гостей, кланялся в ответ на приветствия. По этим лицам он умел читать, он слышал каким-то шестым чувством: сегодня этот пережил какие-то волнения и пришёл отвлечься, а здесь, напротив, всё хорошо, и так будет долго… Итари сам не знал, откуда взялась его способность, когда-то давно она пугала его, и он, живя на Йавинте, бок о бок со штаб-квартирой хиннервалей, не мог не поинтересоваться, как они объясняют подобное. Тайно, разумеется, – никто и не догадывался о том, что бизнесмен с Астлана проявляет интерес к чему-то помимо своего дела…
Улыбки. Разговоры, смысл которых скрадывает расстояние. Смех – искренний или деланный. Сияние глаз, от какого-то слова в момент сменяющееся тревогой. Жена второго человека в «Оле и компании» нервно постукивает по краю чашки, хотя всё внимание её обращено к собеседнику… кто он? Да. Историк с Энтиды. Редкий гость. Энтида не присоединилась ни к одному из галактических гигантов, ни к Объединённым Звёздам, ни к Империи, живёт замкнуто, – что он тут ищет? За историей надо отправляться на Тайшеле…
«Оле и компания»… Переговоры между корпорациями давно уже зашли в тупик, был очередной раунд. Похоже, у них это просто вид спорта.
Далеко – аккорды музыки, в них торжественность и обречённость слились в единое целое, они открывают бал. Для кого-то это будет последний вечер перед расставанием, это только кажется, что звёздные корабли уничтожили расстояния: нет, разлука остаётся пропастью, когда она пролегает между душами, а не между телами… Физическое ещё можно преодолеть.
Лица. Множество лиц. Старый толстый наследник древнего аристократического рода, на счету предков которого множество военных подвигов, – сейчас всё это неактуально, и только он сам, как хозяин музея, время от времени стряхивает пыль с древних историй. Трое молодых людей, курсанты, будущие военные пилоты, друзья сына хозяев дома, – он сам уже на службе, уже прилетел в отпуск, рассказывает… Странно смотреть и думать, что когда-то ты тоже был таким мальчишкой, которому всё внове.
Широкая лестница ведёт в сад, полукругом охватывает фонтан. Сияние звёздной россыпи почти перекрыто земными огнями. Полночь…
Хозяйка дома у перил, – белый камень ступеней лестницы, изящная вязь узора. Короткий поклон ей, улыбка. Пока что ему нечего ей сказать.
Внизу, достаточно далеко, – открытая площадка, на ней танцующие пары. Незнакомые лица, белые перчатки на руках, древний танец, который победил и время, и Расселение, который будет жить вечно. Танец, кружащий головы, заставляющий человека почувствовать, что он умеет летать.
Среди танцоров – широкое лицо человека, о котором на первый взгляд трудно подумать, что он умеет так изящно двигаться. Чёткие движения, обход других пар в быстром повороте… взгляд напряжённый и расслабленный одновременно. Итари поднял голову: этот.
Найти взглядом хозяйку. Та отвернулась, беседует с сыном. Пара минут… да.
Кивнуть. Указать. Удостовериться, что она поняла.
Всё.
Через некоторое время будет другой танец, когда дамы пригласят кавалеров, и кто-то пригласит его. И у него в кармане появится маленькая карточка, содержимое которой он просмотрит дома. Улов вряд ли будет велик: возможно, точная дата грядущей встречи, и – с кем она. Может быть, что-то ещё.
А может, он ошибся…
***
Поздно вечером вежливая девушка позвонила в техподдержку и грустно спросила, что за задница с межпланетной связью, и будет ли она сегодня, или надо плюнуть и ложиться спать. Ей так же вежливо и грустно объяснили, что вводится в строй новое оборудование, и потому всё будет налажено в течение двадцати минут. Девушка поблагодарила, сказала, что будет ждать.
Райнек Итари тоже стал ждать, ему межпланетная связь была нужна позарез, и связь наконец появилась.
