Передозняк

откуда и куда?
– Здорово, Вовчик, домой иду с работы.
– С ночного клуба, что ли?
– Нее, – смеется он, – с клубом завязано, я теперь магазинчик сторожу по ночам, тут неподалеку.
– А что с клубом-то случилось?
И он мне рассказывает. История проста как три копейки. Он там успел всего несколько дней проработать, как нагрянул какой-то санитарный контроль, ну или что-то в этом роде, вобщем у всех начали выяснять кто чем болел и все такое. Ну и Лохматый с дури выложил им, что мол болел гепатитом, мало того, еще и с гордостью уточнил что почти всеми гепатитами. Его и уволили от греха подальше. Правда, как он говорит, директор – брат Германа, напоследок, чтобы слегка смягчить Лохматому моральную травму, обслюнявил немного бабок, в качестве отступного.
Но Лохматый долго не горевал и почти сразу же нашел себе другую халявную работу.
– Чё, Димок, может замутим насчет ханки. Есть там у вас чего-нибудь?
– Не плохо было бы, но только Лягушки нет, ее мусора повязали.
– Да ты чё! Давно?
– Да уж, наверное, третий день в ментовке парится. А дочка в деревню, к родственникам уехала. Так что, Вовчик, не все так просто, я уже даже не знаю куда идти, кругом одним герычем торгуют. Или может герыча?
– Не, Димок, – говорю я ему твердо, – за герычем я не ходок, это без меня, – пару минут соображаю, а потом добавляю, – можно к Мослу пойти, только и его тогда придется раскумаривать, но зато он хороших чеков взять может. Ты как?
Лохматый тут же соглашается. Мы идем к Мослу, а по дороге Лохматый заходит к Курунтяихе – матерой пенсионерке, торгующей ангидридом и демидролом.
У Мосла нас ожидал большой облом, и хотя сам он был дома, но где ханки взять – не знал, потому как у Горгаза ханка ожидалась только к вечеру. До вечера ждать нет никакой возможности и поэтому мы решили идти дальше – искать ханку. Мосел порывался идти с нами, но мы ловко от этого отмазались, во-первых, от него все равно толку мало – других барыг он не знает, а, во-вторых, уж больно у него вид стремный, мусора обязательно с ним повяжут. Мосел выглядит как классический, плакатный наркоман.
На всякий случай зашли еще к Морозу, но тоже без толку, он облопался сонниками и только мычал в ответ на наши расспросы.
Лохматый вспомнил про какую-то барыгу, к которой сам он был не вхож, но она жила неподалеку, поэтому стоило попытаться.
Если ты не вхож к барыге, то лучше и не соваться, все равно тебе ничего не продадут. Бывают, конечно, исключения, но очень редко – это либо барыга с крутой ментовской крышей, либо какой-нибудь отморозок – беспредельщик, которого в шесть секунд вычисляют менты или бандюганы.
Зная все это мы мирненько уселись на скамеечку неподалеку от точки и стали ждать каких-нибудь знакомых, которые вхожи. Ждали мы ждали, да так и не дождались, хотя было видно, что ханка на точке есть – от нашего наметанного взгляда не могла ускользнуть деловая активность у подъезда, время от времени туда заходили какие-то личности, явно наши коллеги, и долго, не задерживаясь, быстренько от туда сваливали, судя по их резвости, вполне удовлетворенные.
Наконец, не выдержав, мы решили обратиться к кому-нибудь, чтобы нам тоже взяли пару чеков. Но и тут все было не так просто, нам либо говорили: "Да вы чё, пацаны, какая ханка, я и слова-то такого не знаю", либо просто посылали на хрен. Торчать там становилось уже опасно, мы явно примелькались и Лохматый решил сделать последнюю попытку, подошел к какому-то кренделю и долго чего-то там с ним перетирал, а затем я увидел как он, едва заметно, отдал деньги и тот нырнул в подъезд.
