начатое дело революции, репрессии в тридцатых были неизбежны, но в тоже время, стремясь остаться белыми и пушистыми, незапятнанными, и вроде как непричастными к этим репрессиям, опасаясь прослыть кровавыми злодеями и палачами, свалив всё на мёртвого Сталина, сочли они за благо промолчать и даже поддержать Хрущёва. А тех, кто осмелился подняться в его защиту, заклеймили позором и, назвав антипартийной группой, (Молотов, Каганович, Маленков...) вскоре дружно изгнали из партии и..., - хорошо хоть не расстреляли. А расстреляли бы, за милую душу расстреляли старых и испытанных временем товарищей по партии, да только ведь все в раз стали гуманными и великодушными, сурово осудившими, физическую расправу над своими политическими оппонентами. Не те времена, да и оппоненты не те. Нет уже у них той инерционной нетерпимости и рождённой гражданской войной кровожадности, что выделяла их прежде. Иссякла. Иссякла она и у «диктатуры пролетариата», которая, на самом деле, являлась диктатурой партии большевиков, нередко, направляемой и против самого пролетариата.
Берия был последний из официально физически устранённых крупных советских лидеров, и «товарищу маузеру» решающего «слова» более старались не давать но, жажду властвовать никто не отменял. Поэтому в борьбе за лидерство в партии и правительстве, за 11 лет своего пребывания у власти Хрущев отправил в отставку больше членов высшего руководства страны, чем Сталин за 29 лет.
И хоть, в своей основной массе, советские люди пока ещё были довольны жизнью, пока ещё с оптимизмом смотрели в будущее, и верили своим руководителям, но такое хрущёвское свержение авторитетов, наряду с явно авантюрно, совершенно необдуманно и ни чем не обоснованно, объявленным в ближайшие два три десятилетия построением коммунизма, не смотря на провозглашённую Хрущёвым полную победу социализма, несомненные успехи страны в космонавтике и, обещанием догнать и перегнать Америку, не могло не поколебать доверия народа к КПСС и ЦК. Результатом явилось то, что народ постепенно перестаёт доверять не столько Сталину или Хрущёву, сколько самой партии. К тому же вопреки хвастливым заявлениям Хрущёва догнать и перегнать Америку, пошли явные провалы в сельском хозяйстве, недостаток мяса, молока, хлеба, рост цен на товары первой необходимости... И это в стране где «человек проходит как хозяин необъятной Родины своей»? Люди не понимали почему. Почему трудовой класс, уже построивший в своём государстве «развитой социализм», по ряду показателей, живёт хуже трудового класса «загнивающего капитализма». Ведь ещё при Сталине цены снижались, и это почти сразу после такой страшной войны. С 1947-го по 1954 год цены снижались семь раз. В два-три раза за 7 лет. Тогда как, даже в такой развитой капиталистической стране как в Англии, в те годы ещё имела место карточная система. И вдруг такой облом. Даже хлеб пришлось закупать за границей, чего никогда не бывало. (Хорошо помню как ещё пацаном, мать меня посылала с утра занимать очередь за хлебом, - серым, на половину смешанным с горохом.)
Сперва вспыхивают недовольства коммунистами в Венгрии и Польше. Не довольны КПСС и лично Хрущёвым и коммунисты: Югославии, Албании, Китая... А в начале 60-х годов стихийные бунты, вызванные внешней и внутренней политикой Хрущёва, вспыхивают и в городах СССР. Широко известны народные выступления в Краснодаре в 1961 году и в Новочеркасске в 1962 году, тогда ещё не носившие ярко выраженный политический характер. Правда, все эти волнения держались в глубокой тайне, но зачинщиков и некоторых участников всё же судили. А так как «врагов народа» и завербованных иностранными разведками шпионов в обществе развитого социализма априори быть не могло, то всю вину за случившиеся смуты сваливали на пьяниц, хулиганствующие и уголовные элементы. Так в Новочеркасске, где в демонстрации-протесте многих тысяч тружеников идущих колоннами, с портретами Ленина, с революционными песнями «Вставай проклятьем заклеймённый» и «Вихри враждебные», в результате обстрела погибло, (по вине властей и по личному приказу Никиты Сергеевича применять оружие), более двух десятков человек и около сотни было раненых, - по подавлении народного возмущения, на состоявшемся в Новочеркасске суде над зачинщиками бунта, судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, была «разоблачена гнусная роль подсудимых, возглавлявших уголовно-хулиганствующие элементы, показана вся их преступная деятельность. Судебный процесс раскрыл отвратительное моральное лицо каждого подсудимого...». Тогда уголовно-хулиганствующими элементами», оказались более половины жителей города, а многих из «возглавлявших уголовно-хулиганствующие элементы» расстреляли, как когда-то расстреливали «врагов народа». И хоть огласке, не решения суда, не сам факт народных возмущений не предавались, но шила, как говорится, в мешке не утаишь. Недовольство Хрущёвым росло, - росло именно потому, что Никите Сергеевичу было далеко до Сталина, и почти все его планы и действия носили авантюрный характер и как правило, терпели неудачу? Да к тому же, вскоре уже и самого разоблачителя культа личности Сталина понесло..., - его самого можно было обвинять в культе личности, теперь уже Никиты Сергеевича Хрущёва, и народ это прекрасно видел. Поэтому-то люди, жившие в сталинские времена; победивший фашизм и разруху народ, не сильно верил обвинителям вождя. В шестидесятые годы даже ходил такой анекдот:
«Лежат ночью Ленин и Сталин в Мавзолее (в ночь с 31 октября на 1 ноября 1961 года по решению XXII съезда ЦК КПСС тело Сталина было вынесено из Мавзолея и ночью же похоронено у кремлёвской стены). Слышат, кто-то сопит, - крадётся. «Кто это там в такой поздний час?» - спрашивает Ленин Сталина. Сталин снимает сапог и швыряет его наугад в сторону доносящихся звуков… Вдруг слышат: «Ой, Кузькина мать!» «Да это Никитка место себе присматривает», - как всегда точно и лаконично ответил другу и учителю товарищ Сталин».
