ни в чем не нуждаешься, и ни от кого не зависим. Давай лучше посмеемся над этими придурками, которые все, что произошло сегодня, приняли за чистую монету.
-Грешно, Витя, смеяться над больными людьми,-с напускной серьезностью ответила матушка, разливая дорогой французский коньяк по рюмкам,-как на страшном суде за это отвечать то будешь?
-А будет ли, Оля, этот страшный суд на самом деле? Может это все лишь выдумки, что-бы людей в повиновении держать и использовать их как рабов? Тут, мол, ты все терпи, смиряйся, никому не прекословь,-ведь всякая власть от Бога,-а там, на страшном суде, за это тебе будет воздаяние,-ты будешь оправдан, а тот твой угнетатель наказан,-в адском огне гореть будет.
-Витя, так ты что, получается и в самом Евангелии уже сомневаешься?-с нескрываемым удивлением спросила его матушка.
-А ты, Оля, разве не сомневаешься? Разве ты веришь в то, что там написано? Ведь если бы ты во все это верила, то была бы такой же, как и наши старухи, которые всего боятся; боятся и шагу ступить, что-бы не нагрешить. Да, ты можешь говорить, что во все это веришь, говорить даже мне, своему мужу и священнику. Но признайся, хотя-бы себе, что это совсем не так; внешне,-да,-ты похожа на верующую, но если копнуть тебя поглубже, то веры у тебя нет вовсе никакой. Ты с этим согласна?
Матушка молчала, и уставившись в свою тарелку с салатом тупо ковыряла его вилкой. Наконец, собравшись с мыслями, она сказала: "Да, Витя, ты совершенно тут прав. Нет у меня сейчас никакой веры. Была когда-то, когда я еще моложе была и не вращалась в этой церковной кухне, но потом, когда посмотрела на церковную жизнь изнутри, то вся моя вера исчезла. Действительно, скажи мне, Витя, как можно называть Господа Бога благим и человеколюбцем, когда Он так безчеловечно относится к людям? Посмотри, сколько людей страдает от произвола властей, войн, хозяев, друг-друга, всяких несправедливостей? Почему одни угнетают других, и никого из этих угнетателей Бог не наказывает, а наоборот, живут они себе припеваючи и плюют на всех и на вся? Для чего все эти болезни? Евангелие и отцы говорят, что они необходимы, что человек очищается страданиями и становится лучше. Но и это не так, и это выдумка. Витя, вот ты часто, как священник, имеешь дело с больными людьми; скажи мне, они что, все так благодушно и с такой радостью переносят болезни и связанные с ними страдания?"
-Да нет, Оля, какой же дурак захочет просто так страдать? Почти все они говорят: "За что? Для чего?" Я в своей практике видел лишь одну женщину, которая благодарила Бога за болезнь, как об этом пишут святые отцы, а так,... в основном, никто ни страдать, ни болеть не хочет; и не то, что не благодарят, а еще и клянут день своего рождения, и порой по всякому поносят Бога.
-Вот видишь?-обрадовалась матушка,-никто страдать не хочет,...полностью с этим согласна, да еще не понятно и за что страдать? Понимаешь, Витя, вот тут, на земле, если судят какого-нибудь преступника, то обязательно объявляют ему его вину, правильно?
-Ну да.
-А почему же тут Господь Бог ничего никому не говорит? Ведь почти каждый не знает, за что он страдает. Что же получается,...получается полный безпредел со стороны Бога, так что-ли? Типа того: Моя власть, Моя сила, что хочу, то и делаю, а вы просто винтики, пешки в руке Моей.
-Отцы пишут, что ты сам должен догадаться за что. Совесть тебя должна обличать во грехах.
-Совесть, совесть,...а если она молчит эта совесть. Ведь у каждого она разная. Почему бы четко и ясно не указать человеку на его грех, на его проступок, а не играть во всякие, там, угадайки. Ведь смотри, если бы Господь Бог наказывая грешника объявлял бы всем его вину, то это было-бы очень назидательно для других, и люди бы меньше грешили, правильно?
