Глубинка.

неправильно. Или еще что. Но кричали сильно.
-  А что потом?
- А потом он к председателю вроде пошел, а я домой. Вот и все.
Федора поняла, что не стоит больше мучить человека. Петя явно страдал, что не может ей ничем помочь. Поэтому она прекратила свою розыскную деятельность и перевела разговор на другое.
- Петя, а у Вас животные есть?
- А как же, - обрадовался тот. – Собака. И кот. Еще кролик был, но племяшке подарил – очень просила. Увезла в город, теперь он в городской квартире живет.
Так, мирно беседуя, они допили чай, и Федора проводила гостя к калитке. Прощаясь, тракторист вдруг хлопнул себя по голове:
- Это, я и забыл. Вы к Трущобе сходите, может, он чего знает, они с Варфоломеем дружили.
                       .      .     .
Надо сказать, Федора неохотно приступила к беседе с Тютелькой. Виной этому был не следователь (он ей скорее был симпатичен). Просто ей перестало нравиться то, что она делала. С неловкостью и стыдом вспоминала она, как Петя доверчиво выкладывал ей все подряд, а в это время в соседней комнате сидел посторонний человек и внимательнейшим образом слушал – если не записывал. Было в этом что-то гадкое.
Но Тютелька был дока и по части психологии.
- Вы напрасно расстраиваетесь, Федора. Конечно, Ваш Петя - человек простой и хороший. Но и он мог случайно что-то знать. А говорить с ним в открытую невозможно. И напугаем без толку, и проговорится, кому не надо. И посудите сами, сказал бы он мне, следователю, о Трущобе? Нет, побоялся бы, что старика подставит. А Вам сказал.
Все это было разумно, но Федоре не нравилось.
- Ну, хорошо. С Трущобой я, пожалуй, сам переговорю. Расскажите мне, каким он Вам показался.
- Умный. Хотя может и придуриваться. Знаете, под такого: двух слов правильно сказать не может. Он с виду простой такой старичок, на бомжа смахивает, да еще и пьющий. Но Вы с ним поделикатней. Если хотите, чтобы помог.
Евстигней задумался.
- Ох, и вляпаемся, если по его вине Варфоломей-то…
- Не, он добрый, что Вы!
- Откуда Вам-то знать?
- Ну… - как объединить словами мирно посапывающую хрюшку, лукавую усмешку старика – и его злую досаду, что мелькнула при рассказе о погибших коровах? То невесомое, из чего вырастают доверие и симпатия?
Тютелька не настаивал.
- Ладно, поверим Вашему впечатлению. Лучше бы, конечно, не подставляться – рано нам гнездо ворошить. Да выбора, похоже, нет. Тем более, если умный. Нечаянно не проговорится. Зовите его сюда. Заранее не предупреждай, скажи – человек из района приехал, поговорить хочет. Но только если трезвый!
…
Платон, хоть и не совсем трезвый, сориентировался сразу.
- Что ж, я так и думал, что через тебя искать попробуют. Единственный человек, на которого подозрение не падает. Как это они тебя еще не напрягли, чтобы ты для  них и жар из огня таскала? Бегала по деревне с вопросами?
Федора вспомнила Петю и покраснела.
- Ничего, ребенок, это дело нужное. Варфоломей, хоть и выпить был не дурак, а человек дельный. Такому человеку грех не помочь. Городской-то, что приехал, как, не болван какой напыщенный в погонах?
- Нет, - заверила Федора. – Вроде толковый.
- Дай-то Бог.
Поздоровавшись с Евстигнеем, Трущоба сразу взял инициативу в свои руки.
- Ребенку нечего наши разговоры слушать. Пойдем-ка, где нас из окон видно не будет, да двери закрой хорошенько. А ты, барышня, не обижайся и работой займись – неровен час, посетитель какой явится.
- Хорошо, - пожала та плечами: дескать, не больно-то и интересно. Хотя, конечно, любопытство грызло.
Но Платон был прав. Рабочий день уже наступил, в любой миг могли прийти на прием.

Глава 13.  Опять  колхозное стадо.  Неловкое положение.