Вот так вот принимали рядовые люди этот выпад против Сталина, так смотрел народ на те, довольно мутные события. И ещё долго, даже в восьмидесятых годах, во многих частных домах и квартирах, а так же на стёклах автомобилей можно было видеть портрет Сталина. Это красноречиво говорило не только об отношении довоенного поколения, да и тех, кто родился вскоре после войны, к Сталину, но и об иссякшем лимите доверия к партии, - являлось своеобразным тихим жестом демонстрации протеста народа той политике, которую повело советское руководство после смерти вождя.
Поэтому в Хрущёве многие сегодня склонны видеть первого, кто начал убивать в советских людях веру в то что «будет людям счастье, счастье на века (и что) у советской власти сила велика». Первого, при ком социалистический строй стал пробуксовывать.
— «Насчет Хрущева я могу согласиться, потому что он за десять лет успел сделать такое, что враг не смог бы. Это хуже, чем враг. Так развалить то, что построено! Сейчас говорят, Сталин виноват в нашем отставании. Нет, извините, при Сталине мы так перли вперед, что дай бог!»
Такого мнения о Хрущёве и Сталине придерживался Алексей Иванович Шахурин, нарком авиационной промышленности в годы войны, кстати, тоже знавший, что такое быть репрессированным не понаслышке.
Как это не парадоксально но, его единомышленником в оценке Хрущёва оказался и один из самых одиозных врагов СССР, господин У. Черчилль. И когда в конце ноября 1964 года, в парламенте Англии на праздновании 90-летия Черчилля за него был предложен тост как за самого ярого врага России, то он скромно ответил: «К сожалению, сейчас имеется человек, который нанес вреда стране Советов в 1000 раз больше, чем я. Это Никита Хрущев, так похлопаем ему!».
Хрущёв, который на XX съезде объявил, что нетерпимость Сталина к чужим мнениям была главным свойством его характера, ставшая причиной многих тяжелых последствий для советской страны, видимо, уже под конец жизни понял, что нельзя строить добротное здание без крепкого фундамента, и что этим фундаментом в строительстве социалистического общества как раз и являлся Сталин и его время. И вероятно, пытаясь хоть как-то поправить положение и реабилитировать Сталина, он писал в своих воспоминаниях что, когда доказываешь Сталину «свою правоту и если при этом дашь ему здоровые факты, он в конце концов поймет, что человек отстаивает полезное дело и поддержит…. Бывали такие случаи, когда настойчиво возражаешь ему, и если он убедится в твоей правоте, то отступит от своей точки зрения и примет точку зрения собеседника. Это, конечно, положительное качество».
А продержавшийся при всех руководителях советского государства на высоких постах Анастас Микоян, рьяно поддерживавший нападки Хрущёва на Сталина во время его правления, уже после снятия Никиты, вспоминая свое участие в заседаниях со Сталиным, вдруг напишет: «Каждый из нас имел полную возможность высказать и защитить свое мнение или предложение. Мы откровенно обсуждали самые сложные и спорные вопросы… встречая со стороны Сталина в большинстве случаев понимание, разумное и терпимое отношение даже тогда, когда наши высказывания были явно ему не по душе. Сталин прислушивался к тому, что ему говорили и советовали, с интересом слушал споры, умело извлекая из них ту самую истину, которая помогала ему потом формулировать окончательные, наиболее целесообразные решения, рождаемые, таким образом, в результате коллективного обсуждения. Более того, нередко бывало, когда, убежденный нашими доводами, Сталин менял свою первоначальную точку зрения по тому или иному вопросу».
Опомнились, но было уже поздно, - здание социалистического государства дало трещину.
Но Сталин, о котором говорили на Западе, что он, «принял Россию с деревянными плугами и оставил ее с ядерным оружием», Сталин, о котором даже Черчилль сказал, что: «России очень повезло, что когда она агонизировала, во главе ее оказался такой жесткий военный вождь. Это выдающаяся личность, подходящая для суровых времен...», Сталин, который вывел СССР на одно из ведущих мест, среди индустриально развитых стран, - внёс неоценимый вклад в победу
