спрятал ящик из-под мин - собирал радиомикрофоны, какие-то шнуры, переходники, динамики. Всё фирменное. При случае надеялся домой отправить. Кто сдал!? Не знаю, может и никто, грех на душу брать не буду, но и как этот гад, «особист» нашёл ящик, без понятия. Не любители они по афганской территории шнырять. Положил ящик в «БРДМ» - увёз. Короче, дело открыл на Серёгу. Доказательств валом - хранил фотографии, а это лучше отпечатков. «Ну, что с тварью делать!?»
Проще всего - подорвать или из гранатомёта бахнуть, но не сам ездил, два бойца рядом - водитель и радист-стрелок. Они не при делах. Западло! В целях безопасности продали за полцены магнитолу «Трайдент» - мощная, красивая, четырнадцать тысяч дали, цвета «металлик». Кассету поставишь - звук на всю округу. Хранили в ящике из под мин в яме за дувалом, сверху прикидывали всяким хламом. Доставали только по вечерам. Избавились от фотоаппарата «Универсал» - американский. Десять тысяч заплатили на базаре. Снизу кассету вставляешь - десять фоток цветных выползает, для проявки о «хэбэ» - вверх-вниз. В Союзе такие вещи только в «Берёзке» за валюту продавали, здесь на любом базаре валом. Времена изменились не в лучшую сторону - то одного, то другого посадят. Наличие афганей в кармане, пару палок «чарса», всё - статья готова. Кому зона, кому звезда на погоны и не надо голову под пули подставлять. Настроение дерьмовое. Одна радость «Макс» - метровая обезьяна, знакомый водила оставил на неделю на хранение. Привязали к дереву, сел «Макс» на дувал, апельсины жрёт и дрочит. И так всю неделю. Извращенец несчастный. Потом автобатовцы побрили ему грудь и выкололи… «Я - педараст» - по обкурке, конечно. Идиоты, пацанва, но эта же пацанва в «Камазах» горела, срывалась в пропасть, расстреливалась из гранатомётов в упор, валялась по госпиталям с желтухой, малярией, и подрывались с «духами» на пару.
Весна, птички поют, солнышко светит ласковое, трава зелёная, абрикосы цветут. Серёгу-одессита забрали в штаб батальона - плохой знак, дело раскручивают, что-то вроде домашнего ареста, под присмотр отцов-командиров. Приехал командир роты связи: «Плохо Саня, «особист» достал, требует твоего перевода на другой гарнизон!» - объясняет, как дело решенное. Теория и практика особого отдела - солдатиков надо постоянно тасовать по точкам, как карты. Не дай Бог, сговор! Возьмут всем составом и к «духам» в горы сорвутся. По себе судит, сволочь. Такой на гранату не ляжет. Тоже мне, «мёд» нашёл. Служба еще та. Вечером в сортире никто без гранаты не сидит. Под луной не стой - тень не должна падать, особенно, когда посцать пошёл. Постоянно под прицелом. День прожил и бог с ним. Наступит завтра, тогда будем и пищу добывать. Спишь одним глазом, всё контролируешь, кто вошёл, кто вышел, автомат под рукой, только на курок нажми, какой там предохранитель? И так день в день, ночь в ночь. Урод этот «особист».
Стал я Серёгиным наследником, радистом на тридцать пятом гарнизоне - развалины афганского дома на повороте дороги. С одной стороны овраг, с другой – трасса за которой сад, внизу речка. Выше кишлак под скалами, с двух сторон ущелье, по дну протекал ручей, впадающий в речку. Сверху мост - труба с керосином весела над водой. Точка на пересечении троп, хорошее место для торговли… шутка! Помещение больше нашего, кровати одноярусные - места хватает. Только холодно - топят углём, две печки, а толку – ноль. Стены глиняные, потолок из труб, бетоном залит. Взял автомат, надел каску, бронежилет – «Тра-та-та!» - прострелил дыру в потолке. Вставили трубу, замазали раствором, гильзу танковую в «буржуйку». Всё, готово, зажигай соляру - труба красная. Со временем сажу надо чистить. Как!? Пару выстрелов в трубу - хлопья вылетают. Тошно на новом месте - спишь плохо, всё чужое, но время терпит, освоился с контингентом, был знаком и раньше, не близко, но и не далеко.