-Да, Оля, правильно; добавлю еще и то, что вера у людей в Бога при этом бы возрастала. Вот, например: ты помнишь, как в книге "Деяния Апостольские" описан случай с Ананией и Сапфирой, которые продали все имущество свое, часть его пожертвовали апостолам на нужды общины, а часть утаили, сказав при этом, что принесли всю сумму, за которую продали?
-Конечно помню.
-Так вот, когда апостол Петр обличил их во лжи, помнишь, что с ними случилось?
-Ну естественно: оба упали замертво; сперва Анания, а потом и жена его, когда пришла позже и на вопрос Петра тоже соврала.
-А как заканчивается этот эпизод, помнишь? Великий страх объял тогда всю церковь,...вот как! То-есть этот случай подтвердил и укрепил веру христиан. Вот если бы так было все время, то я тебе, Оля, ручаюсь, что во-первых: вера у людей бы была самая что ни на есть живая; а во-вторых: все старались бы не грешить. А так что получается? Говорят, Бог, мол, накажет! А Он не наказывает. Грешит человек, порой самые страшные преступления совершает,...а Он ничего не предпринимает,...и еще наоборот, такой грешник, как оказывается, очень часто благоденствует. Вот так и создается чувство безнаказанности за все, что совершается, и чувство вседозволенности; то-есть происходит самый настоящий безпредел! При этом конечно же теряется вера в то, что Бог есть; а если и есть в то, что Он справедлив. А всякие там рассказки про жизнь вечную, воздаяние в той жизни, адские мучения и прочие обещания чего-то будущего,-должного эффекта не имеют. Будущее, которое ничем не подтверждается в настоящем, просто не имеет смысла; это либо подлог, либо просто бред. Я, Оля, сколько служу, ты сама знаешь, еще ни разу не встречал человека, который бы вернулся с того света и подтвердил то, о чем написано в наших книгах. Да честно тебе сказать, и ему бы я не поверил, пока сам бы подобное не увидел своими глазами. Действительно, а почему бы каждому верующему не показать эту загробную жизнь? Ведь это все бы только способствовало укреплению веры и благочестия; каждый бы знал, к чему надо стремиться. Но этого нет! А ты сама знаешь, что знания, не подкрепленные практикой, по сути дела знаниями не являются.
-Все это, Витя, так, и рассуждаешь ты правильно, но вот только в нашем с тобой варианте такой расклад вовсе не приемлем. Представь себе, вот ты сегодня соврал, обманул весь приход, да еще и совершил это в святом алтаре. За такое вранье, Витя, следовало земле развезнуться и тебя поглотить живьем. И что бы мы тогда делали, как бы жили? Понимаешь, да тебе, наверное, это и объяснять не надо: если не соврешь, то и не проживешь! Это прописная истина, все наше общество на этом построено.
-Почему не проживешь,-ответил батюшка, накладывая себе в тарелку соленых грибов,-живут же как-то,...вот, например, Николай. Он же не врет, всем правду говорит...
-Разве то, как он живет можно назвать жизнью? Ведь это просто мучения!
-Ну, для него, Оля, это жизнь. Он от этого удовольствие получает. Как он сам когда-то говорил: "Люблю, говорит, отдавать людям себя; Я просто оживаю, когда вижу, как они радуются, как благодарят Бога!"
-Ну, пусть ему это доставляет радость, дело его; тем более, что он чокнутый, фанатик. Но я бы, Витя, в нищете жить не смогла: Пусть я никогда не испытаю подобной радости, зато у меня будет бабло. Вот оно то и приносит истинную радость в жизни: нет его,-и все тебе не мило, и жить не хочется; а есть оно,-и все приобретает сразу совершенно другой оттенок,-жизнь мила и прекрасна!
В книжках же, Витя, можно написать многое,-бумага ведь все стерпит. Так и тут: видите, мол, к чему приводит ложь, особенно если ты обманул священника, причем развел на деньги, не дал ему положенного,... того, что обещал? Так и вас, еси будете свое бабло утаивать и на церкви экономить, Господь накажет. Тебе не кажется, Витя, что эта фишка специально придумана для того, что-бы овец церковных стричь?