– …ты знаешь, у меня такое ощущение, что в моей жизни происходит виток Спирали.
– Аэлиния… – протянула собеседница если не с недоверием, то а удивлением. – Как это?
– Ну… я вижу, как повторяются ситуации, которые были со мной когда-то. Но повторяются с обратным знаком. Или с тем же – но у меня есть возможность сделать другой выбор. Знаешь, от этого немного жутковато, как будто ты соприкасаешься с самой Вселенной, с её законами, которые разворачиваются в твоей жизни.
– Но чего же тут бояться? Это же Создатель.
– Да. Это Создатель, и я чувствую себя защищённой. И я верю, что у меня получится то, что не получилось тогда.
– А что у тебя не получилось?
– Многое… например, выйти замуж за любимого человека.
Долгое молчание в ответ.
– Видишь ли, тут только ты можешь определять, делать выводы, знать лучше всех. Если ты уверена в нём, в том, что это действительно будет, то это сбудется. Ты – веришь?
Молчание. Страстное, живое, – через черноту, расстояние, время…
– Я – верю.
– Тогда иди спокойно и делай то, что должно. Как спектакль?
– Хорошо, – голос опять погрустнел.
– Знаешь, я всё удивляюсь, как это – исполнять музыку? Ведь когда слушаешь, это совсем другое.
– Как… Это как войти в бурный поток и управлять им. Выходить на бой и знать, что ты вооружён и очень опасен, – голос улыбнулся. – По-разному…
– А как ты делаешь себя – другим существом? Кажется, что только что ты была собой и вдруг переключилась. В этом есть что-то мистическое…
– Не знаю насчёт мистики, – невидимая собеседница засмеялась. – В результате, наверное, да. Но вообще это долгий процесс. Подготовка, – узнать всё о том, кем тебе быть. Выучить текст, – главное! Без этого тебя на эмоциях так занесёт, что ты и слова забудешь, и ноты, и будешь плакать от жалости к себе, а зрителю будет скучно. Прожить и прочувствовать то, что пришлось пережить твоему герою – и только потом выходить на сцену. Но – прожить и прочувствовать до, задолго до! Пока ты переживаешь, ты ничего отдать не можешь, это должно стать прошлым… – она опять загрустила.
– Тяжело сейчас? – тихо спросила подруга.
– Да. Очень. Между переживаниями и отдачей их нет почти никакого перерыва, приходится выходить на сцену, стиснув зубы. Самое страшное, – то, что приходится исполнять почти всегда что-то близкое к происходящему… по эмоциям, по настрою. Это как нарочно, я же не выбираю! Меня приглашают, предлагают – спой то, это. Я просто соглашаюсь.
– А разве нельзя отказаться?
– Нет. Я иногда думаю: вот, выступления записываются… пусть от этого периода хоть что-то останется, то, что будет нужно людям. Переживают-то все, с каждым в жизни случалось подобное, но толку от этого! Ведь если оглянуться назад, то получится, что от истории остаётся либо хроника войны, либо искусство, ничего больше. Кто будет знать какого-то короля, если его не воспоёт талантливый поэт? А если о нём не напишут пьесу, он останется известен только учёным, и это правильно. Ох, ладно, я что-то устала сегодня… пойду отдыхать.
– Завтра опять поёшь?
– Завтра только сборный концерт, там два произведения. Зато на приёме у министра финансов, – она засмеялась, – неофициальном.
Они попрощались. Райнек дослушал до конца, – сообщение давно уже ожидало отправки, – и когда певица уже собиралась отключить связь, нажал на кнопку. Сообщение улетело к звёздам. У Аэлинии была странная способность находить себе друзей не в своём кругу…
***
Его обещали познакомить, – длинная цепочка, и он немного посмеивался, что это будет человек, который знаком с человеком, который знаком с человеком, который знаком с заместителем главы ордена Владеющих Силой Сайреса Алькатраса. Так как все хиннервали знают друг друга, то цепочку можно попробовать и сократить, на что Райнек, собственно, и надеялся.
