руководителя объекта остаться было лучшим. – Давайте заявки.
Заявки радисту диктовал Николай, а Иван Всеволодович вышел из балка и заходил по лагерю в растерянности: лететь или не лететь? Хотелось бы, конечно, повидаться с Верой и, может быть, растопить ледок, но, с другой стороны, не хотелось терять хорошие дни, да и надежды на обновление отношений, признаться, было мало. Спас от мятущихся раздумий Витёк, позвавший в баню. Вот это было кстати, на это времени не жалко. Но и после хорошей головомойки он так и не понял, чего хочет больше.
«Двойка» появилась внезапно и, обогнув сопку и низко пролетев над долиной ручья, сходу, без подготовительных манёвров, села на посадочной площадке. Свободный народ устремился к ней, чтобы помочь с выгрузкой да и вообще полюбопытствовать, что привёз воздушный снабженец. Но самое интересное случилось потом, после выгрузки. Высунувшись в открытое окошко, лётчик прокричал фамилию бурового мастера.
- Есть! – бодро откликнулся везунчик и заспешил к вертолёту, согнувшись под тяжестью битком набитого тяжеленного рюкзака и волоча по земле ещё более тяжёлый влажный мешок. Покраснев от натуги, он кое-как допёр багаж до лестничного трапа и хотел было уже рывком закинуть рюк внутрь, когда в двери вертушки появился мужик в камуфляже и форменной тёмно-синей фуражке.
- Что в мешке? Рыба?
- А то! – гонористо подтвердил хозяин.
- Ваша? – уточнил чин.
- Не твоя же! – огрызнулся фартовый добытчик, почуяв неладное.
- Влип Клещ! – сказал кто-то среди провожающих и, довольный, засмеялся.
А закамуфлированный ловко спрыгнул на землю, подошёл к мешку, не спрашивая, развязал.
- Э-ей! Чего суёшься не в своё? – закричал, обороняясь, придавленный Клещ.
Прилетевший как летом снег на голову повернулся к нему, вытащил из кармана синие корочки, раскрыл и сунул буровику под нос.
- Старший инспектор краевого Управления рыбинспекции. Ты и ты, - ткнул пальцем в двух работяг, - оттащите в траву, поможете считать, - а сам влез в вертолёт и вылез с планшеткой. – Будем составлять акт о браконьерстве в особо крупном размере. Что в рюкзаке?
- Тебе надо, ты и смотри, - хмуро ответил прищученный рыболов.
Инспектор не погнушался влезть в чужой рюк и вытащил оттуда три трёхлитровки красной икры.
- О-го-о! – удовлетворённо прищёлкнул языком. – Лихо! Потянет не на один десяток тысяч.
А Иван Всеволодович вдруг решился.
- Николай, - отозвал помощника в сторонку. – Собирайся в темпе и лети. – У Рябцева от неожиданности и удивления глаза округлились и брови подскочили вверх, а всё лицо вспыхнуло радостью. Он что-то хотел сказать, не веря свалившемуся фарту, но начальник не дал. – Я здесь пока побуду, - и почти закричал, заглушая обиду и злость на себя и на него: - Да телись ты, чёрт тебя возьми! – И Рябцев без промедления побежал в лагерь, а благодетель подошёл к лётчику, предупредил: - Возьмёшь Николая.
Подошёл инспектор.
- Твой? – показал взглядом на общипанного буровика.
- Нет, - покачал головой Иван Всеволодович, поморщившись.
- То-то, я смотрю, не защищаешь.
- Обойдётся, - Иван Всеволодович готов был взорваться и накричать и на бурового мастера, и на инспектора, и на всех на свете, а инспектор предупредил:
- Скажи всем, что теперь буду частенько залетать. Икру я конфисковал, а рыбу возьми в общий котёл.
- Только предупреждай заранее, когда будешь, - попросил начальник лагеря, и оба, понятливо посмотрев в глаза друг другу, рассмеялись.
Прибежал запыхавшийся и раскрасневшийся Николай с кое-как набитым рюкзаком.
- Готов, - и полез в вертолёт без досмотра.
