Шиш вам, а не Землю!.. (юмор, фант-ка, роман)

подсчитывали на лету свалившееся на них нежданное богатство. 

Кто-то грохнулся в обморок. 

Но тут же этот кто-то поднялся, не желая пропускать самое интересное - миг своей удачи, в случае возможного дележа посланного богом. 

- Чья заначка? - грозно вопросил Зимин, прекрасно понимая, тем не менее, что заначка его и все мухлявы ворованы им, Зиминым собственноручно долгими, зимними ночами из государственной казны. 

И в тот момент, когда Зимин спросил о принадлежности заначки, агент внезапно прекратил свои скачки в объёме ограниченного крепкими стенами штабного пространства и исчез. 

А вместе с агентом исчезли и мухлявы. 

Теперь уже трое полковников грохнулись в обморок. 

Грешным делом эти полковники подумали, что ловкий агент помчался и к их заначкам. 
  
  
- Во-он за тем стогом, - сказал Патрикеев и кивнул головой в направлении противоположного берега узкой, всего в один перелёт плевка, речки. 

- Ты только что, Васёк, разгласил военную тайну, - угрюмо объявил Голенищев. - Ты предал нас, своих боевых товарищей и верных друзей и перешёл на сторону условного врага. 

- И ничего он не предал! - вступилась за лейтенанта Пелагея Селёдкозасольская, услышавшая и слушавшая весь этот разговор. - Это мой стог. Сама его сложила. Тем летом. Никакой тайны из этого не делаю. То, что я кошу, знает всё село. То есть, вся наша Тюрьевкрошевка-Щихлебаловка. 

- Ну вот, - повернулся к прапорщику Патрикеев. - А ты - "тайна, тайна"!.. Какая ж это тайна, если про неё всем известно? 

- Так то про стог все знают! А то, что в нём НЛО замаскирован - только мы с тобой! - нечаянно проболтался Голенищев. 

И тут же он прикусил язык. До окончательного разглашения военных секретов ему оставалось полшага. 

- А ну рассказывай, нежить! - схватила Голенищева за грудки и чувствительно встряхнула Пелагея. - Какой такой нэлэо?.. Отвечай, зараза, а то я из тебя сейчас всю твою заячью душу вытряхну. 

- Уважаемая женщина, - заюлил прапор. - Так, ведь, мы не имеем никаких прав на разглашение секретных сведений. Нам за это начальство такого прочесону даст, что не возрадуемся. Вы уж, гражданка, совесть бы поимели, - обратился Голенищев к здравому смыслу Пелагеи Кузьминичны, возжелавшей удовлетворить своё праздное женское любопытство за счёт уменьшения общего количества государственных секретов. 

Но барышня эта, царица огородов и полей, мастерица кошения травы и складывания скошенной травы в копны, не желала просто так сдаваться. 

- Отвечай, кирзовое отродье, а не то я за себя не ручаюсь, - встряхнула она прапора снова так, что у того неприлично забренчали значки на покатой груди. 

Лейтенант же сообразил, что хотя Голенищев и находится в данный момент в могучих женских руках, жизнь Голенищева всецело - в руках Патрикеева и висит она, эта жизнь в данную минуту на тонюсеньком волоске. 

В общем, лейтенант Патрикеев бросился на защиту этой самой жизни своего приятеля. 

- Уважаемая гражданка Пелагея, - умудрился влезть он между подчинённым и напавшей на подчинённого человекоподобной Пелагеей, фуриеобразной крестьянкой Селёдкозасольской. - Отпустите его, мадам, И мы вам, так и быть, в общих чертах обрисуем ситуацию. - Он вздохнул. - Всё равно, ведь, понадобится, ёлки-палки, ваша помощь. Поэтому, воле неволей, но и вас, мадам, придётся рано или поздно вводить в курс дела. 

