Санация, гл.1 "Внедрение" + пролог

сколько ты пережила за последний год, - виновато заключил девушку в свои объятия наш герой. – Прости, что наша разлука продлилась так долго. Но я верил…
 - Я ходила на твою могилу, - дрогнул голос Насти. – Была там почти каждый день. Разговаривала с памятником, смотрела на лицо, застывшее на каменной плите...
 - Эту легенду пришлось придумать. Если бы я провалил задание, то под угрозой оказалась бы и твоя жизнь. Ставки были высоки, и мне пришлось отказаться от самого дорогого. Я утешал себя тем, что ты осталась в надёжных руках, - тихо сказал Садовский. Луч солнца пробился сквозь щель в листве и радостно засветил в лицо Мише, но тот взаимностью не ответил, а лишь слегка прищурился.
 - Мне нужны были твои надёжные руки! Когда я заболела лихорадкой, то не ты, Миша, следил за моим самочувствием, а незнакомый человек! – вспылила Настя. Обида жгла ей горло горячим свинцом. Вместо искреннего раскаяния ей подали просроченные оправдания и слепую веру в важную миссию. – Хотя это не отменяет моей благодарности Горностаеву за заботу и спасение.
 - Спас жизнь, сделав тебя мутантом, - сухо сказал Садовский.Он был искренне удивлен реакции Жиркевич, последние же слова и вовсе вызвали неприятную горечь.  – При личной встрече с Иваном Петровичем мы обсудим тему твоего выздоровления.
 - Да ладно? Ты недоволен?! С каких пор стало иметь значение, кто перед тобой: человек или мутант?
 Лицо Жиркевич покрылось бурыми пятнами. «От возмущения до испепеляющего гнева одно извержение внутреннего вулкана», - запоздало подумала девушка, делая глубокий вдох. Бурка, будучи неглупой частью подсознания, правильно оценила ситуацию и начала прорываться к телу.
 - Я имел в виду, что Горностаев мог вылечить тебя и другим способом. Медицина в случае лихорадки не бессильна, существуют разные лекарства, в худшем случае ты могла бы отлежаться в больнице пару недель, - медленно, будто шагая по минному полю, произнёс парень. Внутренний стержень позволял Садовскому сохранять мужской престиж и демонстрировать монументальную выдержку, галантно принимая грудью уколы критики.
 - Была вероятность, что я заразилась вирусом, от которого умирали люди! – возразила Жиркевич.
 - Твоя волчица тоже своего рода вирус. С той разницей, что лихорадку ещё можно излечить, а от Бурки ты не избавишься никогда, - с леденящим спокойствием произнёс наш герой. Обозначить эту странную особенность Миши можно было, как покладистый нейтралитет. Страдальцам и обиженным он мог подставить своё товарищеское плечо, но вытащить из него бонусные слова поддержки не удавалось никому. От равнодушия эта жизненная позиция отличалась тем, что в любой ситуации у Садовского оставалось своё независимое мнение, которым делиться с другими он не хотел.  - Она будет пытаться сломать тебя, навязать свои правила игры, завладеть телом целиком. И если у волчицы это получится, то я могу никогда не увидеть прежней Насти.
 Слёзы крупными бусинами потекли по щекам девушки, и их солёный привкус остался на губах. Настя увидела, как пальцы рук покрылись волчьей шерстью, а ногти свернулись и приняли форму когтей зверя. Бурка смещала рассудок Насти толчками, как двигают машину, заглохшую на морозе.
 - Хватит! Ты опасаешься волчицы, а я боюсь того, что с каждым днём узнаю тебя всё меньше! Не Бурка разрушит наши отношения, а твои секреты, которые растут с каждым днём.
