Разглядывая укреплённый пластырной наклейкой сломанный нос, синяки под глазами, губы в струпах, издавал сожалеющие междометия.
- Н-да… - решил, наконец. Ещё раз глубоко вздохнул, осуждающе покачал головой. – А разговариваешь что так?
Вовка ощерил зубы. Металлические шины, наложенные поверх зубов, скрепляли челюсти и не давали открывать рот.
- Перелом челюсти.
- Э-хе-хе… Как чувствуешь себя?
- Терпимо. Голова побаливает. Да есть теперь… через трубочку.
- Ну, насчёт этого не беспокойся! Сметану с сахаром я тебе обеспечу, наешься на год вперёд. Да-а… А казались такими хорошими ребятками…
Вовка уже знал, что «хорошие ребятки» продолжают весело и непринуждённо служить, потому что на момент его избиения у всех, как говорили в фильмах про ментов, были железные алиби. Вовка почувствовав в голосе старого майора искреннее сожаление. И забота о сметане была от души. Добрый старик. На таких добряках сегодня… Похоже, этот странноватый старик-майор был первым офицером-человеком в той армии, которую познал Вовка за короткий срок своей службы. От жалости к себе и к старому майору у Вовки чуть слёзы не выступили.
- Товарищ майор…
- Что, сынок?
- Вы простите меня, что я вас в столовой тогда дедом назвал.
- Ты ж не видел, кто у тебя за спиной стоял, так что ничего страшного.
- Попробовал бы я «не увидеть» Серкова!
Доктор добро засмеялся.
- Товарищ майор, я на придурка похож?
- Нет, вроде. И в госпитале с тобой психиатр разговаривал, ничего не нашёл. И боец ты прилежный.
- Товарищ майор, кроме этого я и не педик. Если бы я был педиком, я бы давно из этого пользу получал, а не… сапогами по голове. Правильно?
- Ну-у… Наверное…
- Добьют они меня, товарищ майор, - безнадёжно сообщил Вовка.
- Ну что ты, сынок! – как-то неуверенно возразил майор.
- И то, что у меня фамилия Козлов, а не Волков, как в личном деле – тоже правда. В бумагах напутали. В военкомате, или не знаю где…
- И такое может быть, - согласился майор.
- Товарищ майор, вы бы моим родителям телеграммку отбили, что я здесь. А то мне не разрешают…
Майор задумался.
- Угробят ведь они меня! Я же запомнил того, который ко мне с письмом приходил.
Дверь внезапно приоткрылась.
- Товарищ майор, я ногу растянул. Посмотрите?
Вовка оглянулся.
В дверь заглядывал тот сержант, который был дежурным по кухне в «неудачный для Вовки день». Он нахально подмигнул Вовке.
Майор заметил и нахальный взгляд, и подмигивание.
- Посмотри, что у него, - послал майор в коридор фельдшера.
- Пожалуйста, уже идёт разведка, - кивнул в сторону двери Вовка, когда за фельдшером закрылась дверь. – Не дадут они мне житья… И, главное, для командира взвода и командира роты я – придурок, который мешает порядку в роте! От меня одни неприятности! Для их спокойной размеренной жизни. Это ж надо – боец отказывается от своей фамилии! Значит – косит от армии. Но непонятно косит! Ссыкун понятно косит, а я – непонятно! Да согласен я служить! Только верните мне мою фамилию и оставьте меня в покое – не гомосек я!
От такой длинной тирады сквозь зубы сломанная челюсть вдруг заныла со свежей силой. Вовка ухватился двумя руками за больную сторону и закачался, как при зубной боли.
Майор выковырял из упаковки таблетку, протянул Вовке:
- На, выпей!
Понял бессмысленность своего предложения, раздражённо швырнул таблетку в сторону двери.
- Укол сделать?
- Не надо, - отказался Вовка.
Вернулся фельдшер.
- Абсолютно ничего, - пожал он плечами. – Слабая попытка симуляции. Даже не настаивал на освобождении от службы.
Вовка выразительно взглянул на майора, майор понимающе кивнул головой.