Остановился «БРДМ», вылазит «особист»: «А ты, как сюда попал?» – умничает. «Вашими молитвами!» – нарываюсь. «Я не причём! Кто сказал?» - не ожидал такой наглости. Счас! Так я тебе и сказал! Сволочь, этакая. Морда побледнела, затем покраснела, с понтом, ничего не знает. Не любит меня, гад.
5-е апреля, 1983-й год. С утра стирка. Простынь, наволочка, полотенце – чистанул танковой щёткой с порошком в ручье на камешке. Беленькие, свеженькие сохнут на солнышке. Курю, греюсь на брёвнышке. Останавливается «БТР» штабной, выползает старлей, замполит роты: «Солдат пропал! Надо местность прочесать, кто свободен, вперёд!» - без улыбки на обычно безмятежном лице. Техника наша на ремонте, да и аккумулятор сел, и ещё, что-то не в порядке. Поехали без нас. Рация шипит: «Ничего серьезного!» - всё больше слухи.
Накануне, в ста пятидесяти метрах от 33-го гарнизона, обстреляли колонну. Один «Камаз» остался на обочине. Поздно вечером взводный наш, лейтенант Батрасов на «Камазе» возвращался с перевала домой. Притормозили, решили осмотреть подбитую машину. С какой целью!? Не знаю, обычно разбирают с целью продажи. Гарнизон рядом, свет от костров видно. Расслабились… «Тра-та-та!» - из кустов одна, вторая очередь. Водилу тяжело ранило. Лейтенант бежал в шоке, как заяц под фарами к гарнизону. Выехала бронегруппа, водилу в кабине не нашли, решили с утра возобновить поиски. Отцы-командиры проявили инициативу. Замполит батальона, капитан, (нас чуть не посадил), собрал штабных бойцов - всякий сброд. Поваров, писарей, солдат свободных от нарядов и на трёх «БТРах» на поиски. Тоже мне - спецназ. Водилу нашли сразу в канаве - метров пятнадцать прополз - кровоизлияние в мозг, голова синяя. Всё, операция закончена. Где там! Надумал замполит ближайший кишлак прочесать. Надо отличиться, себя показать и врагов наказать. Слушаем рацию - всё спокойно! Походят и вернутся. Передают: «Стреляют! Попали в засаду!» – дальше, веселее: «Капитан ранен в ногу, легко!» - теперь назад и то в темпе - звёздочка на погоны, орден на грудь – обеспечен. Не проходит и десяти минут, новое сообщение: «Убит замполит!» - вот это радость! Весь батальон в кайфе. Столько крови попил, немеренно. Дальше – хуже. Пацаны выйти не могут, лупят со всех сторон, есть убитые и раненые.
«Поехали! Заводи аппарат!»
Кое-как запустили движки, через пятнадцать минут на месте. На дороге танк стоит, ствол в сторону кишлака, «БТРов» штук пять лупят из пулемётов в сторону большой двухэтажной усадьбы. В том районе и грохнули замполита. Стены метровые, от пуль только пыль летит. Танкистам приказ: «Уничтожить!» - как дали! Хроника второй мировой войны. Столб глины вверх метров на тридцать - одна пыль от усадьбы осталась. Какой-то боец бегает между «БТРми», орёт: «Добровольцы! Раненых вытаскивать!» - как я мог усидеть за бронёй!? «Узбек» не пошёл - толку с них, стреляют по воробьям. Еще бы, как в брата, в мусульманина!?
