явно с чужих ассоциаций сказала она.- А то как бы после этой гадости меня не стошнило.
-Или соленый груздок, а?
-Нет, я не люблю грибы. В детстве как-то отравилась, и с тех пор все. Хорошо, принесите тогда лимон, что ли.
-Этого сколько угодно.
Я принес на блюдце нарезанный лимон.
Она съела колечко и крепко сожмурилась.
Бар постепенно заполнялся.
По мере того, как я отшлифовал выпитую рюмку водки пивом, теплей стало и мое отношение к приходящим.
За соседним столиком тянули коктейль двое негров. Чуть дальше вглубь – я видел его в зеркальном отражении за стойкой бара – сидел и выпивал в одиночку китаец. Я нередко встречал его днем в баре Исаака. Я только недавно узнал от Исаака, что он китаец, так не похож он был на привычных представителей этого вездесущего народа. Прежде всего, он был высокий и очень массивный, с седой, зачесанной волнами назад шевелюрой, и крутыми запорожскими усами. Его глаза, даже если они и были разрезаны миндалевидно, сверху наполовину покрывались широкими седыми бровями, и казались почти глазами европейца. Ну, может быть такого, в роду которого давным-давно, целые века назад, побывал кто-то из «Золотой Орды».
Оттуда же, из зеркальной стены за стойкой, я узнал, что пришел Капитан Монтальбо. Говорили, что когда-то он был летчиком, и потому до сих пор его так и называли – Капитан Монтальбо. Сейчас Капитан зарабатывал на жизнь тем, что пел на вечеринках под гитару. Также рассказывали, что в молодости у него был дивный голос. И, может, не пропей он его в своей авиации – не Candelejas был бы сейчас его уделом. Но мне он нравился и сейчас; когда я слушал его, то и не замечалось вовсе, что Монтальбо маленький, толстый и почти лысый человек, который, к тому же, когда поет, сильно потеет. Я очень обрадовался, когда увидел Капитана Монтальбо. Мне нравилась девушка, сидящая сегодня со мной, и мне хотелось сделать для нее этот вечер памятным.
Я обернулся и поприветствовал Капитана Монтальбо коротким взмахом руки.
Он в ответ кивнул головой.
- Кто это?- спросила Элла, заметив мое оживление.
-Увидите,- сказал я.- Я очень рад, что он сегодня пришел. Здесь, наверное, намечается какая-то гулянка.
-Потому что он пришел?- догадалась девушка.
-Да. Он обычно приходит по приглашениям.
-Так это и есть Капитан Монтальбо?
-Да. Вы разве уже слышали о нем?
-Просто знаю, что сегодня на банкет пригласили какого-то певца, и говорили, что ему нравится, когда его называют Капитаном. Почему, не знаете?
-Потому что он и был когда-то капитаном. Так это, значит, для ваших комсомольцев затевают здесь сегодня что-то?
-Да,- ответила она.- Панамцы, которые закончили советские ВУЗы, решили устроить для нас банкет.
-О, тогда я здесь почти к месту. Я с некоторых пор тоже панамец, и тоже окончил советский вуз.
-Хм, действительно, интересно получилось. Вот только пришли вы сюда с другой целью, правда?
-Нет, не правда. У тех, кто придет сюда сегодня, будет, в конце концов, та же самая цель. Не верите? Может, и правильно делаете. С годами, Катя, становишься циничным… А, может, просто начинаешь слишком трезво смотреть на вещи. Вон – ваши начинают подходить.
Она кивнула.
-Вы думаете, когда они сейчас выпьют, проведут вместе вечер – с панамцами, или сами с собой, неважно – у них останется какая-то иная цель, чем позатаскивать друг друга по постелям?
-Да, вы уж слишком реалист, - сказала она.
-Слишком, говорите? Нет. Если бы слишком, я бы сказал, что цель у них не постель, а цель просто…перепихнуться по-собачьи и разбежаться.
-Сказано, конечно, довольно деликатно.
-Так ведь я, по вашим же словам, «слишком реалист». Сейчас, например, я понял, почему вы меня не обманули и все-таки пришли.
-Потому что здесь банкет и будут наши, думаете?
-А разве нет?
-Ерунда. Я действительно пришла на встречу с вами. Хотя и имела полное право вас надуть.
-Вот как? Почему же?
-Ну, вы же надули нас со своим японцем, продав слепленные в Тайване магнитофоны как японские.
-А что же вы еще хотели купить за тридцать два доллара?- резонно спросил я.
-А какую благодарность хотели получить вы? - не менее резонно спросила она.
-Значит, все-таки надуете,- констатировал я.
-А вы как думаете?
