Шиш вам, а не Землю!.. (юмор, фант-ка, роман)

Голенищев и Патрикеев молча наблюдали как воды Петляевки медленно и как бы нехотя возвращались в свои берега. А Пелагея Кузминична Селёдкозасольская, будто пенорожденная Афродита Милосская (не помню как по батюшке), выкарабкивалась на четвереньках на глинистый и скользкий бережок, рискуя ежеминутно своими полуторацентнеровыми телесами грохнуться обратно, на этот раз, видимо, совершенно выведя речку из строя и направив её воды вспять.
 
Наблюдая за всем этими перипетиями Селёдкозасольской, Патрикеев и Голенищев всё же краем глаза видели как уносится в небо, всё выше и выше, селёдкозасольский стог, уменьшаясь в размерах по мере отдаления.
 
Видели это и остальные. То есть, с криком и матом вылезающие из воды, раздосадованные своим незапланированным падением с моста и вместе с мостом, тюрьевкрошевцы-щихлебаловцы.
 
И, приняв с перепугу матерящуюся на чём свет стоит Пелагею за возвращающуюся в мир людей и спустившуюся в дырявых комнатных тапочках с небес Деву Марию; приняв Селёдкозасольскую за святую, а никак не за самогонщицу, каковой, собственно, эта персона и слыла на всю округу, некоторые из односельчан Селёдкозасольской пали ниц перед Кузьминичной, а другие, хотя и остались стоять в меньшинстве, но стояли они не без благоговения.
 
То, что святая материлась, тюрьевкрошевцев не обескуражило. Привыкшие к мату сызмальства, они считали его сочленения нормальным и само собой разумеющимся явлением как в быту, так и в более возвышенной жизни.
 
В глазах же тех жителей Щихлебаловки, которые узнали в святой Пелагею, но которые поддавшись всеобщему психозу, посчитали Селёдкозасольскую новым воплощением - неисповедимы твои пути, о, Господи! - Девы Марии, в глазах этих Щихлебаловцев светилась неприкрытая зависть. Вот, мол, Пелашка в люди выбилась, а мы как были, блин, щихлебаловцами, так ими, блин, и остались!
 
Но Пелагея как раз в люди, тем более - в люди святые, выбиваться не собиралась. Наоборот, в эти минуты Кузьминична грешила в мыслях своих и в воображении нещадно! Она готова была доутопить недоутопших и обматерить ею по какому-то упущению ещё необматерённых, ибо, как она считала - со стогом всё подстроили щихлебаловцы. Не со зла, конечно, а по пьяни, но тем не менее.
 
Но какая разница в шутку щихлебаловцы запустили её стог в космос или со зла, если теперь бурёнка на зиму без сена остаётся?
 
Вот долбаные любители фейерверков! Пелагея понимала, праздник есть праздник. И сама другой раз не против была запустить в памятную дату парочку "весенних бабочек" или "фантом", но вывести целую копну сена на околоземную орбиту - это уж слишком.
 
И Пелагея уже собиралась открыть своё хлебало или орало, по определению некоторых щихлебаловцев, как вдруг Голенищев с Патрикеевым дёрнули головами, знаменуя этим некоторое оживление в своих застывших в статике позах.
 
- Тудыт меня по голове! Вот блинище! - сказал, восхищённый линией сюжета развивающихся событий, прапорщик и, глядя, как над речкой опять что-то взвилось и устремилось вслед за умчавшимся в высь строптивым стогом.
 
Ни кто, конечно, ни Патрикеев с Голенищевым, ни щихлебаловцы во главе с Селёдкозасольской не знали всей грандиозности замыслов КГР, а так же того, что с секретного космодрома, тщательно замаскированного неподалёку в густом березняке, стартовал земной космический корабль с агентом 13-13 на борту, предполагаемым грозой всех шпионов-инопланетян и их пособников — предателей-землян.
 
Как бы там ни было, но и самообматерившийся Голенищев и тонущие с матом на побледневших губах щихлебаловцы, не без любопытства наблюдали за стартом и полётом инородных для земной атмосферы тел.
 
И все они, и щихлебаловцы, которые топли как хотели, но назло себе не утопали и самообматерённый, но не поддающийся само-мату (авто-мату) Голенищев, все они, эти люди наблюдали, как, презрев ещё непознанные человеком законы гравитации, оба наблюдаемых ими тела покинули пределы земной атмосферы.
 
- Коля, блинище! Ты видал?! - подтолкнул локтём в бок прапорщика Патрикеев. - Как они это... Фууух!.. Жжжик!.. Вжих! Фьиють! И нет их!. А? Каково!
 
- Ну, прямо ты и скажешь: фьюить, жих! - заспорил Голенищев. - Всё как раз было не так, а наоборот. Не фьюить, а фьють! Быстрее, значит. Не вжих, а жик! То есть, на одну десятую секунды быстрее. Понял?
 
- Тебе абы выспорить. Выспренный ты какой-то, хоть и друг мне! Я бы тебе за твою неуёмную тягу к дискуссиям и звания ефрейтора не дал бы, а не то, что прапорщика.
 
- Ну и не давай, - обиделся Голенищев. - Я и так похожу.
 
К этому времени Пелагея, наконец, выбралась из взбаламученной ею речки. Облепленная донельзя речным илом и тиной, она приставила ладонь козырьком ко лбу и молчаливо вглядывалась в исчезающие среди облаков две точки, одна из которых ей до боли была знакома.
 
В другой руке, не оправдавшая надежд щихлебаловцев, дева сжимала пустой солдатский котелок. Односельчане же, рассмотрев в явившейся Марии Пелагею, возмущённо зароптали, сетуя на повсеместный обман, подтасовку и невозможность в связи с этим доверия к разного рода знамениям и чудесам.
 
