ГрафИ все опять нахлынуло на Игоря, все горе, о котором он старался не думать, от которого как мог, отгораживался, как только к ним домой пришли люди. И сели, заполнив все места, за длинным, как базарный прилавок, столом.
Стиснув зубы, чтобы не зарыдать, он выбрался из-за стола, уставленного бутылками и тарелками с кутьей, и выбежал вон.
После тесноты квартиры двор - с трех сторон замкнутый корпусами жилых домов - показался ему огромным, а солнце было таким ярким, что слепило глаза. Из открытых окон их квартиры доносились голоса людей. Слышно было, как стучали ложки по тарелкам. Гости разговаривали все громче. Кто-то затянул было песню «То не ветер ветку клонит». Но, может, ему показалось. Эту песню любила петь мама, и ее голос непрестанно звучал в его голове. Игорь всхлипнул.
Не зная, куда пойти, он присел под старой ивой, служившей убежищем детям нескольких поколений. Уронил голову на руки, создав мнимую слепоту, как это делают страусы.
Тут и появился Граф. На груди у него висел фотоаппарат. В руках он держал гитару.
Вообще-то этого насмешливого пятнадцатилетнего мальчишку из соседнего дома звали Стасом, но у своей фамилии Графов, он отбросил окончание, чтобы слить себя с графом Монте-Кристо. Граф был старше Игоря на два года. Он водился с хулиганистыми ребятами с Набережной. Мог переплыть судоходную реку и хорошо играл на гитаре. Все это было невидимой, но крепкой преградой для того, чтобы их разъединять.
- Привет, – прислонил он гитару к иве. - У вас гудят?
- Да, - переглотнул ком в горле Игорь. – Мама умерла.
И посмотрел на Графа покрасневшими, как у мороженого судака, глазами.
- Извини, - сказал Граф. - Мне жаль, очень жаль, брат.
И опустил ему на плечо руку.
- Ты когда-нибудь фотографировал? – спросил он.
В глазах Графа читалось немного презрительное выражение. Но спросил он доброжелательно, так что нельзя было на него обижаться, да и не хотелось.
- Нет, - признался Игорь.
- Хочешь попробовать?
Игорь кивнул.
- Держи! – снял с шеи фотоаппарат Граф.
От чехла «ФЭД - а» приятно пахло новой кожей.
- Смотреть надо вот сюда...
Игорь посмотрел в глазок: мир расплывался, будто сквозь слезы.
- Ух ты! – сказал он, чтобы не быть неблагодарным.
- Нажмешь на эту кнопку. Ах, да... Смотри, как находить фокус...
И Граф показал ему, как работать с объективом.
- Давай!
Граф взял в руки гитару и, встав возле ивы, принял театральную позу.
Игорь нажал на спуск, собрав двоящейся мир - Графа, дерево, двор - в цельную четкую картину,
- Молоток! – похлопал его по плечу Граф. - Ну, мне пора, – повесил он на шею фотоаппарат. – Бегу на репетицию. Держи кардан... Прорвемся!
И крепко пожав руку Игоря, быстро пошел со двора, подметая клешами опавшие листья.
Кеша
С того дня они подружились. И случалось, вместе ходили в порт фотографировать корабли.
Но однажды Граф решил увековечить Кешу.
- Кеша долго не протянет, - сказал он Игорю. - Он даун. И у него что-то неладно с сердцем. Короче, сам он растет, а его сердце - нет. Так моей матери насплетничала знакомая врачиха.
И они направились на пляж реки, где возводил свои города Кеша. Но вместо замков, как принято строить на пляжах, он строил корабли. Каждый его корабль имел свою оснастку. И все вместе, непохожие друг на друга, они составляли город, улицы которого он выкладывал камешками. На пляж Кеша ходил каждодневно к восьми часам утра.
- Кеша, куда ты в такую рань? – спрашивали его горожане ради смеха.
- Та-а на работу! – широко улыбался рослый и ясноглазый Кеша, помахивая ведром, в котором гремела лопатка.
И одним своим видом поднимал настроение людям.
Так что найти Кешу было нетрудно.
И когда они пришли на Набережную, то сразу увидели его внизу на пляже. Но Кеша был не один. Возле него бесновалась шпана из враждебного района.