Сижу под сараем, метрах в пятидесяти пацан лежит, рукой машет. Сорвался, бегу, фонтаны земли от пуль, страшно – назад дороги нет. Боец-азиат ранен в живот. Схватили за руки, ноги и в наглую, бегом к сараю. Обошлось, вытащили. Радист сообщает: «Друг твой ранен Серёга, где-то там под кишлаком лежит!» - Серёге зона светила, вот и дёрнул с замполитом - шанс для отмазки. Побежали. Группа добровольцев, человек десять-пятнадцать. Фонтаны глины кругом. Шугняк! Впереди речка, метров пятнадцать-двадцать шириной, мостик несчастный. По нему нельзя – знаем, пристрелян. Добрались без потерь. Лежит группа солдат, почти все ранены. Кругом деревья, дувалы, ничего не видно. Кто!? Откуда стреляет!? «Где, Серёга!?» – кричу. «Там, за дувалом!» - боец махнул рукой. Переваливаюсь на другую сторону, санитар-казах рядом, сумка с красным крестом через плечо. Натыкаемся на бойца, лежит не дёргается, перевернули – «готовый», мухи в рот лезут. Узнал – Андрей! В своё время наш чурка Реджеп хотел его заставить «хэбэ» постирать, за что и получил в голову - потом перевели пацана на другую точку. Страшно! Вот она смерть, в упор смотрит. Но в те секунды, как автомат действуешь. Метрах в пяти стонет друган, Серёга. «Всё! Хана Санёк! Пуля в пах попала, кровью сцу!» - стонет пацан безнадежно. Вяжем автоматы в связку, берём с двух сторон под руки, метров пять пробежали… «Бах!» - страшный удар в колено упорной ноги. Откинуло метра на два в сторону, лежу под дувалом. Шок! Оказывается и для меня пуля есть! Одной очередью троих уложил – по ногам. Серёгу повторно, ниже бедра. Попали мы в «окно» - место пристрелянное, свободное от деревьев. Закрепляется оружие в станок строго в одном направлении - нажал на курок, попадание – сто процентов! Стреляли с другой стороны, выше «БТРов», где-то с гор, а разведка докладывала: «Договор подписан!» - с полевыми командирами. Они нас не трогают, мы их. Не так вышло, как хотелось. Огонь перекрёстный. Страшно! Сердце вылетает. Какое там геройство!? Ноги бы унести! На рану вниз не смотрю, так долбануло, кажется, пол ноги оторвало. И лежать нельзя, добьют, как замполита - сначала по ногам, потом с крыши через всю спину очередь - «Тра-та-та!» - и готов. Опираюсь на здоровую ногу, переваливаюсь через дувал, падаю. Откуда ушёл, туда и вернулся. Толку от меня – ноль! Надо выходить, выползать, убегать. Пацаны убитого бойца решили через дувал перекинуть - «Тра-та-та!» - одного в шею, другого в кисть руки. Нельзя высовываться. Всё простреливается с двух сторон. Крик от боли! Рядышком крик. Как не сорваться? Только без паники! Только без паники! Наши на дороге лупят в сторону кишлака - земля дрожит, поток металла. Кажется, подними руку - отрежет. Море огня! Да не туда! Связи нет, рация сдохла. Встаёт парень в полный рост. Целый магазин трассеров в сторону скал над «БТРами». «Бейте туда!» – орёт. Пять секунд в полный рост - смертник! На этот раз пронесло, но ни хрена они не поняли, как валили по кишлаку, так и валят. А нам что делать? Догадались. Штык-ножами выковыривали нижние камни из дувалов. Большого труда не составило - сплошная глина. И ползком через эти дыры в сторону дороги. Выполз к речке, в руке граната, прямо напротив - окна кишлака, метров сто. Лежу, как загипнотизированный, такое чувство, сейчас пуля в голову и ничем себе уже помочь не сможешь. Паника! «Помоги, Господи! Никогда больше и никуда не полезу!» - Бога вспомнил. А раньше, где был!? Рядом камень… положил на голову, которая не работает, всё на инстинктах. Хорошо – наши из кустов появились. Очнулся. Побежал через речку, падаю - камни скользкие, слизью покрытые. Потерял сапог, так в одном и доковылял к сарайчику ближайшему. Внутри раненые, один смотрит, жёлтый весь - пуля в живот попала, ни звука - в шоке. Старлей лупит из автомата по кишлаку без остановки, меняет рожки, пока «АКС» не заклинит. Берёт следующий. «Не надо, наши там!» - пытаюсь остановить. Глаза дурные - ничего не слышит, ничего не понимает. Ещё двадцать-тридцать метров, вползаю в новый «БТР-семидесятку», люк внизу, удобно. Справа, слева раненые. Радист вызывает «вертушки». Надо уходить. Свои могут грохнуть, им пофиг, не ювелиры. Мысль одна – подальше от стрельбы. «Бах! Бах!» - дошло, наконец-то! Начался обстрел горного хребта, что напротив. Под огневым прикрытием и вышли. Серёгу потом на ремнях вытянули - убитых в последнюю очередь. Спустились до Хинджана. В медпункте - кому уколы, кому капельницу. Погрузили в открытый
