Глубинка.

передать лично Тютельке, и только в конце рабочего дня. Слегка ошеломленный свалившейся на него ответственностью, Петя тем не менее был готов на все.
Оставалось ждать темноты.

Глава 16. Дурацкая тайна.
Ах, как великолепен был Кот в роли ночного лазутчика!
Стремительной тенью бросался он вперед, чтобы слиться с ночным мраком. Проходило мгновение… и пушистое облако его хвоста мягко постукивало по федориным ногам. Значит, впереди путь был свободен.
Деревня спала. Лишь в паре-тройке домов горел свет, и нестройные выкрики говорили о поздней гулянке.
Первой целью их экспедиции была ферма: стоило убедиться, что она пуста. Кот оставил Федору у ближайшего куста созерцать окрестности, слегка мрачноватые при скудном ночном освещении, а сам рванул на разведку. Не было его минут десять, и за это время Федора успела замерзнуть и встревожиться. Тишина, впрочем, была полная. Если бы с Котом что случилось – неужели бы он не дал знать? Но воображение рисовало мрачные картины.
Наконец объявился Барсик.
- Никого нет. Ни коров, ни людей. Зато нашел подходящую доску.
Назвать доску подходящей мог только прирожденный эквилибрист. Увы, Федора не обладала подобными талантами. Пришлось искать по новой. За это время окончательно стемнело, на редкие звезды набежали тучки, усилился ветер.
- Чтой-то накрапывает, - сказал Кот. – Как бы дождь не пошел. Ох, и не люблю я сырости!
- Будет мокро, я тебя на руках понесу, - заверила Федора. – А пока давай поторопимся!
Кот хмыкнул и припустил к полю, Федора с доской наперевес устремилась за ним.
Зная дорогу, до места добрались быстро.
- Господи, бедные коровы! Так и стоят под дождем! Не очень-то их балуют! – возмущалась Федора, прилаживая доску через канаву и пробуя ее на прочность.
Кот перебрался двумя прыжками, Федора поспешила за ним. Коровы не обращали на них видимого внимания. Даже когда Федора, невзирая на запугивания механика, погладила ближайшую, корова не то что не взбрыкнула, но даже не вздрогнула, не повернула головы, а продолжала мерно опускать и приподнимать ее. «Наверное, дремлет», - подумала Федора и осветила корову фонариком. Ярко блеснули глаза коровы, но морда продолжала монотонно двигаться вверх-вниз. Что-то неприятное было в этом движении. Холодок пробежал по спине Федоры.
- Барсик, что это с ней? – прошептала она.
- А ничего, - равнодушно откликнулся Барсик. – То же, что и со всеми.
Федора направила фонарь на соседних коров. Все они, бурые, бело-рыжие, черные в пятнах, были неуловимо схожи. И все с монотонной последовательностью опускали-поднимали свои морды, невзирая на дождь, ночное время суток и на нежданных гостей.
- Что это они – как заведенные?
- Я ж тебе говорил: они и есть заведенные, - удивился Барсик.
- Ничего себе, игрушечки.
- Ты внимательней посмотри. Да не бойся трогать – не обидят.
На ощупь корова была теплой и бархатистой – правда, через пару минут Федора заметила, что бока ее почему-то не вздымаются при дыхании, и, удивленная, поднесла руку к носу животного – корова не дышала! Не было теплого пара из ноздрей. Со смесью ужаса и отвращения Федора поднесла фонарь прямо к морде коровы.
Да, это была по-своему идеальная имитация коровы. То, что Федора приняла вначале за блеск глаз, было отблеском банального цветного стекла. Самое ужасное, что эти гигантские игрушки были обтянуты самыми настоящими коровьими шкурами, кое-где уже протертыми – видимо, создатели этого кошмара не нашли подходящего искусственного покрытия (или попросту сэкономили). Морды двигались, видимо, за счет встроенных батареек, от их же перегрева шкура казалась теплой. Принять их за живых на трезвую голову можно было, конечно, только издали.