 - Хочешь правды? - хрипло спросил Садовский. Лицо нашего героя начало искажаться, кожа утратила свою целостность и путешествовала в виде крупных пузырей и складок, обнажая мышцы и участки черепа. Людей, случайно увидевших превращение Миши, санитары в белых халатах отпаивали чаем с ромашкой и уверяли, что двуличный человек лишь устойчивое выражение. На Настю превращение не произвело такого впечатления, однако ей стало не по себе. Щеку Садовского диагонально рассекал свежий шрам, левое ухо представляло собой фарш, условно сохранявший очертания раковины, нос был сломан несколько раз и смещён, а глаза окружал фиолетовый ореол. – Ты можешь узнать о третьем человеке, который тебе совсем не понравится.
 - Не понравится?! Миша, ты сам запутался в своих обличиях! Думаешь, что заботишься о моей безопасности? Облегчаешь мою жизнь? Заблуждаешься... Всё это ты делаешь в своих корыстных целях, чтобы скрыть свою мерзкую лживую… сущность!
 Лицо Насти скрылось за частоколом густой волчьей шерсти, и девушка из последних сил начала отползать от Садовского, борясь с учащающимися волнами судороги. Дикой болью отозвался позвоночник, подвергшийся деформации, затем взвыли мышцы и суставы, вынужденные подстраиваться под новое устройство двигательного аппарата, а потом отказали руки и ноги, ставшие полноправными конечностями Бурки. Голова Жиркевич затрещала, нос смялся до нужных размеров, едва успевая в такт с формирующейся пастью, росли звериные зубы, заострились и выгнулись уши. Последними исчезли глаза, с застывшим в карих зрачках мёртвым разочарованием.
 Волчица дугой выгнула спину, привыкая к доминирующей роли, шевельнула хвостом и довольно оскалилась, решив отпраздновать начало свободы пиром.
 - Спокойствие, Бурка, только спокойствие, - избрал политику умиротворения зверя наш герой. Миша догадывался, что руководит волчицей не только голод, но и остаточные негативные эмоции Насти, что пропорционально сводило вероятность компромисса к нулю. Не став заморачиваться фигурами высшего пилотажа и страховкой, Садовский испытал судьбу и решительно сиганул вниз. Уверенность в поступке не всегда гарантирует его выполнение, иначе бы спор из спортивного соревнования превратился в проверку твёрдости двух лбов. В этом убедился и наш герой, оцарапав плечо о предательский встречный сук и столкнувшись с толстой веткой в нескольких метрах от земли. Грохнувшись на землю, как мешок с картошкой, наш герой скорчился от боли и понял, что сломал несколько рёбер.
 Волчица, не обладающая каскадёрскими навыками, приземлилась на порядок лучше Миши, слегка подвернув переднюю лапу. Садовский тревожно наблюдал, как приближается к нему Бурка, проминая траву своей поступью досрочного победителя,  и отползал назад. Зверь будто издевался над ним, понимая, насколько жалко выглядит этот испуганный человек.
 - Юся, смаи, собачка! – взвизгнула веснушчатая девочка лет трёх, вцепившись в длинную юбку девушки. Коляска с игрушечным ребёнком и ранние инстинкты материнства тотчас оказались отторгнуты мозгом маленькой Жени. Громадную же «псину» в этот момент мучало сомнение по поводу того, какая часть ноги жертвы более аппетитная.
 - Женя, бери коляску и немедленно пошли домой! – распорядилась Люся, хватая девочку за руку. Старшая сестра не слишком дорожила младшей, но размеры Бурки не вписывались в собачьи мерки, отсутствие же ошейника окончательно склонило девушку к принятию верного решения.
 «Превратиться? Не успею! Ударить ногой? Остаться без неё. Закричать? Опять же, остаться без ноги, да и кто хочет стать закуской для волка?», - обдумывал варианты Миша. Помощь пришла неожиданно: воздух наполнил дребезжащий прерывистый звук. Раскрасневшаяся Женя довольно оторвала свисток от губ и помахала рукой зверю.
 - Зашибись! – обречённо уронила старшая сестра. Бурка зарычала и сорвалась в сторону раздражителя.