Мы стали ждать. Ждали мы, наверное, минут сорок, наркоты по-прежнему заходили и выходили, а того кренделя все не было. То есть нас просто кинули, как последних лохов: хмурые и злые, мы, наконец, ушли с этого неудачного для нас места, и медленно поплелись по улице, совершенно не догоняя куда нам теперь поддаться. Что и говорить, состояние наше было хреновым. Я уже не раз замечал такую штуку – стоит только позволить какому-нибудь желанию развиться, набрать обороты, как оно становится таким сильным и так крепко начинает держать тебя за хобот, что уже нет никакой возможности с этого сорваться и ты вынужден идти до последнего – пока его не удовлетворишь. Тем более если это желание – желание вмазаться! Поэтому, на своем собственном опыте, я знаю, что с желанием можно справиться, проигнорировав его, только когда оно только-только зародилось, пока оно еще слабое. Потом это сделать гораздо сложнее, а в случае с ширевом, вообще почти невозможно, лучше даже не рыпаться, а расслабиться, не усугубляя своего состояния внутренней борьбой.
Вот и сейчас, мое желание вмазаться достигло своего предела, заслонило все на свете, но я не напрягаю себя борьбой с ним – это бесполезно, это только его усиливает.
Лохматый начал настырно убалтывать меня взять герыча и я может быть даже и сдался бы в конце концов, но тут судьба сжалилась над нами и преподнесла подарок. Подарок выглядел весьма стремно – худющий, с огромной лошадиной  мордой и мутными глазами, одетый в длинное, черное пальто и китайские кеды – наш с Лохматым общий знакомый по прозвищу Буцифал, или просто Буцик.
К счастью, он нас узнал. Почему к счастью? Да потому, что он был раскумарен по взрослому, его челюсть отвисла чуть ли не до кален.
Не сразу, и не без труда, но все-таки он нам выдал ценную информацию, что неподалеку, у детского садика, пасется Ручка с ханкой и что если мы поторопимся, то может и успеем у нее взять, но только надо поторопиться, а то ханка может закончиться.
Буцик еще даже не успел закончить свою речь, как мы уже были в ста метрах от него. По дороге нам встретилась несколько знакомых наркош и мы в двух словах поделились с ними ценной информацией. В итоге к садику мы финишировали толпой человек в шесть.
Картина напоминала раздачу халявного хлеба голодающим: Ручка, как какая-нибудь пчеломатка, стояла в центре, а вокруг нее густым роем вились жаждающие, тесня друг друга и суя ей бабки. Лохматый вклинился в толпу, как атомный ледокол, без всяких сантиментов расталкивая осаждающих Ручку коллег. Он успел взять для нас пару чеков и ханка на этом закончилась. Тут же, со стороны тех, кому не хватило, посыпались деловые предложения, но Лохматый, твердо и однозначно, все их отмел. Желающие упасть на хвост от нас отстали.
Довольные собой, мы в шесть секунд достигли Лохматовского дома.
У подъезда стоял какой-то чувак и курил сигарету. Весу в нем было как минимум две тонны и росту он был немалого. При виде его Лохматый чуть слышно воскликнул в сердцах "Блядь", но тут же изобразил на своей физиономии радушную улыбку, от уха до уха, тот чувак в ответ тоже затряс своими тремя подбородками с криком "Ну, наконец-то, появился".
– Здорово, Слон, – все также улыбаясь, сказал Лохматый, протягивая свою ручку и та утонула в руке этого монстра.
– Здорово,  здорово, Димок, – поглядывая на меня своими маленькими свинячьими глазками, произнес Слон, – я уже запарился тебя ждать, хотел уйти уже. Ты где шляешься?
– Да по делам с Вовчиком ходили, – кивает на меня Лохматый.
Моя рука тонет в рыхлой, влажной массе "Валера" – знакомится со мной Слон и добавляет, глядя на Лохматого:
– Знаем мы ваши дела, травишься все – наркоман ***в?
– А хули нам – кабанам! – кричит весело Лохматый.
– Бить тебя некому, а мне недосуг. Ну ладно, горбатого могила исправит.
Мы заходим в подъезд и еле-еле вмещаемся в лифт, меня плотно вдавливает в пузо Слона. Он смотрит на меня снисходительно и кричит своим зычным голосом "Не раздавлю, братишка?" – в ответ я только мотаю башкой, не в силах вымолвить ни слова.