Надо сказать, вместо восхищения техпрогрессом Федора испытала глубочайшее разочарование. Да, она убедилась, что тайна существовала, но уж больно дурацкая тайна. И не было упоения азартом открытия – только глупейшее недоумение, какому идиоту пришло в голову заменить живых настоящих коров  такими дорогими и бесполезными игрушками. Разве что Кот был прав и в своих предположениях насчет грандиозной аферы. Тогда действительно председателю, после всех грамот, премий и иностранных делегаций, грозил грандиозный скандал – в лучшем случае. А в худшем – суд.
Дождь усиливался, и Кот начал проявлять нетерпение. Вел он себя, впрочем, на удивление достойно: Федора ожидала напоминаний в духе «я тебя предупреждал, а ты не верила», но Барсик, похоже, больше был озабочен тем, чтоб окончательно не промокнуть. Идти на руки он отказался наотрез, сославшись на необходимость и дальше заботиться о ее безопасности. Федора же, как ни странно, стала куда меньше бояться кого-нибудь встретить – раньше ее куда больше пугала перспектива, что ее обвинят в паранойе, теперь же она убедилась, что паранойя, если и процветала, то не на ее мозгах.
- Неужели Варфоломей пропал из-за вот этого?
- А что ты, собственно, ожидала увидеть? – обратился к ней Кот.
Они подходили уже к дому, и Федора, задумавшись, замедлила шаг.
- Знаешь, я просто не понимаю. И это меня бесит. Из-за каких-то премий, из-за того, что лишний раз похвалят, а не поругают, уничтожить всех коров, а потом – и человека…
- Так  это у тебя картинка не складывается, - философски изрек Кот. – У карьеристов свои резоны. Нормальному человеку не понять.
- Ну, спасибо, - повеселела Федора. – Приятно думать, что это от моей нормальности, а не от тугодумия!
Кот тоже развеселился.
- Что Вы, мадам! Разве можно предаваться самобичеванию в темноте и холоде! Для этого существует теплый уютный дом, - и, кстати, не грохнись, тут крыльцо мокрое. Какого черта свет не горит, лампа перегорела, что ли?
Федора, улыбаясь, распахнула дверь, успела уловить легкий запах хлороформа, неясное движение – и потеряла сознание.

Глава 17.    История, рассказанная бабкой Агафьей собирателям фольклора год спустя.
«… И вот, значицца, приезжает поутру из города красавчик удалой тракторист Петя и бегом к ненаглядной Федоре – в поездке отчитаться, сладостями городскими девушку побаловать – и что же видит герой наш? Дверь нараспашку стоит, на полу инструмент рассыпан, тут же косынка Федорина обронена валяется, а самой-то – и след простыл. Ох, и испужался Петруша-то! И то – хоть и не ведал, по какому делу в прокуратуру его посылали-то, да почуяло сердце – ой, не к добру! Помчалси Петр по соседям – никто ничего знать не знает, ведать не ведает. Метнулся назад – вдруг померещилось лихо, вдруг вернулась голубушка цела-невредима – ан нет, пустой дом стылой нежитью веет. Сел без сил на крыльцо, обхватил голову руками… И тут с дерева жалобно так слышится:
- Эй… Петя… Ты это, что ли?
Глянул Петя, а на березе, на самой на тонюсенькой верхушечке котяра – дрожмя дрожит, лапами ухватил – из последних сил держится, веточка уж и наклонилась, сколько смогла, и вот-вот обломится.
Удивился Петя: что это Барсика на подвиги потянуло? Беспутный котишко, да не совсем без мозгов-то – а тут, куда забрался-то! И как угораздило!
А Барсик плачет:
- Сними меня, Петя! Нет моих сил держаться! Да спрячь меня поскорее!
Ну, думает Петя, совсем кот рехнулся. Побежал за лестницей, снял животное с дерева – а Барсик дрожит и все просит:
- Спрячь меня, Петя! Нельзя нам тут оставаться!
А в дом ни в какую. Что с болезным спорить? Отнес к себе, отпоил молоком, а потом и спрашивает:
- Что ж это ты: по деревьям лазаешь, а за Федорой не углядел – пропала она неведомо куда!