- Что происходит? - прищурился Граф, хотя было ясно, что зареченские мародеры топчут Кешин город.
Сам Кеша, растерянно улыбаясь, стоял поодаль в своей неизменной кепочке с длинным, как у бейсболки, козырьком и казался высоким среди низкорослых вандалов из бараков рабочей окраины.
Вдруг самый мелкий из них подбежал к Кеше и саданул его кулаком в живот. Кеша согнулся, продолжая улыбаться. Сявка осмелел и под гогот дружков, подскакивая и постанывая, стал отрабатывать на нем удары.
- Подержи-ка! - Отдал Игорю фотоаппарат Граф.
Внешне он был спокоен, но внутри него клокотала лава.
- Их пятеро, - сказал Игорь. – Нам не справиться.
- Оставайся тут, - сказал Граф.
И по каменным ступеням Набережной сбежал на пляж. Сунув два пальца в рот, он свистнул. Все как один, повернули к нему головы. Граф сделал неприличный жест. Схватил камень и швырнул в кодлу, целясь в шишкаря, которого он вычислил по манере держаться и сплевывать сквозь щель в зубах. Вожак невозмутимо наклонил голову. И камень просвистел рядом с ним.
А потом Граф побежал, спотыкаясь о камни. И зареченские, забыв про Кешу, с гиканьем бросилась вдогонку за ним.
...Вернулся Граф минут через тридцать. Под глазом у него синел фонарь. Из рассеченной губы текла на подбородок кровь. И он прижимал ко рту скомканный носовой платок, красный от крови.
- Буду ходить по последней моде!- осклабился он разбитыми губами, оторвав ворот у своей рубашки, болтавшийся на нитках. - Пошли!
И они спустились на пляж. Кеша копался в песке. На той стороне реки, где был причал, белела яхта «Надежда», принадлежавшая местному университету.
Граф ополоснул лицо в реке. Его нижняя губа распухла, как после укуса осы, но кровь больше не текла.
- Привет, Кеша! – сплюнул он в сторону сгусток крови. - А ты все строишь?
- Надо, надо, - срезал лопаткой одну сторону песчаного овала Кеша - получилась корма.
И они увидели, что Кеша постарел. Виски у него серебрились, как у старика. Хотя ему не было и двадцати. А, может, его волосы просто выгорели на солнце?
- Ну-ка, Кеша, посмотри на меня, - сказал Граф.
- Та-а, - зарделся Кеша, увидев в руках Графа фотоаппарат.
Улыбка у него была чистая, ясная.
И Граф мгновенно нажал на спуск.
- А что? Слабо построить «Титаник»? - вдруг предложил он. - Большой океанский корабль!
Лицо у него опухло. Правый глаз заплыл.
- Та-а... – смущенно улыбнулся Кеша, стараясь не показать виду, что ему очень хочется построить «Титаник».
И они стали строить. Кеша был на седьмом небе от счастья. Таскал из реки полные ведра воды, чтобы смачивать сухой песок, а песка требовалось много. Потому что корабль все рос и рос. И вширь, и ввысь. И эту высь они довели до логического конца, увенчав радиомачту «Титаника» птичьим пером.
Через два месяца Кеша умер.
Уроки Графа
В день похорон Кеши выпал первый снег, засыпав мерзлую землю белым пушистым ковром. И Графу пришла в голову мысль вылепить Кешу из снега на берегу реки в том месте, где он строил свой город. Игорь поддержал идею. И снежное изображение Кеши взошло на круглый ледяной цоколь, улыбаясь застывшей улыбкой.
Но скульптура простояла недолго. На следующий день, когда они пришли посмотреть на свое творение, оно лежало на берегу бесформенной массой, изуродованной ногами, изъеденной мочой.
К тому времени Графу исполнилось шестнадцать. И он достиг той границы, когда интересы меняются, когда не тянет больше фотографировать в порту суда, созерцать морские пейзажи, верность которым Игорь сохранит навсегда. Граф возмужал. Он играл на гитаре в ансамбле «Океанские странники» и кадрил девчонок. Но дружба их не распалась.
Как-то раз Граф пригласил Игоря в гости, чтобы показать ему процесс фотопечати.