Федора успела выписать справку владелице двух в меру упитанных поросят (хозяйка, похоже, обходилась в жизни без крестовых ходов и прочей посторонней и потусторонней помощи), когда явился  Спанталыкуспареный. На этот раз настроение у него было лучше некуда. Федора на мгновение даже засомневалась, он ли это. Может, родственник какой? Но механик развеял все её  сомнения:
- Коровы в стойлах. Ждут-с!
Федора быстренько побросала в сумку ампулы с вакциной, прихватила тетрадь для записей и помчалась следом за механиком, все еще не веря, что все так просто. Механик насвистывал по дороге, и было непонятно, каким образом прежнее его неприятие самой мысли о ее вмешательстве  испарилось  столь  чудесным  образом.
В стойлах стояли четыре коровы. Не бог весть какие красавицы, но и не призраки, обычные живые коровы, из плоти и крови. Но почему четыре?
Механик,  по-прежнему улыбаясь и насвистывая,  протянул Федоре тонкую папочку.
В папочке были акты о прививках, датированные числом полуторамесячной давности. Внизу стояла подпись Варфоломея и его печать. Их Федора узнала сразу, так как такую же печать ставила на справку двадцать минут назад, а подписей Варфоломея было полно и на оставшихся от него рецептах, и на всяческих бюрократических бумажках, которые она перебирала,  не зная, что с ними делать, и не решаясь выбросить.
- Вот, нашли в правлении. Оказывается, Варфоломей-то успел сделать все прививки. А вот и справочка для статистики. Если хотите, можете глянуть этих коров – эти самые спокойные, хоть подойти к ним можно. Но ради Вашего любопытства таскать всех… Чтоб они еще кого покалечили по пути…
Похоже было,  что ситуация доставляет ему величайшее наслаждение. Чего нельзя было сказать о Федоре. Это было смешно, это была паранойя,  но   убеждение  в  том, что все здесь не так, только крепло. Настаивать дальше  было  глупо  и, как Федора подозревала, бесполезно.
Поэтому  Федора  осмотрела, разумеется, тех коров, что были на месте. На ее (не слишком, впрочем, продвинутый)  взгляд  они выглядели обычными в меру здоровыми коровами,  в них не было ничего элитного и тем более мифического.
- Ну и как? -  поинтересовался механик. -  Вы удовлетворены?
Федора кивнула.  По логике получалось, что она зря гоняла механика – коровы были здоровы, привиты,  что еще? Выходило, что, наслушавшись диких россказней, она и впрямь пошла на поводу своего воображения, беспричинно  оскорбила человека недоверием. Ну, не понравился он ей при первой встрече,  так ведь и не обязан был! В результате занятой человек  оказался у нее на побегушках. Она  могла бы испытать неловкость или раскаяние, но, глядя на довольное лицо механика, почему-то не испытала. Что-то было не то. Но это что-то было таким субъективным и невразумительным, что оставалось лишь извиниться и распрощаться. На сегодня она уже достаточно выглядела глупо.
Однако это было не все.
- Председатель. Лично. Велел передать, что ждет Вас в правлении, – механик ухмылялся с ехидным сочувствием.
Не то чтобы Федора побаивалась начальства, просто именно это начальство не вызывало у нее доверия. Тем не менее, зайти к нему, конечно, следовало давно – и с коровами выяснить определенно, из первых рук, и насчет графика работы уточнить, и выходные ей, вероятно, положены. Можно было бы и домой вырваться на денек: и с родителями повидаться, и потискать обожаемую собаку, и с друзьями прошвырнуться по городу. Да мало ли – такого привычного, что вроде и никакой особой ценности не представляет, а убери – и совсем другая жизнь. Не хуже, нет, но все же душе недостает чего-то.
В правлении ее и впрямь ждали. Стоило ей переступить порог особняка, как тут же распахнулись двери председательского кабинета, и сам Лепрозорий, протягивая руки и улыбаясь смущенно-торжественно, устремился ей навстречу столь стремительно, что Федора испугалась, как бы он не сбил ее с ног. Притормозил, слава Богу.