- Пошлю я телеграмму твоим родителям, сынок, - участливо тронул майор Вовку за плечо. – А жить ты пока будешь в моём кабинете. Там решётка на окне, и дверь запирается. И уж, извини, как я буду уходить со службы, буду тебя запирать на замок. А ты из кабинета ни на шаг. Пойдём, сынок.
Они вышли в коридор. У выхода стоял Федя, тот рядовой, который не прочь был в столовой попользоваться Вовкой.
- Чего тебе? – грубо спросил майор.
- Ничего. Я сержанта ищу, а сказали, что он сюда пошёл.
- Иди, иди, нечего тебе здесь шлындать! – выпроводил шофёра майор и пообещал Вовке: – Сегодня же после работы зайду на почту и пошлю телеграмму. Напиши мне адрес. Только текст должен быть не… пугающий. Родителей жалеть надо.
- Да какой текст! «Если сможете, приезжайте с моими документами». Вот и весь текст.
=13=
Козловы получили странную телеграмму.
«Здоров. Если можете, привезите мои документы с фотографиями. Владимир Волков. Владимир Козлов».
Сели обсуждать.
Во-первых, не только жив, но и здоров. Это главное. Почему две подписи? Оба Владимира, но один – не наш. Если просит приехать, хоть и «если можете», значит надо. Наверняка знает, сколько стоит билет с Волги до Владивостока. Значит, нужно ехать. Зачем документы с фотографиями? Что-то с его лицом? Но ведь пишет, что здоров. Две подписи… Напутали с фамилиями? Этого быть не может. Сделать запрос через военкомат? Но, говорят, если какая информация просочилась помимо военных, через военкомат её лучше не проверять, потому что, если в части с сыном что не так, спрячут – не найдёшь.
Решили: надо ехать. Ехать собралась Анна Петровна.
- С вами, мужиками, им легче разговаривать. Обматерят, да выгонят по-свойски. А я, если надо, и зареву, и в обморок упаду… В общем, просто так от меня не отделаешься.
Денег набрали только на поездку туда.
- Если что, устроюсь вольнонаёмной в ту же часть – рабочие в армии нужны. И за Вовкой будет возможность приглядеть. А назад… - Анна Петровна беспомощно посмотрела на мужа, - как получится, сам понимаешь. Я тебя и так с долгами оставляю.
Из «документов с фотографиями» нашли только выпускную фотографию, где был подписан Вовкин портрет.
Вовка жил в докторском кабинете. Спал на какой-то странной кровати дореволюционной «постройки».
- Антиквар! – гордился кроватью майор. – Иногда штабные предупредят с вечера, что в пять утра будет внезапно объявлена учебная тревога… Вот я, чтоб своих дома не беспокоить ранним подъёмом, да не суетиться лишнего, здесь и ночую. Бывает, что и к больному или травмированному солдату вызывают. Так что кровать нужна. Здесь раньше деревянная стояла, узенькая. Ну, я мужик грузный, сам видишь… А один офицер предложил мне поменяться. С дачи привёз. Это ж антиквар! Раритет! Полутораспальная, панцирная сетка, сила натяжения регулируется… Лет семьдесят простояла, и ещё полста простоит! А деревянная бы через пять лет рассыпалась.
И добавлял озабоченно, глядя в окно:
- Зря ты окошко перестал занавешивать. Бережёного Бог бережёт. Твои должны приехать… С фамилией разберутся, в другую часть, может, переведут… А пока остерегись. Затаись, будто нет тебя. Бережёного Бог бережёт!
Вовка вставал и задёргивал шторки.
- По вечерам долго со светом не сиди. Чёрт их знает… Хорошие люди всю жизнь хорошее помнят, а плохие – плохое.
Фельдшер колол Вовке в задницу болючие витамины, расталкивал и давал глотать горькие таблетки, так что головные боли и слабость у Вовки скоро прошли. Боль в сломанной челюсти тоже уходила. Как только челюсть стало можно щупать без боли, доктор снял Вовке проволоки-шины с зубов.
Вовка начал успокаиваться насчёт своих обидчиков. Ну, избили. Ну, отомстили за непокорность. Он же на них рапорт не написал! Всё, успокоились и разошлись…
Но однажды услышал через дверь, как какой-то солдат спрашивал фельдшера:
- А что-то шизика вашего не видать? В госпиталь, что-ли вы его сплавили?