И рассказал ему Кот страшную историю, как набросились на них люди злые, неизвестные, Федору в мешок засунули, а его задушить хотели, да вырвался он и дал деру, а они стреляли вдогонку – видишь, бок опаленный?  Он и сам не помнит, как с перепугу на дерево забрался – так и провисел всю ночь, боясь голос подать. А Федору, ближе к рассвету, похоже, к болотам потащили – да, наверно, неживая она, мешок-то не шевелился!
Ох, и взревел Петя!
- Кто?! – потребовал.
А кот и рад бы сказать, да не успел разобрать-то, а потом не до того было.
Что у Пети в душе творилось – врагу не пожелаешь. Знал бы негодяев – тут же и порвал бы на кусочки.
Но все-таки не было сил поверить, что Федорушки уж нет – и помочь нельзя. Да и все равно найти надо во что бы то ни стало – на худой конец, хоть похоронить по-христиански.
Взял он Кота на руки (тот на дереве-то ослаб – уж и бежать сил не было) – и помчался к болотам… »

Глава 18. Страданья Федоры на болоте.
А что же Федора?
Пока ее в мешке по кочкам туда-сюда таскали, успела она в сознание прийти – да хватило смекалки затаиться до поры. А бандюги меж тем обсуждали, как им с ее телом поступить – то ли сразу в болоте утопить, то ли пристрелить для верности. В стороннике радикальных мер узнала она с содроганием Родиона. Второй же заикался и мямлил – поэтому Федора с некоторой оторопью и не сразу сообразила, что это не кто иной, как обычно самоуверенный до наглости Механик. И куда подевалась его былая самоуверенность! Голос его дрожал и трусил – спор с Родионом ему дорогого стоил, но, тем не менее, он продолжал гнуть свое:
- Зачем же нам ее стрелять? И грех, и вдруг милиция найдет? Оставим среди болота – или змеи закусают, или топь затянет. И мы не виноваты – судьба, значит, такая. И у милиции вопросов нет – пошла за ягодами и заплутала. И председатель разгневается, ежели какая уголовщина. Он просил аккуратно.
Упоминание о председателе, похоже, показалось Родиону весомым аргументом – в отличие от всего прочего, что он отмел с ленивым безразличием.
- Ладно. Будь по-твоему. Лепрозорию виднее, как поступать. Но тогда надо и из мешка вынуть  - если труп найдут, чтоб без вопросов. Глянь, в себя не пришла?
Федора перестала дышать.
- Да не, как мертвая! Бросай ее, да пошли скорей, пока не очухалась!
Минуты через три Федора рискнула приоткрыть глаза – чтобы заметить, какой тропой уходили бандиты. Увы, тропа петляла за камыши, и чтоб рассмотреть ее дальше, нужно было бежать за своими возможными убийцами – и тем самым выдать себя. Оставалось положиться на судьбу – и ждать, что принесет новый день.
Восход солнца не принес особых перемен к лучшему. На клочке земли, где ее бросили, не было ни одной подходящей палки (да и Федора смутно представляла, как ПРАКТИЧЕСКИ прощупывать дно, чтобы не увязнуть). Попыталась дойти до камышей – но за полметра до них дно под ногами стало вроде как слегка проседать, и Федора вернулась на свой относительно безопасный клочок земли. Вроде бы часа через два ветер донес чьи-то крики, но Федору к тому времени сморило, и крики воспринимались, как часть нелепого сна – с погонями, болотами и прочей ерундой. Проснулась оттого, что стало припекать. Тело от ночи в мешке и сна на сырой земле ныло неимоверно, голова раскалывалась. Рядом с собой обнаружила двух ужиков, мирно греющихся на солнце – гадюк, слава Богу, пока не наблюдалось, и Федора постаралась о них не думать. Хотелось надеяться, что ее хватятся – если Барсик жив, поднимет тревогу. Лишь бы был жив… Как сквозь туман вспомнились выстрелы и истошный кошачий вой – было ли это или примерещилось в бессознательном бреду? Не было сил думать про худшее – для пессимизма оснований и так хватало.
Пусть мизерный, но шанс был. Главное, не потерять голову – а голова трескалась по швам. И периодические ее смачивания