Иван Всеволодович пожал руку инспектору, помахал, прощаясь, пилоту и, не задерживаясь, не ожидая взлёта винтокрыла, спорым шагом зашагал в лагерь, мысленно перебирая в уме всё неотложное, что надо сделать здесь.
Но до вечера сделал только одно – выспался. Разбудил Витёк, с шумом отворивший дверь в щитовое командирское бунгало.
- Севолодович! Мы – в гости! – включил звук на полную мощность. – Могём?
Иван Всеволодович рывком поднялся с нар, застеснявшись, что работяги застали его спящим днём.
- Заходите, - разрешил, кое-как пятернёй разглаживая шевелюру. Оглядел гостей – пришли все, кроме Сашки, оставшегося с Жоржем на речке.
- Витёк, давай-ка, смайстрячь чифирок, - распорядился Гривна. – Есть хочешь? – обратился к хозяину, но тот отрицательно помотал головой, ещё отупелой со сна. Но заботливый Семён не отстал. - Тебе надо. Смотри, какой стал – по тебе анатомию изучать можно. Тарута, слетай на кухню, тащи, что покалорийней, скажи – для начальника.
- Не надо, - опять отказался скелет, - там рыба, - поморщился от надоевшего до отрыжки деликатеса. – Посмотрим лучше, что у Николая в запасе есть, - полез в шкафчик, составленный из двух ящиков, завешанных полотенцем. – Вот, - достал бумажный пакет, заглянул в него, - печенье, годится. А тут что? – выгреб ещё пакет и высыпал на стол конфеты в блестящих разноцветных фантиках, - женская радость.
- А помнишь, - вспомнил Тарута, - как мы справляли Новый год, какие классные подарки притаранил дед Мороз-Ивась? – и облизнулся, вспомнив, конечно, шампанское. – Там тоже были конфеты.
Вспомнили, конечно, и как спасали засыпанного Ивана Всеволодовича, как, соревнуясь за приз, открывали месторождение. Спонсор растопил печь, поставил чайник, Гривна вытащил из объёмистого кармана куртки пачку цейлонского чая и всыпал всю в чайник. Иван Васильевич, на правах наиболее приближенного к начальнической особе и старшего по возрасту, поинтересовался насчёт слухов о вероятной женитьбе хозяина, и тому ничего не оставалось, как подтвердить правдивость слухов и пригласить всех на осеннюю свадьбу. Никто не спрашивал, что за невеста и откуда такая ушлая взялась, что окрутила любимого начальника, все приняли случившееся несчастье как неизбежный божий дар. Ещё поболтали о том, о сём, но после неприятной новости уже более сдержанно, как будто заранее отдаляясь от уважаемого руководителя. Поспел чаёк – жиденький чифирок, каждый деликатно взял по конфетине и по печенюшке и не более. Диджей, подув на горячий таёжный напиток, отхлебнул чуток и тяжко вздохнул, что для него было уж совсем необычно.
- Теперь и в гости к тебе по-запросту не зайти, - посетовал на новые обстоятельства, имея в виду, что не удастся при случае необходимости позычить сотенку-другую, чтобы смягчить душевную засуху. Но Иван Всеволодович уверил всех, что Вера – такая же простая женщина, как и он, и что для неё его друзья – её друзья, хотя вовсе не был уверен в том, что тёплая компания ей понравится. – Себе, что ли, жениться? – совсем заскучал Витёк. – Может, квасить брошу?
Гривна, поперхнувшись, ехидно рассмеялся.
- Ага, в институт поступишь, - и все весело заржали, представив себя в студентах без бутыля. – Севолодович, - любовно поглядел на бородатую худобу, не похожую ни на одного из начальников, - ты, давай, там, на речке, открой ещё какое-никакое месторожденьице, чтобы опять нам зимой быть вместе.
- А жена? – некстати напомнил Самарин. – Не отпустит. – И все завздыхали, поняв, что такого классного зимовья и открытия больше не будет.
Иван Всеволодович рассмеялся, глядя на огорчённых соратников.
- Всё будет так, как было, - пообещал твёрдо. – Причём здесь жена? Она – одно, работа – другое, ясно? Не дрейфь, ребята! – Хотя и самому ничего не было ясно.