С видимым великим сожалением отказалась Пелагея Кузьминична от первоначального замысла, во что бы то ни стало вытряхнуть душу из бравого прапорщика и усилием воли заставила себя опустить руки с намертво зажатым в них прапорщиком. 

- То-то же, - сказала она с некоторым облегчением. 

Убивать по пятницам прапорщиков она не очень-то любила. 

- Понимаете ли, мадам, я и Голенищев служим в специальном корпусе, который оказывает противодействие инопланетянам в тех случаях, если те, вдруг, решают захватить нашу планету, - начал, было, Патрикеев. 

- Какую планету? - решительно перебила его Селёдкозасольская. - Точнее. 

- Я имею в виду планету, на которой мы живём, - терпеливо пояснил Патрикеев. - А живём мы, посмею сообщить, с вашего позволения, на планете по имени Земля.

- Ясно, что не на Марсе, - сказала Пелагея. - Но Марс, ведь, тоже наш, раззявы. Ладно, валяй дальше. 

Патрикеев вздохнул. 

- Наше подразделение создано около полувека назад и время от времени нам приходится нейтрализовывать некоторых, безмерно зарвавшихся, инопланетяшек. Да... Гммм... В данное же время произошёл как раз такой случай. Другими словами, возле вашей деревеньки Тюрье... тьфу... крошевки-Щихлебаловки приземлился корабль, прилетевший из иных миров. Нам же до прибытия специального агента, профессионала по нейтрализации подобного рода инцидентов, поручено наблюдать за объектом. Что мы и делали до того самого момента как вы, пардон мадам, вмешались во все эти дела. 

- А они красивые? - задумчиво перебила литёху Пелагея. 

- Кто? - не понял Патрикеев, ошеломлённо поглядывая то на приводящего себя в порядок и недавно здорово помятого грубой женской силой, подчинённого, то - на себя.

- Кто-кто... Конь в пальто, - вновь озлобилась Пелагея. - Не ты же со своим прапорщиком-задохликом, простофили. Вы, господа, совершенно не в моём вкусе. Я об ино... иноп... планетяшках этих говорю. Мне бы такого, - она стыдливо потупилась, - метра под два росточком. Али поболе ишшо. 

Пелагея тут совсем раскраснелась и целую минуту не решалась произнести ни слова. 

Как воды в рот набрала. 
  
  
  
  4. 
  
  
- Существуют и трёхметровые и четырёхметровые существа из иных миров, - с видом знатока, читающего лекцию на общественных началах, приободрил женщину Патрикеев. 

- Ого!.. Мне бы... Такого... В самый раз... Боле не надо... А то одежды не купить, - бормотала совсем ошалевшая от нечаянно свалившегося на неё женского счастья, Пелагея. - Обещайте, что познакомите меня с такими, ребята. Уж я-то вас отблагодарю. Не забуду. И выпивка у меня есть и закусочка. Огурчики малосольные там, рыбка вяленая... Вы уж расстарайтесь, ребятушки! 

- Да погодите вы, гражданка хорошая, - встрял в разговор, малость пришедший в себя от давешней встряски, прапор. - Не все инопланетяшки годятся для создания семьи. - Он поморщился. - Среди них есть жуткие уроды, монстры и даже возможно - людоеды. И это всё не пустые слова и не сказки. У нас три года назад такого агента слопали, что вы бы и не подумали. Как сейчас помню, парня обвешали оружием с головы до ног и обучили всем инструкциям по обращению с инопланетянами. Но, вишь, как всё обернулось. И его удалось инопланетникам обвести вокруг пальца. А, ведь, был лучшим.

- Не стану спорить, господа служивые. Но меня интересует в этом вопросе исключительно рост и грубая физическая сила. Чтобы я, значит, по весне могла вскопать на таком мерине огород. А осенью привезти картошку с поля. Вот и всё. Агенты ваши с их росточком в метр девяносто не очень меня впечатляют. С маменькиными сыночками я сроду не жила и жить не буду. Вот такое моё последнее бабье слово и другова вы от меня не услышите. 

