Шиш вам, а не Землю!.. (юмор, фант-ка, роман)

слои метановой атмосферы врезался инопланетный корабль.
 
Вокруг корабля чешуйчатников бушевало сиреневое пламя, а от кормы его к "Скользкому", как заметил Кондратий, тянулся трос из жаростойкого материала.
 
Да, Кондратия буксировали! Как какого-нибудь мальчишку. Тянули на верёвочке на заклание.
 
Возможно, его хотели съесть. Суперагент допускал и такое. Но не это сейчас тревожило его, а то, что перед тем, как его съесть зеленомордые выведают у него всю информацию о Земле и кэгээре и даже, возможно, попытаются его перевербовать, посулив ему несметные сокровища и своих самых прекрасных зеленомордых девушек. А становиться на сторону врага Кондратий, ох, как не хотел! Не для того же он заканчивал краткосрочные курсы в КОВПСРОА, что бы использовать полученные знания на благо инопланетян. Да были бы ещё инопланетяне нормальные, а то всё норовят захватить Землю - его родную вотчину! Прямо мания какая-то. Вон сколько планет в космосе! Нет, подавай им Землю!..
 
- Чего же им ещё надо? - спрашивал Кондратий у своего отражения в зеркальной крышке стола. - А вот чего! - и показывал фигу своему отражению.
 
Мысль о том, что инопланетянам, возможно, нужен его родной завод с его, Кондратия бывшим бригадиром ужаснула Кондратия. И он почувствовал, как волосы на голове, в результате закипающего в нём возмущения, буквально встают дыбом от такой неслыханной дерзости и нахальства инопланетного разума.
 
Между тем инопланетник, а за ним и "Скользкий" уже приближались к планете, которая, увеличивалась в размерах, словно её надували компрессором через резиновый шланг, пока не закрыла большую часть космоса, что не очень-то нравилось Кондратию.
 
За иллюминатором вовсю бушевало и ревело пламя, порождённое трением обшивки корабля о сильно затвердевшую на такой скорости кораблей, атмосферу. Пол под ногами Кондратия и стены вокруг  сотрясались.
 
Тем не менее, приземлились они более или менее удачно на берегу пересохшей начисто речушки. Оба звездолёта замерли прямо у подножия красно-бурых скал, отшлифованных ветрами и непогодой.
 
Инопланетник, да что там говорить, и "Скользкий тоже, нелепо торчали посреди плоской, как бильярдный стол, выжженной солнцем, равнины и защитные силовые поля обоих кораблей, раскалённые до зеленоватого свечения, ещё во время прохождения атмосферы планеты, теперь чуть слышно потрескивали, остывая под порывами сухого и от того колючего ветра.
 
Чешуйчатники выбрались из своей космической колымаги ещё до тог, как она остыла и, приблизившись к "Скользкому", постучали по силовому кокону когтистым кулаком.
 
В этот раз чешуйчатогрудых было трое. Их зеленоватые фигуры чётко выделялись на фоне желтоватого невысокого бархана, в который и уткнулся носом "Скользкий".
 
- Приём отменяется, господа чешуйчатозадые! - объявил в микрофон Кондратий, предварительно проверив все ли люки звездолёта заперты на засовы и запоры, а наружные динамики с безукоризненной чёткостью и хорошей дикцией изрыгнули из себя эти его слова. - Приходите в четверг, - посоветовал суперагент, - может быть что-то придумаем для вас.
 
Придуркин никогда не был поклонником бюрократии и канцелярской волокиты, но вдруг он понял, что бывают в жизни случаи, когда эти два распространённых на Земле явления бывают просто необходимы. - Итак, до четверга, господа хорошие, - сказал он. - Нет лучше - до пятницы. А ещё лучше: приходите со следующей недельки. А то, знаете ли, в пятницу у нас короткий рабочий день в связи с всеобщим санитарным днём и таких же масштабов, если не больших, интенсивной санитарной уборкой.
 
Инопланетяне, словно бы послушавшись Кондратия, отошли. Но после краткого совещания, произошедшего между ними, один из чешуйчатников отошёл в сторонку и поднял до уровня своей килевидной, прямо таки птичьей груди оружие, которое держал в руках с того самого момента, как вылез из своего бочкообраного корабля.
 
Тончайший красноватый луч вырвавшийся из дульного среза, впился в кокон силового поля "Скользкого" и, оставляя на нём борозду, прошёлся по нём наискосок. Дерево под защитным полем вспыхнуло, как вощёная бумага. А луч тем временем уже добирался до внутреннего металлического слоя обшивки "Скользкого", распластывая и его.
 
Увидев такую картину. Кондратий пошёл немного на попятную.
 
- Хорошо, я пересмотрю дату нашей встречи, - поспешно сказал он. - Если вам так уж невтерпёж, можете зайти пораньше. Только не портите, господа, имущество КГР! Если о том, что вы сейчас проделываете с этой прекрасной машиной узнает Пятёркин, он начнёт против вас интервенцию. Вести же бюрократическую войну с земными бюрократами вам не по зубам, господа хорошие! Немедленно уберите эти ваши штуки! Руки прочь от "Скользкого"! Свободу жертве чешуйчатников - Кондратию! - перешёл на скандирование Придуркин, видя, что зеленомордые и не думают прекращать потрошить его корабль. - Кстати, вы не знаете часом, почему это великолепное детище загибинского ума назвали "Скользким Громом"? вопросил он у агрессоров, вроде тех, действительно могло интересовать эта забавная мелочь. - Хорошо, - частил Придуркин. - Я вам расскажу, что лежит в основе этого имени. - Он собрал лоб в гармошку. - Несколько лет назад, когда этот перец ещё спускали со стапелей, он назывался "Громом". Но вот один из рабочих не удержал лебёдкой многотонную громадину и корабль с пугающей быстротой заскользил вниз. "Ну и скользкий же этот "Гром"!" - закричал рабочий в своё оправдание. Вот так "Гром" стал "Скользким Громом", а в просторечии - "Скользким"... Но вы меня, господа, кажется, не слушаете! - рассердился Кондратий, заметив, что чешуйчатники и не думают останавливать свой шипящий лазер и тот уже проделал основательную дыру в боку "Скользкого".
 
