Вышло раньше, с доставкой. Накаркал старик. Всё связано и повязано. Мешок на плечи, всё выше и выше топает крестьянин. Куда? В скалы. Смотришь в оптику - час ползёт, два, не присядет. На босую ногу шлёпанцы резиновые, худой, бородка при нём, топает и топает. Выносливый, жилистый народ. Байка ходила: «Поставили мину на тропе. Бах! Афгани во все стороны! Целый мешок подорвали» - правда!? Всё может быть.
Радость нас посетила, счастье выпало. Подхватил «особист» «желтуху» - уже капитан, (три месяца просидел на перевале и звёздочки дали). Не помогло, гаду, ни усиленное питание с витаминами, ни личный «БРДМ». Отправили, сволочь, в Союз, больше не видели. «Желтушка» тяжёлой оказалась. Меня Бог миловал, мучился недели две - бледненький, тошнота, «кака» побелела, моча потемнела. Отпустило, переходил на ногах. Письма привозили пачками. Месяц, полтора ничего, потом с десяток. Раскладываешь по датам отправки - читаешь по очереди. Привет оттуда, где дом родной, друзья, подруги, солнце ласковое, бочки с пивом. Отвечаешь в «розовом» цвете - всё нормально, дежурим, в карты играем, скоро буду дома. Какие там обстрелы!? Какие больницы!? Помочь ничем не помогут, а жить будут дольше.
Цирандои застрелили нашего соседа афганца - пожилой человек, одного глаза не было, беднота - зимой и летом в одних калошах на босую ногу. Проходит, здоровается, улыбка на лице. В живот попали, что-то им не понравилось, команду не понял. Бросили раненого. Пацаны пытаются перевязку сделать - отталкивает, просит - нельзя, вера не позволяет, «нечистые» мы. Так и умер.
Ногу разработал, больно, но ранки затянулись. Мать высылала порошок – стрептоцид в письмах, помогает.
Я в самоволке. «Граф»–гранатомётчик за пулемётом, ползём на «БТРе» вверх по серпантину на перевал. Вдоль дороги обгорелые танки, машины, развалины кишлаков. «Граф» – питерский еврей, второй за службу в Афгане, первый – писарюга Шиндантский, любитель в бочке с водой посидеть. Едем в Баграм друзей проведать из мотострелкового полка. Вот и Саланг. Вход в тоннель с одной стороны охраняет танк, с другой – «БТР», гнёзда пулемётные. Пропускают по очереди, движение только в одном направлении. Длина тоннеля четыре километра, люк не открыть. Гарь! Дышать нечем, с потолка капает грязная вода. Быстрее, быстрее из этой ловушки. Наконец-то! Свежий воздух, можно и на «броне» посидеть. Вниз, вниз с ветерком! На перевале снег - полчаса езды - бушлаты сняли, сидим в одном «хэбэ». Солнышко греет, птички летают. Птички, птичками, а палец на курке, смотри по сторонам, не зевай. На полпути остановились у чайханы. Водила и стрелок остаются на охране, остальные внутрь. Проход - с двух сторон нары деревянные, ковром крытые, перегородки, вышло, что-то типа кабинок. Обувь снимаешь, заползаешь с ногами, садишься, автомат наготове, граната на взводе, (усики запала разгибаешь, в случае чего и зубами выдернуть можно). В чайхане светло, лампы над головой. Принесли плов, чай. Поели, рассчитались и на выход. Водиле, стрелку - пайку с собой. Всё под контролем, главное в плен не попасть.
Вот и полк. Мы в гостях. «БТР» «дедовский» - какой-то ковёр, подушки, одеяла афганские, всё в открытках - одни девки. Принесли «руин» - это порошок, героин не очищенный, последняя новинка, стоит копейки – двадцать пять афганей пакетик. Приказ «духам»: «Трави «шурави»! - оружие безотказное. Не здесь, так в Союзе достанет. Порошок высыпают на фольгу из-под сигарет, снизу греют зажигалкой - через медную трубочку дым втягиваешь в лёгкие. Между зубов колпачок от мины зажимаешь, не сгоревший порошок оседает на стенках колпачка - не попадает в желудок, дольше жить будешь, а главное – чистанут потом и трубку, и колпачок - опять жизнь в кайфе. Лежишь, «Машину времени» слушаешь, сигарета в зубах. Рай, ведущий в ад. На следующий день – Чарикар. Улица центральная – два этажа. Первый – сплошные дуканы. Побродили по базару - купили пару кассет магнитофонных. «Ди Пёрпл», «Квин», Пугачёва, Юра Антонов. Откуда они там?! Пиратство. На коробке в одном слове две ошибки, но на русском. Капитализм! Война войной, а бизнес превыше всего. А для нас музыка – это гражданка, дом, друзья, подруги. Ты в кайфе, из динамиков – «Держи меня соломинка, держи!» - день прошёл и хрен с ним. На следующий вернулись домой.