У квартиры Лохматый долго роется в карманах, ища ключи, Слон с нетерпением говорит ему "Ну ты чё, Димок, резче давай, чего тормозишь", – Лохматый ощупывает все свои карманы, но ключей нет.
– По ходу облом пацаны. Я ключи где-то посеял, – говорит он с растерянным видом.
– Ну вот, Димок, ты в своем репертуаре, ищи лучше. Может ты другу своему их отдал? – он поворачивается и смотрит на меня, а Лохматый из-за его спины хитро мне подмигивает.
– Да нет, – печально тянет он, – точно у меня были.
Но тут замок щелкает, дверь открывается, вот так неожиданность – Лягушка собственной персоной! Лохматый, больше с раздражением, чем с удивлением, говорит ей: "Чё, Танька, – откинулась?"
– Да, отпустили с утра, – отвечает она машинально, смотря с вдвое увеличившимися от изумления глазами на Слона.
– Ну чё, так и будем стоять, – кричит Слон, – войти-то можно? – Лягушка молча отодвигает свое тщедушное тельце в сторонку.
Мы заходим в квартиру и раздеваемся, причем первым, неторопливо, это делает Слон, мы с Лохматым ждем прижавшись к стенке – Слон занимает все пространство. Наконец, и мы раздеваемся и проходим на кухню, где Слон достает из своих необъятных штанов бутылку водки и ставит ее на стол.
– Какие возражения? – кричит он переводя взгляд с Лохматого на меня.
– Нее, Слон, мы не будем, у нас свои дела, –  говорит ему Лохматый и достает откуда-то из-за воротника два чека, кладет их на стол. Слон берет их, нюхает и с презрением говорит:
– Какая гадость! – смотрит на Лягушку и спрашивает. – Ну а ты, красавица, меня кстати Валера зовут, составишь компанию?
Та лишь качает головой, тоже достает чек из кармана своего халата и кладет его рядом с нашими.
– Ну вот, – кричит Слон разочарованно, – кругом одни наркоманы. Нормальных людей и не осталось! Ладно, рюмка-то у вас есть? Да и закуска тоже не помешала.
Лягушка берет из холодильника банку огурцов и ставит ее на стол. Лохматый достает из шкафа рюмку.
– Это все, что ли, – Слон разочарованно смотрит на банку.
– Ты чё, сюда жрать что ли пришел? – говорит ему Лохматый, – нет ничего больше, ничего, перетопчешься, тебе худеть надо.
– С таким хозяином не то что похудеешь, умрешь от истощения, – Слон садится за стол, открывает бутылку и наливает себе рюмку.
– Ну ладно, черти, за встречу, – и выпивает ее одним глотком.
Лохматый смотри на него сморщившись, а потом достает причиндалы и начинает процесс варки.
Слон с брезгливой мордой наблюдает за ним, закуривает сигарету и говорит.
– Гляди, Димок, какую я себе цепь голдовую купил, – расстегивает ворот рубашки и демонстрирует ее с гордым видом.
– Ништяк цепочка, – говорит Лохматый с равнодушным видом, на секунду отвлекшись от процесса.
– Как думаешь, сколько весит, – спрашивает Слон и не дождавшись ответа, говорит, – почти восемьдесят грамм! Прикинь.
– Ништяк, – все также равнодушно произносит Лохматый.
– А ты, брат, забыл как тебя зовут, может все-таки накатишь водочки? – спрашивает он меня с надеждой.
– Его Вовчик зовут. Мы не будем, нам нельзя пить, – отвечает за меня Лохматый.
– А ты чё за него решаешь. А, Вовчик? – предлагает он мне рюмку.
– Не могу, Валера, – качаю я головой.
Тогда он опрокидывает ее в свою пасть, зажевывает огурцом и говорит назидательно:
– Вы, пацаны, одного не можете понять: отрава эта ваша до добра не доведет, так и сдохните ничего в жизни не добившись. Вот я, например, – продолжает он, – полсвета объездил. Сколько мы с тобой по морям походили, а Димок?
– Да, немало.
– Вот, немало. Я деньжат заработал и дело свое открыл. А ты, Димок, куда свои бабки дел? – Лохматый кружкой показывает