Секундой позже неровный квадрат стены обозначенный глубоким. Малиново светящимся рубцом, рухнул. Он вывалился наружу, а в салон корабля землян ввалились вооружённые с головы до ног чешуйчатники.
 
Двое из них сразу бросились к Кондратию. 



15. 



Чешуйчатые были дюжими парнями и потому, бесцеремонно заломив Придуркину руки за спину, поволокли его прочь из корабля под свет чужого солнца. И там, под ослепительными лучами этого иноземного светила малость отмутузили агента, надавав ему по морде, как этого и требовал, наверное, этикет этих, отдалённых от Земли, а потому малопонятных Придуркину мест.
 
Надо сказать, что Придуркин не очень-то поддавался. И пару раз даже лягнул кого-то из этих, прямо скажем, жутковатых созданий ногой, а одного даже укусил. Но силы были неравны.
 
- Эге, господа хорошие! - сказал Придуркин в ответ на их явно запрещённые международной конвенцией тычки и подножки и сплёвывая кровь с разбитой губы под ноги этим беспардонным созданиям. - Значит безапеляционная, безудержная демократия не является отличительной чертой вашей чешуйчатомордой демократии? Я вас правильно понял? В таком случае, джентльмены, готов поспорить, все эти барханы, - Кондратий кивнул головой в сторону совершенно безводной пустыни, которая представляла собой тотальный и единственный ландшафт планеты, - готов поспорить, что все эти дюны - следствие вашей четвёртой мировой войны.
 
- Заткнись, земная крыса и подойди к тому почтенному йоркцу, - порекомендовал один из фомальдегауских умников, кивая куда-то за спину Кондратия.
 
Кондратий оглянулся и только сейчас заметил недавно подошедшего, заросшего с головы до пят рыбьей чешуёй, старца.
 
- Добро пожаловать на Фомальдегаус, - поприветствовал землянина старец с изборождённой морщинами чешуёй.
 
- А разве это не Юпитер? - удивлению Кондратия не было предела. Его рубашка расстегнулась на груди во время потасовки, представив на обозрение чокнутых фомальдегаусцев грудь землянина, густо поросшую волосом - предмет мужской гордости Придуркина на Земле. - Вы часом не оговорились? Это и вправду не Юпитер? - продолжал допытываться Придуркин.
 
Не без подозрения взглянул Кондратий на фомальдегауское светило, которое, если бы и было солнцем, то должно было быть на несколько порядков меньше, находись Кондратий на Юпитере.
 
- Нет, презренный лазутчик, это планета Фомальдегаус звездной системы Фэт.
 
- Точно? - не поверил Придуркин.
 
- Точнее не бывает, - подтвердил один из чешуйчатников. - Скоро ты сам в этом убедишься.
 
И чешуйчатник повернулся лицом туда, где зависли в слегка фиолетовом небе несколько огромных шаров. - Видишь в небе планеты? Всего их двадцать. Просто, большинство из них сейчас не видно, потому, что находятся они за линией горизонта. Всего же планет в системе двадцать и все они обитаемы. Мы же в данное время находимся в самом сердце фомальдегауской пустыни Гири-Гири. Есть у нас и более красивые места. Но ты их никогда не увидишь, так как ты инопланетный шпион и место твоё...
 
- О, нет! - перебил его Придуркин. - Посмею не согласиться с вашим последним утверждением, при всём моём уважении к вам. Это вы шпионы, а я - разведчик, сукины дети! И, будьте добры, поднимите все руки. Вы арестованы, господа чешуйчатники!
 
Между тем, фомальдегаусец Кондратия не слушал и продолжал свою речь.
 
- ...Твоё место, земной шпионяка, в самой страшной тюрьме фэтского мира - Бараклиде! Ты заслужил такую участь, уродливая твоя харя!
 
- Кто? Я - харя? Да ты посмотри на себя облезлая жаба! За мной знаешь как девки земные бегают? - возмущался Кондратий. - Увидали б они тебя, - хмыкнул он.
 
- Смирись и признай свою вину, земной червяк, - потребовали у Кондратия между тем. - Добровольного признания требуют наши законы, иначе мы не сможем тебя засадить в нашу тюрьму. Хотя нам этого ох как хочется!
 
- Я ещё не сошёл с ума, хари ваши немытые, чтобы помогать вам посадить себя в тюрягу, - нервно захихикал Кондратий. - К тому же я подозреваю, что санитарные условия в вашей тюрьме прямо-таки скотские. Да и заключение, скорее всего — пожизненное.
 
- Но и преступление, которое ты совершил, немаленькое, - напомнил фомальдегаусец. - За него меньшего срока просто не предусматрено. У нас всё по справедливости.
 
- Хотелось бы в это верить, - криво усмехнулся Кондратий.
 
- Ты у нас подпишешь все нужные бумаги! - прошипел, выскочив вперёд один из чешуйчатников. - Не подпишешь, пеняй на себя.
 
- Ни хрена себе заявочки, - упрямо бубнил себе под нос межзвёздный агент.
 
Но он уже и сам понял, что влип здорово. Чешуйчатники от своего не отступятся - читал он в их глазах. Не уговорами, так хитростью, но своего