Жрать нечего, одна вермишель. Собрались на «охоту». Два человека в кабину, три в кузов «Камаза», номера водой облили, пылью забросали и вперёд. Вверх, подальше от гарнизона. Навстречу стадо баранов гонят. «Бэ-э! Мэ-э!» - по тормозам. Славик из автомата – «Бах!» - в лоб ближайшего барана. Двое спрыгивают на землю, трофей в кузов, через десять минут уже на точке. Шкуру в темпе сняли, облили соляркой. Горит. Внутренности закапываешь, мясо в ведро и на костёр. Всё. Ждём пайки. Нехорошо, но это к отцам-командирам. Им без разницы, сдохнем мы или нет. А нам как-то не хочется, девчонки дома ждут, родители. Петра–«камазиста», сегодня, среди бела дня, обстреляли на трассе между тридцать третьим и тридцать четвертым гарнизонами. Бог, с ним!!! Тринадцать дырок в кузове и кабине насчитали - ему ни хрена, ни царапины. Фотография подруги лежала в бардачке, расстреляли подругу - прямо в голову.
Лето в разгаре. Дышать нечем, жара, а речка рядом. Раздеваешься и в одних плавках по течению вниз. Несёт метров пятьдесят. Глубина по колено, вода ледяная. Выходишь, как на свет народился, душа поёт, лёгкий такой. Кайф! Местные с круглыми глаза - чудаки эти «шурави». Почти каждую ночь у автобата потери. Не успевают днём перевал проскочить, а наверху ночевать холодно, вот и рвутся в долину на базу в Пули-Хумри. «Подождите до утра!» - разумно. «Нет! Проскочим!» - и по газам. Через минуту - «Тра-та-та!» - стёкла летят. «Бах!» - кто-то в скалу врезался. Нам работа. Обстреливаем из миномёта окрестные горы - толку мало. «Духи», наделав пакостей, сразу уходят - труба пробита, перекачка остановлена до утра. Примчалась бронегруппа, прикрывают. Трубы заменили и назад - домой.
Август месяц, 1983-й год. Пришли награды, мне - медаль «За отвагу». Посылали на орден «Красной звезды», особист-сволочь запорол. Вручали на «КП» батальона. Бойцов семь. Запомнил чурку одного. Он, гад, и близко в операции по спасению раненых не участвовал. Стоял на дороге, шальная пуля палец отстрелила. Кричал в госпитале, как ишак. Сейчас герой - «За отвагу» на груди. Вот и сбылась мечта детства - друзей раненых спасал, ранен сам, награждён. Всё, как в кино. Служили два товарища, переходили с места на место, всегда вместе, рядом. Один попадает в засаду - тяжёлое ранение, второй, рискуя жизнью, идёт его спасать и получает пулю - самого надо спасать. Можно снимать… кино.
…………………
«Тра-та-та!»
Расстреливают колонну ниже гарнизона, метров пятьсот. Серьёзная колонна - зерно везли. Три «БТР», две зенитки на «Камазах» в сопровождении. На этот раз стреляли не со скал, а с противоположной стороны - из сада. Довольно неожиданно. Как говорится – «Не ждали!» Афганцы долбили снизу в упор. Помочь мы реально ничем не могли - постреляли вдоль речки из автоматов по саду. От «БТРов» и зениток тоже никакого толка - «духи» находились в «мёртвой» зоне, не простреливается. Прибыла бронегруппа, забрали раненых, убитых. «Духов» давно нет, ушли в горы. На следующее утро поехали трассу осматривать. Зерна по колено горелого! Резина воняет, «БТРы» подбитые, на броне буква «К», комендатура - «козлы» сокращённо, ну и хрен с ними – сволочи! Труб менять надо метров сто, вызвали помощь с «КП» батальона. Полдня мучились. Бойцы сняли с одного «БТР» пулемёт «ПК-7,62мм» - трофей. Потом «особисты» бригадные рыскали, кто-то стуканул, пришлось вернуть, правда, месяца через три - подкинули под штаб батальона. Нашёл на дороге бумажку - пять советских рублей, один угол обгорел, на другом – отпечаток пальца кровавый. Долго носил с собой, как талисман… где-то потерял.