Ещё поболтали о том, о сём, посочувствовали Клещу, но философски заметили, что Бог шельму метит. Уже и по третьей кружке опорожнили, чайник засипел и ничего больше не выдал, кроме мокрой гущи. Тогда, заметив, что Иван Всеволодович украдкой зевает, Иван Васильевич поднялся, прекращая дружескую сходку.
- Кончай, братва, базарить – Севолодовичу отдыхать надо.
Когда они, вежливо попрощавшись, словно настоящие гости, и не где-нибудь в таёжном лагере, а в обжитом городе, ушли, Иван Всеволодович снова завалился наращивать жир с чая на усталый скелет.
Николай вернулся на пятое утро и вернулся не один, а с новой бригадой бурильщиков, а с моря через растревоженный удэгейский посёлок уже тащилась новая бурильная установка. Пока их не было, Иван Всеволодович, наконец-то, обошёл-облазил весь участок, вдоволь нагляделся на вскрытые рудные зоны, наколупался в образцах, въявь пощупал рудную минерализацию и особенно долго изучал керны: и так, и через лупу разглядывал, и хорошо видел, что обе скважины вошли в ореол интенсивно изменённых пород и вот-вот пересекут рудные тела, но ему этого исторического для себя события увидеть не удастся. Попутно отсыпался и отъедался, чувствуя, что теряет лёгкость в ногах и теле, необходимые геологу-съёмщику. Ещё Николай сообщил, что скоро прилетят в помощь геофизики, совсем не обрадовав этим опытного геолога, давно разуверившегося в способностях «худофизиков» видеть что там, на глубине. С ними обещал посетить объект и Романов, и это намного полезнее, поскольку здесь выпросить у начальника то, что нужно, намного легче, чем на базе, где он прочно сидит на барахле, растопырившись как жирная жадная клуша.
- А это вам, - протянул Николай полиэтиленовую авоську, в которой оказалась пара сменного нижнего белья, два полотенца, мыло и зубная паста, а ещё твёрдые красивые кроссовки, не приспособленные для долгой таёжной ходьбы, и две банки «Нескафе». В уголке притулилась небольшая, сложенная конвертиком, записулька, написанная твёрдым округлым почерком: «У меня всё хорошо, работай спокойно. Вера». И не «целую», не «обнимаю», не «беспокоюсь», не «жду с нетерпением», ничего нежного, ничего, что говорило бы, что пишет любящая жена. Правда, он-то вообще ничего не написал ей, отправляя в спешке Николая. «Ладно», - подумал, - «и на том спасибо, ладно, что у неё всё ладно».
- Что там новенького? – без интереса поинтересовался у взбодрившегося в краткой отлучке помощника.
Тот улыбнулся:
- Все ждут вашей свадьбы.
Иван Всеволодович недовольно фыркнул в бороду.
- Тоже мне – событие года! – и, чуть помедлив: - Невесту видел? – Николай заулыбался ещё шире. – Как она там?
- Красавица! – восхищённо похвалил вестник. – Мужики глаз не оторвут.
А жених не понял:
- Около дома, что ли, пасутся?
- Зачем около дома? – тоже не понял Николай.
- А где же тогда они её выслеживают? – прозвучали нотки ревности в голосе жениха.
- В экспедиции.
Иван Всеволодович недоумённо поднял брови.
- Что она там делает?
И Николай поднял брови:
- Как что? Работает.
Совсем стало непонятно.
- В экспедиции? – спросил, уточняя.
- Ну да.
Собеседники явно не понимали друг друга.
- Учителем? – вопрос был глупым, но необходимым.
- Почему учителем? – Николай не мог себе представить, что жених не знает про невесту того, что знают все. – В компьютерном отделе.
- Вот как! – Иван Всеволодович вместо того, чтобы порадоваться за инициативную подругу, расстроился: «Что ж это такое? Собственная жена, которая ещё пока невеста, ни словом не обмолвившись, делает крутой финт, не поставив в известность голову семьи, и даже не удосуживается черкануть о том в записке. Как это понимать? А учительство? Сеять разумное, светлое, ясное? А любимая профессия? Сменила любимую профессию на ещё более любимую? Уж не такой, верно, любимой была первая.» Помнится, однако, правда, смутно, что ещё там, в России, намякивала, что не прочь бы побродить по тайге, но он как-то