- Ладно, мать, - взглянул на небо лейтенант, по солнцу тем самым, определяя время. - Перед тем, как отправиться на задание, мы подробно изучили местность по карте, а так же просмотрели данные всех, кто проживает в этих краях. Пелагея Кузьминична Селёдкозасольская, сорока с небольшим лет. У тебя два зуба запломбированы и есть родня в райцентре. А спать ты предпочитаешь на спине. И при этом храпишь. 

- Не всегда, - вставила рассекреченная Пелагея. 

- Что не всегда? - не понял Патрикеев. 

- Храплю. 

- Знаю, что храпишь. Про то и говорю, - начал злиться он. - Храпиш, мадам хорошая. И это нехорошо! 

- Не всегда храплю, я говорю, - с терпеливостью великомученицы пояснила женщина. - Когда простокваши выпью на ночь, то обходится. А так... 

- Слушай, Голенищев, - внезапно обратился Патрикеев к прапорщику. - А не кажется ли тебе, что... 

- Кажется... Ой, кажется, лейтенант! Ещё как кажется, - забегал по бережку прапорщик. - Кажется, эта хреновина взлетает! 

- Моё сено! Травка моя! Сто-о-ог!.. - в тон Голенищеву запричитала Пелагея. - Держи его! Щас улетит! 

А вслед за этим и любой бы уже заметил, даже невооружённым глазом, как из-под стога на том берегу речки ударили струи белого пламени и стог стал подниматься вверх.
 
Он поднялся немного, подпираемый этим пламенем, и так завис в метре от земли, слегка вибрируя и издавая какие-то непонятные звуки, вроде тарахтения и рокота.
 
А потом случилось ещё более невероятное, даже для подготовленных ко всему Патрикеева и Голенищева.
 
Селёдкозасольская, вдруг, бросилась вперёд и поплыла через реку.
 
Очень скоро она оказалась на противоположном берегу, мокрая и освежённая, а её злосчастный стог к этому времени от земли отделяло не менее полутора метров.
 
- Моё! Не отдам! - завопила громогласно женщина и, вцепившись в сухую траву, попыталась вернуть матценность на исходное место. 
Не тут-то было.
 
Стог упрямо рвался ввысь.
 
Тем не менее, Патрикеев с прапорщиком бестолково и суетливо бегали по берегу, не зная, что предпринять и тем самым помочь несчастной женщине, которую бессовестно и подло грабили прямо на их глазах инопланетяне.
 
- Ты наверх влазь! Наверх! - советовал Голенищев, сам понимая в то же время, что такая крайняя и очень рискованная мера вряд ли окажется действенной в существующем положении вещей.
 
- Потом подашь на инопланетный разум иск в суд, - вторил прапорщику лейтенант. - Кстати, сено твоё застраховано?
 
Но Пелагея военных не слышала. Тем более что стог к этому времени поднялся настолько, что ноги, не желавшей расставаться со своим добром Пелагеи, уже болтались в воздухе, не доставая до земли.
 
- Отпусти! Дура! - наперебой кричали военные, завидев фермершу в опасном для её жизни положении. - Отпускай, а не то улетишь в космос! Это же космический корабль! НЛО!
 
- Ни за что, - твёрдо заявила женщина. - Не отпущу бурёнкину жратву. И до этих воришек, помянете моё слово, доберусь.
 
Со стороны деревни, возле крайних хат послышались возбуждённые голоса. То бежали односельчане на выручку Пелагее.
 
Все эти земляки отчаянной женщины громко топали ногами, отчаянно размахивали руками и вообще, судя по всему, собирались принять самое активное участие в происходящем.
 
Один мужик так вообще бежал, размахивая огромной оглоблей над головой.
 
Некоторые из односельчан были на подпитии и потому бежали к речке, выписывая кренделя. Те, что были потрезвее, орали: 
- За Родину!