Окрестить девушек слабым полом можно лишь с большой натяжкой. Вес их сумки нередко сопоставим с весом приличной гантели, а ведь этот предмет женского гардероба неразлучен с хозяйкой, как сиамский близнец. Стоит парню с огромным рюкзаком сунуться в толпу людей, как органы правопорядка найдут в нём задатки террориста и подрывника. Зато девушка в открытом вечернем платье и складным пулемётом, торчащим из сумки, не вызовет ни малейшего сомнения в своей порядочности.
Женю от неминуемой расправы спасла именно сумка сестры, которая угодила зверю прямо между глаз и переключила агрессию на Люсю. Следующая попытка обороны провалилась: Бурка прокусила кожаную подкладку и лопнула пакет с молоком, обрызгавший зверя с головы до ног. Волчица мотнула головой и вырвала ненавистный ей предмет из рук девушки. Вкус сумки зверю сразу не понравился. Бурка сомнительно подвигала пастью и охотно отшвырнула кусок тряпки в сторону.
 - Пахая собака, не тогай Юсю! – закричала Женя и повисла на звере, который быстро потерял пункты очаровательности в детских глазах. Для волчицы та была не больше пушинки, и она, лениво тряхнув огромным туловищем,  отбросила девчонку на пару метров. Затем пришла очередь старшей сестры. Резкий прыжок – и челюсти зверя сомкнулись, как капкан. По асфальту потекли алые ручьи. Волчица повисла на предплечье Люси, которая от страха окаменела и слегка вздрагивала, когда зубы зверя глубже входили в плоть. Крик Жени был поглощён безмолвием парка, как кухонной губкой.
 - Настя!!! – заорал Миша, и в следующий миг огромный оборотень отшвырнул Бурку в сторону. Волчица кубарем покатилась по траве, и Садовский тут же рухнул на неё сверху, обмотав глаза зверю байкой. Лишённая зрения Бурка начала дрыгаться и метаться, надеясь отвязаться от настойчивого обидчика. Сдёрнуть повязку у зверя тоже не получалось, и он с остервением полосовал собственную морду.
 - Сражайся! Тебе нужно вернуть контроль над телом! – взывал к человеческой части подсознания Миша. Родео с участием волчицы продолжалось до тех пор, пока Бурка не врезалась в ларёк с выпечкой. Садовский перелетел через зверя и сразу был атакован своей рассвирепевшей возлюбленной. Когти волчицы хищно вспороли грудь, а пасть пыталась прокусить пальцы оборотня, собиравшейся гильотиной сомкнуться на шее нашего героя. Из последних сил наш герой угодил ногой в бок волчицы, разящим ударом локтя освободил руки, навалился всем весом на Бурку и изменил динамику боя в свою сторону. Надавив кистью на горло зверя, Миша продолжил диалог с Настей.
 - Слышишь меня? Реагируй на мой голос! Отзовись!
 Садовский не решился бы утверждать, но лютый взгляд волчицы неожиданно смягчился, а лапы беспомощно опустились.
 - Я укусила человека…, - утробным голосом произнесла Жиркевич.  – Она пострадала из-за того, что моя воля ослабла…
 - Ты не виновата! Это была необходимая жертва, чтобы успокоить Бурку!
 - Не смей распоряжаться… чужими жизнями! И оправдывать… мерзкие поступки! - гневно воскликнула Настя. Миша, раненая девушка, недавняя схватка продолжали мелькать в голове, как картинки в калейдоскопе. С каждым разом Жиркевич всё больше осознавала, что не только не сожалеет о своих поступках, но и была участницей этих ужасных событий. Облик волчицы давал куда больше возможностей, обострял чувства, как поверхность скальпеля, а жажда крови доставляла сладостное удовлетворение хищника. Настя поняла, что стоит на опасной кровавой черте, другая сторона которой  - тьма и сосущая бездна пустоты.
 - Уступи Бурке!  - достиг глубин разума голос Садовского. Он будто читал мысли девушки, понимал причину внутренних терзаний и сомнений, разделяя с ней страх и смятение.  - Прими звериную природу, и волчица станет твоим союзником!
 - Что ты… несёшь?! – неуверенно сказала Настя. -  Я не убийца…
 Бурка зарычала и с ненавистью рванулась к нашему герою.