Граф жил в соседнем доме сталинской постройки. Когда Игорь зашел в парадную и стал подниматься по широкой каменной лестнице, он услышал музыку, доносившуюся из квартиры его друга.
- Познакомься, это Игорь Красильников, - сказал Граф вбежавшей в прихожую девочке лет четырнадцати с прозрачной кожей и синевой под глазами.
- Люси, - сказала девочка, не поднимая своих нарядных ресниц.
На ней была белая майка с надписью «Love Me Do». Под майкой круглились груди. А черные ее волосы были забраны в «пальму» над тонкой шеей.
- Гений чистой красоты, как сам видишь, - усмехнулся Граф, покосившись на сестру.
Выяснилось, что она учится в музыкальной школе. И только что играла на пианино рок-н-ролл.
- А вы, Игорь, кем хотели бы стать, когда вырастите? – спросила она.
- Моряком, - сказал он, не зная, куда деть руки, торчавшие из коротких рукавов его потасканного пальто.
- А какой у вас фотоаппарат? – не унималась Люси.
Лицо Игоря залила краска: фотоаппарата у него не было. Но спас Граф, урезонив не в меру любопытную сестру и, вся воздушно-легкая, она, надув губки, упорхнула в комнаты.
- Ну что, пройдемте в помещение, - сказал Граф, повесив «зипун» Игоря на вешалку.
И они прошли в комнату Графа. Там было темно, горел только красный фонарь на письменном столе, где стоял фотоувеличитель. Граф подошел к столу и щелкнул выключателем, и внизу, на белом листе бумаги, приколотом кнопками, появился прямоугольник света. По спине Игоря пробежали мурашки.
- Приступим? - сказал Граф, потирая руки.
И в красном свете фонаря разлил по стаканам домашнее вино из оплетенной бутыли.
Они выпили. И началось священнодействие: на квадратике бумаги, погруженном в ванночку с проявителем, чудесным образом стали проступать битлы, гуськом переходящие «зебру» в Лондоне. Или появлялась Люси с наклоненным над клавиатурой лицом. Похожая на газель, пьющую воду.
Стали печатать портреты битлов. Джон. Пол. Ринго. Джордж. Друзей удивило, что Джордж - совсем мальчишка. С оттопыренными, как у Игоря, ушами.
- А ты похож на него! – говорит Граф. – Слушай, а давай сделаем твой портрет? Под Харрисона. Вот будет хохма, если кто-нибудь клюнет на эту удочку!
И загоревшись идеей, Граф объявляет перекур. Прячет фотобумагу, чтобы не засветилась. Включает свет.
Фоном им служит простыня, натянутая на платяной шкаф. Граф предлагает Игорю надеть белую рубашку, повязывает ему на шею узкий черный галстук из гардероба своего отца. Игорь надевает темный пиджак Графа с домодельной электрогитарой на лацкане. Граф берет расческу и пытается сделать ему прическу «под Харрисона», но это невозможно, так как Игорь подстрижен под полубокс. Такую прическу заставляют носить в школе.
- Так, теперь сложи руки крестом, и посмотри на меня чуть-чуть свысока. Отлично, парень. И еще раз. Молоток!
Граф проявляет пленку.
- Негативы супер, - сообщает он.
И пока пленка сохнет, они выходят на балкон.
- Сервис! – закуривает сигарету Граф, гремя спичечной коробкой.
Во дворе, залитом лунным светом, ни души. Спит ива. Мерцают в безднах вселенной звезды. Слышно, как в соседней комнате родители Графа смотрят по телевизору программу «Время».
- Эх, мне бы гитару «Фендер», – нарушает тишину Граф, сыпля искрами. – Чувихи кипятком писают, когда видят длинноволосого парня с гитарой и в ковбойских джинсах. А нас, чпоксель-ексель, стригут, как баранов. Рядят в униформу. Тюряга, а не школа! Я лично всю свою жизнь буду играть рок. А ты чтобы хотел?
- Ну, фотоаппарат, мало ли...
- Молоток! А что для этого нужно? Верно, мани! И ничего, кроме денег. Ладно. Пошли продолжать...
Пленка подсохла. И Граф делает несколько отпечатков.
- Вот лучший, - выуживает он пинцетом один из портретов
P.S. Что-то ком в горле...