- Как замечательно, что Вы пришли! Я уж  не говорю о том, как все мы рады, что Вы прибыли к нам работать! Вторую неделю на новом месте – и уже столько успели сделать! – и председатель разразился пространной речью на, видимо, любимую тему борьбы, соратников, врагов и проч. Пока он, то вкрадчиво-ласково, то истерично-напористо, распинался, старательно улыбаясь и хмурясь в подобающих местах, отстаненно-неподвижный взгляд его, казалось, завис наподобие экрана компьютера – в ожидании, видимо, пока ушедшая погулять душа надумает вернуться к хозяину. И проникновенно-напористый голос, вкупе с чрезмерной мимикой, только усиливал это впечатление.
Федора даже успела подумать, что странно, как это до сих пор в местном  фольклоре нет легенды про робота-председателя , типа салтыковского Болванчика, но тут речь пошла о коровах, и она вернулась на землю.
- Я полагаю, что с коровами все ясно. Раз в правлении нашлась справка о том, что Варфоломей сделал вакцинацию в прошлом месяце, этого вполне достаточно Вам для отчета. Вы же не будете прививать их еще раз?
- Нет, конечно. С вакцинацией вопрос закрыт. Я хотела бы уточнить другое. Все-таки я ветеринар, почему от моей помощи отказываются?
- Почему же отказываются? – несколько ненатурально удивился Лепрозорий. – Товарищ Спанталыкуспареный Вас жалеет. Коровы капризные, привыкли к воле. Это они его за мамку держат – он их кормил с малолетнего возраста. А кого другого и покалечить могут. Вам пока и другой работы хватит. Вот ко мне товарищ Вдиковинку обратилась с просьбой: говорит, у нас котов бродячих развелось много, а сейчас лето, в соседнем районе два случая бешенства, как бы к нам не добралось. Хорошо бы этих котов переловить – да усыпить, что ли, от греха подальше. Особенно она просила насчет мелкого рыжего – говорит, очень пакостный котик. Может, еще и не бешеный, но уж очень хулиганистый. Я, конечно, понимаю, что задача непростая. Но товарищ Вивисекция человек очень ответственный, зря просить не будет. Вы уж уважьте ее просьбу. А мы, если надо, и в помощь кого дадим – котов ловить.
Федора задохнулась от ужаса.
- Лепрозорий Феоктистыч! Я Вас умоляю: не надо никого усыплять! Я им всем прививки сделаю – ни один не заболеет! Под мою ответственность! Пожалуйста!
Похоже было, что председатель не ожидал такого эффекта. Но согласился неожиданно легко.
- Вот и договоримся. Вы прививаете своих котов и оставляете колхозное стадо в   покое. Нужна будет Ваша помощь, к Вам обратятся. Да, и профком жалуется: Вы работаете без выходных. Это нарушение трудового законодательства. Я, как руководитель, обязан проследить, чтобы все было по закону. Два выходных, восьмичасовой рабочий день. Вывесьте табличку с часами работы.
                                 .  .  .
Федора сама не заметила, как добралась домой. Там ее ждал встревоженный Евстигней Тютелька.
- Вы так неожиданно исчезли! Я волновался за Вас! Вам следовало меня предупредить, что уходите.
Федора еле удержалась, чтобы не разрыдаться.
- Они хотят усыпить Барсика!
- Глупости! Барсик – величайшее достижение биологической мысли! Хотя, конечно, и не без недостатков… С чего Вы взяли?
Федора, запинаясь от волнения, начала рассказывать следователю о своей беседе с председателем. Расспросив ее о всех мельчайших подробностях, Евстигней неожиданно ухмыльнулся.
- Я не думаю, что деревенским котам в ближайшее время угрожает какая-либо опасность.
- А вдруг они еще кого попросят?
- Это вряд ли. Я полагаю, им важнее Вас занять. Чтобы под ногами не путались.
- А Барсик? Эта зараза, Вивисекция, она запросто с ним расправится.
- Ну, во-первых, не такой уж у нас Барсик и беспомощный. Во-вторых, мы тоже кое-что предпримем. Если кто-нибудь из жителей деревни объявит его