Он летел в гравикаре по-над вечерними улицами, и они были – его, со смеющимися людьми на тротуарах, – он как будто знал, почему они смеются, он был согласен с ними в этом смехе, он на миг ощущал своей их волну радости… Ему принадлежали и далёкие фонтаны, он радовался их шуму, тому, что их струи высоки и совершенны, что кому-то так удачно пришла в голову мысль обложить фонтан сияющими прозрачными камнями глубокого синего и зелёного оттенка, радовался тишине и покою чужого – но своего города.
Он очень давно не был дома. Астлан остался где-то далеко, за перевалом юности, и было странно вспоминать, что когда-то там было принято решение стать тем, кем он был сейчас. Это жило в памяти за дымкой времени, в какой-то другой жизни, он не помнил сейчас чувств своих – ни тогда, ни во время клятвы, точнее, помнил, но – сами факты, чувства не всплывали. Он как будто вовсе разучился ярко переживать что-то, иногда приходило в голову, что всё ушло в восприятие чужого – то, на чём строилась его работа. Порой он сравнивал себя с видеофоном, который работает только в одну сторону, на приём, а не на отдачу. Это пугало… мгновениями, но страх быстро уходил.
Это было интересно. Он чувствовал человека, видел встающие за словами образы. Никогда не учился владению Силой сам… и порой жалел об этом. Путаница Вестей, Пришедших Издалека, памяти о предыдущих воплощениях, фантазий, снов, яви… когда-то это было – его, но он отстранил это и ушёл в работу. Просто – работа. Плыть по поверхности океана и дышать воздухом, полной грудью, вместо того, чтобы, задержав дыхание, нырнуть в глубины – насколько получится.
Разговор складывался. Райнек умел настраиваться на собеседника – это было природным свойством, не искусственно наученным, как у других, а своим, он даже сам не всегда осознавал, как он это делает. Разумеется, был риск, что хиннерваль займётся чтением мыслей собеседника, но умение закрываться от телепатии было одним из древнейших, вывезенных ещё с Прародины и пронесённых через времена Падения.
А потом он услышал нечто важное, загадочное и интересное.
Среди консультантов из Объединённых Звёзд на Ореанте появился один из хиннервалей. Недавно. Только что.
Для того, чтобы разобраться в череде несчастных случаев на восстановлении Сантары, ранее из Объединённых Звезд были приглашены врачи, психологи, следователи, – и до сих пор не требовалось тех, кто владеет Силой.
И значит, там что-то по-крупному не так.
Впрочем, это дело Белых Крыльев. И если Империя хочет распространить своё влияние на Ореанту, – она найдёт, как их применить.
***
– …устала?
– Да, – долгая пауза, вздох. – Как обычно.
– А как два произведения у министра финансов?
– Там весь приём – это спектакль, не только когда ты на сцене. Да и сцены-то как таковой нету, всё в зале, на том же уровне. Когда сцена поднята, ты над толпой, и оттого как-то легче.
Молчание.
– Я хочу домой…
– Ты и так дома.
– Нет.
– Ну…
– А никто не верит. Это так… чисто моё. Когда возвращаешься домой, а дома нет. Есть пустые стены, за которыми тебя никто не ждёт.
– А что это – дом?
– Это другая жизнь. Это не тот размеренный искусственный ритм, в котором я живу. Это большой мир, огромный, в котором ты как будто летишь на волне, и где есть те, с кем ты чувствуешь себя дома. Уверенно. Не так, как сейчас: вися в воздухе, пусть и ходя по земле. Грустно…
– Я слышу. У тебя это всё фоном. Ты всё время об этом думаешь, даже когда говоришь о другом, когда занимаешься другим. Нельзя так. Надо как-то либо решить, либо освободиться. Ты себя изводишь.
– Да, я знаю…
– И ничего не делаешь.
– Я пытаюсь… как ты выразилась, решить.
– Но если не получается! А вдруг ты убеждаешь