Через месяц подъезжает «Тойота» знакомая, выходит «хатовец», тоже знакомый. «Командир приглашает на обед в Хинджан!» - поехали. Машина впереди, метрах в ста, мы на «БТРе» сзади. Обыкновенная каменная одноэтажная казарма за каменным забором. Ворота, часовой. Заехали во двор без вопросов. Сидит за столом дядя бородатый, красавец под два метра, плечи – Во! Рубашка бордовая. Богатырь! Начальник местного «КГБ», полковник-«хатовец», закончил академию генштаба в Москве, по-русски – без вопросов. Зубы белые, улыбка на весь рот. Душа парень. Зашуршал адъютант. «Водку, «колу», шашлыки!» - спокойным голосом на родном языке. «Есть!» - через десять минут стол накрыт. Шароп классный! Не вонючий. «Это для нас специально гонят, называется - «коммунистический»! – объясняет командир. И пошло, поехало. Сотка, вторая, сигареты, закусь и «базар» - «Сколько нас духи мочить будут?! Почему перевал не перекроют!? - доказываю на стаканах. Вот Пакистан, вот мы, вот ущелье. Перекрой «кислород» и мир наступит. «Хатовец» только усмехается. Да, наивные были, ничего не знали. Одних полевых командиров покупали, других убивали - всё намного сложнее. Приказ по армии: «Огонь открывать только в ответ!» - не дай бог первыми - жди, когда убьют. Обстреливают колонну - рядом кишлак. Откуда стреляют? Не поймёшь! Пацаны лупят из зенитки. Каждый дом – крепость, не окна – амбразуры. Подырявили кишлак, афганцы - настучали, «особисты» устроили разборы. Старший колонны был капитаном, стал старшим лейтенантом. Это так, к слову. Шаропчика «комунистического» накушались, за окном темнеет. Пора до дому, до хаты. Завели «БТР», теперь вперёд и вверх. При подъеме на «броню», потерял шлёпанец - удобная вещь, подошва резиновая, толстая, по камням прыгать хорошо. Ничего, еще купим. Вниз быстро с ветерком! А вверх??? Сиди, кури, да без огонька. Совсем стемнело, ползём без фар, пока добрались – трезвые! «Косячок» для расслабухи, чаёк и в койку. День прошёл и бог с ним!
Сентябрь, 1983-й год. Опять командирам не мнётся, тасуют гарнизоны. Попадаю на «КП» роты, не дают спокойно дослужить или, не дай Бог, загнуться. Из растительности - одна выгоревшая трава и кусты вдоль речки. Живём в армейской палатке. Ротный с компанией – рядом в палатке поменьше . Из камней сложена только столовая - пять на три метра и банька – два на три. По ночам выползают скорпионы, путешествуют по стенкам, зажигалкой прижжёшь – падают. Главное, утром обувь вытряхивать, любят ночлег себе устраивать, наверное, нору напоминают солдатские ботиночки. Опасны скорпионы только в брачный период - весной, но всё равно гадкие и страшненькие.
Рация - в полевом вагончике. Иногда дежурил по ночам, ляжешь на кушетку, сигарета, одна задача – не уснуть. С едой проще, «КП» роты всё-таки - жареная картошка, тушёнка свиная. Здесь свои законы, «дедушке», то есть мне, положена офицерская пайка.
Прапор-завхоз празднует день рождения, шароп пьют, брагульник вдогонку. После того, как построили железнодорожный мост через речку пограничную Амударью, водка подорожала до сорока чеков. Грузы гнали вагонами через мост, разгружали – база в Хайратоне и отправляли автоколоннами вглубь Афгана. Автобаты в Союз не ходили. Водка паскудная - перевозили в бочках с соляркой, наливаешь в стакан - сверху плёнка разноцветная - пили через марлю. Гуляет начальство. На десерт, обычно, стрельба по банкам, броски гранат - куда попало.