- Пелагеюшка, что ж ты нас омманула? - прошамкала в ухо богатырше, шустрая бабка Пантелеевна.
 
- Но Пелагея, не сказав ни слова, только отодвинула локтём посмевшую раскрыть рот в её присутствии вредную бабулю. 
Бабка затрусила прочь, а Пелагея только сейчас с удивлением обнаружила в своей руке предмет бесхитростного солдатского быта. Предмет от чего-то очень вонючий и с осоловевшей от этой вонючести зелёной лягушкой внутри.
 
- Не иначе ещё от наполеоновской армии остался, раз лягушка в едё наличествует, - определила Пелагея. - Может даже сам Бонапарт из этой лохани трапезничал. Но гарнир пахнет по-русски, а не по-французски, - рассудила псевдо дева Афродита.
 
И угадала. Как ни странно.
 
После всех этих своих мыслей Пелагея обмакнула палец в вонючий холодец, что покрывал стенки котелка изнутри и поднесла палец к носу.
 
Конечно, как она и предполагала, едкая смесь по части вони, как это ни странно, несколько уступала её самогону, но, тем не менее, душу выворачивающий смрад был Пелагее близок и привычен.
 
- Пожалуй, если чуток чудесной эссенции этой добавить в конопатку "аля-селёдкозасольская", - мелькнула шальная мысль в голове Селёдкозасольской, - продукт только выиграет. Покрепчает точно.
 
Пелагея икнула. То ли от запаха, то ли от простуды. Как ни как, а водичка в реке была не очень тёплой. 



11. 


Лягушка квакнула, видимо прощаясь по-французски со своим славянским гарниром и выпрыгнула из котелка на траву. После чего бодро поскакала к зарослям камыша, вольготно и привольно разросшегося по берегам.
 
- Объект пропал из виду, - деловито доложил по рации майору Замятину Патрикеев после того, как уже даже через бинокль не смог разглядеть умчавшийся в небо стог.
 
Майор Замятин, прямой начальник наблюдателей доложил то же самое по инстанции полковнику Козыреву. Но Козырев, находившийся в то же самое время на секретном космодроме, неподалёку от генералов КГР, успокоил майора, сказав ему, что меры приняты и сотрудник космической разведки евфрейтор Придуркин уже преследует объект, не оставляя последнему шансов для спасения и использует агент Кондратий для своих целей ракету придуманную и построенную архиталантливым конструктором Загибиным.

- Чем я в зиму Маруську кормить буду? - риторически вопрошала Пелагея то пустое место, на котором ещё совсем недавно стоял стог.
 
Под Маруськой Пелагея, конечно же, имела в виду то двурогое и парнокопытное животное, которое обычно стояло в её хлеву, а теперь паслось неподалёку в окружении ромашек, незабудок и прочей идиллически выдержанной самой матушкой Природой растительности.
 
Но пока, нагло обворованная самими инопланетянами, Маруська сангвинистично пережёвывала идиллические колокольчики, с ихними пестиками и тычинками, совсем не идиллическая картина отчётливо наблюдалась Придуркиным в космическом корабле.
 
В какой-то момент, перестав колотить кулаками в герметически закрытую дверь и обнаружив вокруг уйму приборов непонятного назначения и целые россыпи подмигивающих ему огоньков, Придуркин и впрямь почувствовал себя некоторым образом идентичным и адекватным по отношению к собственной фамилии. И эту адекватность он ни коим образом не собирался оспаривать.
 
Земля-земелюшка-землица тем временем скоренько отдалялась. А Придуркин и понятия не имел, что ему делать со всей этой электрикой внутризагибинского монстра. Тем более. что спереди и по бокам корабля отныне простирались только россыпи звёзд и ничего белее.
 
Да, какое-то время и, возможно, длительное Кондратий работал на заводском конвейере, имея косвенным образом дело с техникой в виде болтов, гаек и шайб к этим болтам.
 
Но "Скользкий", само собой, был посложнее любой гайки и вдвое сложнее любой шайбы. К тому же работа с гайковёртом на корабле не требовалась.
 
И Придуркин даже расстроился из-за того, что его познания в области закручивания и раскручивания на этом корабле, судя по всему, не будут востребованы. И, конечно, гайковёрт в натруженных и мозолистых ладонях при полном отсутствии серого вещества в некоторых местах того, кто гайковёрт этот держал, инструмент более надёжный, чем наушники и ключ, замысловато отстукивающий точки и тире товарища Морзе.
 
За квадратным, как окно в сортире, иллюминатором уже вовсю пылали своим голубоватым огнём звёзды, звёздочки и звездищи, когда с негромким, утробным шипением одна из стенок корабля раздвинулась, открывая Кондратию небольшое помещение для отдыха, которое одновременно с этим являлось комнатой для приёма пищи и местом отправления естественных надобностей.
 
Рациональность мышления изобретателя "Скользкого" в очередной раз поразила воображение даже Придуркина. Гениальный мыслитель был настолько не дурак, что, экономя пространство и материалы, совместил несовместимое - унитаз с сиденьем у обеденного стола.
 
Другими словами, не утруждая себя вставанием из-за стола после сытной и обильной трапезы и, отодвинув особую заслонку, можно было... В общем, многое что было можно!
 
Впрочем, не эти детали внутрикорабельного быта интересовали в данное время суперагента Кондратия, а - юркий кораблик инопланетных злодеев, позорно бегущих с Земли и струхнувших, лишь только их заприметили отважные бойцы земной действующей армии.
 
Автопилот "Скользкого Грома" был настроен только на победу и