- Какого шизика? – недовольно переспросил фельдшер.
- Ну, которого чуть в кустах не оттрахали.
- Иди-ка ты… Пока я тебе клизму ведёрную не назначил! – прогнал любопытного фельдшер.
Сержанта-фельдшера солдаты уважали, от него зависело, быть освобождённым солдату от работы или физподготовки.
А вечером Вовка услышал, как кто-то шебуршится под окнами. Хоть окно и было зашторено, он всё же шарахнулся к стене у окна, прислушался.
- Может, здесь они его держат? – негромко спрашивал голос с той стороны. – Не видно ничего… Ага, вот щелка… Кабинет какой-то, врача или фельдшера… Нет никого, наверное, свет забыли выключить.
«Нет, ну что за народ! – с тоской думал Вовка. – Ну – избили, ну – наказали невиновного за неповиновение… Отстаньте! Волчья психология – добей подранка!»
Рано или поздно он с ними столкнётся. Если во второй «встрече» они его чуть не убили, то в следующий раз или убьют, или так изуродуют, что на человека походить перестанешь. Значит, и тактика обороны нужна соотвествующая. Безоговорочное поражение противника. Хорошо бы нож иметь. Нож, во-первых, никто не даст, а во-вторых, с ним надо уметь обращаться, как и с любым оружием. А из меня поножовщик никудышный. Какая-нибудь дубинка? Ага, идёт боец с дубинкой в руках… Не годится.
Вовка обследовал кабинет, но подходящего предмета для самообороны не нашёл.
Медицинские справочники доктора, которые тот держал в кабинете, Вовка уже пересмотрел, отоспался за все прошедшие дни и на много дней вперёд, теперь скучал. Валялся на антикварной кровати, изучал её устройство.
Да, кровать изготовлена основательно. Нигде ничего не приварено, всё только на винтовых соединениях. В качестве декоративных гаек – никелированные набалдашники. Ножки кровати с шарами в полкулака. Вот это дубины! Вовка попробовал повернуть никелированный шар. Повернулся! Свинтив шар, Вовка перебрасывал его из руки в руку. Да-а… Это тебе не бильярдный шар, которым в кино… Это покруче… Эвирка!
Вовка схватил полотенце, завернул, закрутил шар в полотенце, покрутил оружием в воздухе, как пращёй. Это было внушительно! Стукнул оружием по матрацу. Да, таким отмахаться от кого угодно можно! Даже без навыков рукопашоного боя! Крути вокруг себя пращёй – сами лягут!
Вовка удобнее вложил шар в полотенце, замотал так, чтобы шар не выпал. На том конце полотенца, где была «ручка», сделал узел, чтобы полотенце не выскальзывало из ладони. Попробовал покрутить оружием, как это делали Чак Норрис и Брюс Ли. Больно ударил себя по боку. А если размахнуться покруче? Это ж убить можно! Вот это… «шаробой»!
Теперь у Вовки было занятие – он учился крутить своим «шаробоем» перед собой, сбоку, сзади. И ведь стало получаться!
Чтобы отсутствие шара на кровати не бросалось в глаза, Вовка повесил на спинку кровати одеяло.
День был из последних солнечных. Второе бабье лето. Вовка с тоской глядел в окно.
Фельдшер воткнул ему в ягодицу витамин бэ-шесть. Что-то неудачно у него сегодня получилось. Ноющая боль разлилась до самой пятки, нога словно отнялась. Вовка скривился.
- День на улице чудесный! – «порадовал» фельдшер Вовку. – Солнце, тишина, птички щебечут… Майор в штаб ушёл, больных до обеда не будет… Иди, во дворе посиди, подыши воздухом. А то сколько уж на улице не был!
Вовка сунул на всякий случай «шаробой» в карман штанов и вышел во двор. Что-что, а карманы армейских штанов хороши! В них можно легко поместить по бутылке водки и со стороны ненамётанный глаз заначку не увидит.
Да, погода в Приморье чудесная! Конец ноября, а бабье лето – как в начале октября на Волге!
Вовка сел на лавочке под дерево. Солнце припекает, а не жарко. Воздух свежий, насыщен осенними лесными запахами, паутинки летят в