-Кажется Оля. Я и сам одной женщине говорил об этом эпизоде, когда она возмущалась ценой на крестины, и говорила, что, мол, денег у нее нет. Я ее запугал рассказав это, и еще попросил расписку написать, что все то, о чем она говорит, является правдой. Так она сразу-же полезла за кошельком, и все нашлось!
-Вот видишь, Витя,-заулыбалась матушка,-удобная штука эта религия, если конечно использовать ее с умом и без фанатизма. Не дураки люди раньше были, знали, как бабло то можно заколотить. Теперь ты свое дело сделал, свою роль сыграл; а дальше пусть Лева уже сам суетится: икону то надо выкупать, уже наверное написали ее?
-Да, Оля, написали; я звонил Хандры-Мандры и он мне сказал, что икона готова, можно забирать. Но хочет он за нее теперь пять штук баксов и никак не меньше.
-Пять штук? Ведь вроде сперва просил две...
-Да, сперва было две, но как только он узнал, что это будет за икона и для чего, то сразу же цена возросла до пяти. Он ведь то-же то не лох: знает, какие бабки Лева собирается тут отбить, вот и попросил пять.
-А Лева то знает?
-Нет, я ему об этом не говорил; пусть сам Хандры-Мандры скажет, а я подтвержу. Если я Леве об этом скажу, то он запросто подумает, что мы с Афоней в сговоре, тем более после того случая с росписью храма.
-Витя, а ты Афоне то об этом говорил? А то еще на тебя все повесит, скажет, давай, мол, ты начни, а я потом подключусь.
-Он, Оля, так сперва и хотел; но мне его удалось убедить, что будет лучше, если он первый начнет, а я буду все подтверждать и содействовать этому делу. Впрочем, я пока туда не лезу: Лева сам с ним на связи, и сам все будет решать.
-Ну это, Витя, и хорошо, пусть сами пока разберутся; нам с тобой спокойней будет.
-Да, Оля, я тоже так думаю,...главное, что-бы нам с тобой было спокойнее.
-Витя,-матушка намазала еще один бутерброд черной икрой и подала о. Виктору,-ну правда, скажи мне, тебя действительно не мучает совесть за то, что происходит? Ведь если-бы я была на месте наших прихожан, и узнала о подобной фальсификации, то я бы вообще веру в Бога потеряла.
-А ты ее, Оля, уж давно и потеряла,-засмеялся батюшка,-что, разве не так? Признайся, ведь тут мы с тобой вдвоем, никого нет и никто тебя укорять за это не будет.
-Да,...именно ту веру, которую мы должны исповедовать и учить ей других, я потеряла,...да и ты, мой благоверный, тоже. Да и как можно в это верить, когда жизнь показывает совершенно противоположное. Вот ты, Витя, правильно сказал: "если бы было все так, как пишут, то Бог бы меня, да и не только меня, но и многих других, уже со света давно бы стер."
-Вот, вот, Оля,-подтвердил батюшка, тряся указательным пальцем правой руки,-я тоже об этом давно уже думал. Лежу я сегодня перед святым престолом, перед святыми Дарами и в святом алтаре, жду, когда же пономари меня хватятся,...лежу и думаю: "Интересно, а накажет ли меня Бог за содеянное?" Сперва как-то страшно стало, а потом страх прошел; вышли пономари, я им соврал, опять таки перед святым престолом и дарами, ну и что? Как видишь, никто под землю не провалился, а сидим мы с тобой вместе, едим, пьем, смеемся над этими лоханутыми, и все. Так что, думаю, Лева тут прав: Бог то есть, да только Ему до нас дела никакого нет! Кстати, Оля, это не только мое заключение, об этом и в Слове Божьем написано. Ты знаешь это?
-Нет, Витюша, не знаю,...что серьезно? А ну-ка просвети меня, дурочку,...я с удовольствием послушаю.
Батюшка Виктор встал из-за стола, поднялся по лестнице на второй этаж, и скоро пришел с Библией.
-Вот, Оля, послушай, что Слово Божие нам об этом вещает. Книга "Бытие", глава двадцать пятая, стихи двадцать седьмой и далее:
27 Дети выросли, и стал Исав человеком