-Так и думаю,- ответил я, не в силах больше сдерживать смех.
Этот смех все расставил по своим местам. Не осталось ни пошлости, ни двусмысленности, ни заблуждений. Впрочем, заблуждений и не было.
- Но вы хоть посидите еще со мной?- спросил я. Честное слово, мне не хотелось, чтобы она сейчас ушла. Мне приятно было сидеть с ней за одним столиком, и смотреть на нее – молодую и красивую. Я болезненно люблю красоту.
-Конечно,- сказала моя очаровательная собеседница.- Ведь вы же самый первый меня сегодня ангажировали. Честно говоря,- добавила она, - я в вас сегодня даже чуть-чуть влюбилась.
-И вас не смутило то, что я женщинами так мало интересуюсь?
-Глядя на вас, этого не скажешь. Давно ли вы перестали интересоваться ими?
-С сегодняшнего утра, кажется. Как раз с тех пор, когда меня бросили.
-Жена?- недоуменно вскинула брови Элла.- Вот уж не подумала бы, что вы женаты.
-Нет. Жена бросила меня раньше. Сотрудница по работе.
-А, ну в таком случае, вы утешитесь скоро, - сказала Элла, с прищуром снимая губами цедру с лимона и откладывая на блюдце желтую ленточку кожуры.
-Я тоже на это надеюсь, - сказал я равнодушно.- Да, кстати! Я как-то и не подумал спросить: я, наверное, компрометирую вас в глазах того товарища из Аэрофлота тем, что сижу с вами?
-Пошел он..,- почти слово в слово повторила Элла утреннюю реплику своего товарища с якорем на руке.- Сразу после того, как мы вышли с ним из магазина, он прямо на улице грохнулся в обморок от жары. Хорошо еще, что это произошло рядом с магазином электротоваров. Так мы его туда затащили и полчаса обдували вентиляторами с витрины. Еле очухался. Летчик, тоже мне – а от жары ему плохо стало! Хотела бы я знать, как он с таким здоровьем попал сюда представителем Аэрофлота? Правда, теперь он поуспокоился немного. Ударился, наверное, сильно. Видите, делает вид, что не замечает меня рядом с вами?
-Вижу, что он сюда вообще не поворачивает головы. Не вывих ли у него шейных позвонков получился?
-Да ладно, хватит вам. Нашли о ком говорить,- чуть раздраженно сказала Элла. Боюсь, что ей все же не совсем безразлично было, как в дальнейшем поведет себя представитель Аэрофлота.
-Так ведь нам с вами пока еще не о ком говорить. У нас, кроме него и Славика – надо же, - нет общих знакомых.
-Неужели так обязательно говорить о знакомых? Расскажите о себе. Мне и это интересно,- предложила Элла. - Кстати, почему вы перестали называть меня Катей? Мне это уже начало нравиться.
-Забыл как-то. Мне уже понравилось называть вас Эллой. О себе же… Что о себе рассказывать? Кстати, типично русский поворот событий. Только в России могут спросить у впервые встреченного человека рассказать о себе. Мы все более сравниваемся с вами?
-Чем же?
- Например, возрастом.
-И каким же образом?- саркастически спросила Элла, явно не находя во мне каких-либо перемен в сторону омоложения.
-Я с вами не только говорить, но чувствовать себя начинаю, как в России. Вроде как возвращаюсь на шесть лет назад. Согласитесь, что шесть лет назад я был вам более близок по возрасту, чем сейчас.
-Совсем на чуть-чуть, я думаю. До ровесника все равно было далековато, даже шесть лет назад. Но только я ведь не слишком интересуюсь своими ровесниками.
-Тогда кем же?
- Считайте, что старички, типа вас - ну, может, чуточку моложе - как раз в моем вкусе,- смеясь, сказала она.
-Черт! Наверное, я и вправду сдал. Та, которая меня сегодня бросила, тоже назвала меня как-то похоже.
-Похоже на «старичка»?
-М-гм.
-А ей сколько было?
- Наверное, сколько и вам.
-О, тогда я спокойна за свой поступок в отношении вас. Где-то в глубине души он все-таки кажется мне немножко свинским. Но вы ведь привыкли к тому, что вас обманывают молодые… Не так ли?
-М-м, пожалуй. Только это, по-моему, начинает порождать во мне комплексы.
-Зачем вы, в таком случае, с ними связываетесь?
-С комплексами?
-Нет, с молодыми.
-Вообще-то, я с ними не так часто и связываюсь. Я ведь вполне серьезно говорю вам, что меня интересуют только мужчины. У меня есть приятели, почти даже друзья. Мы с ними вместе выпиваем. С некоторыми вместе работаем – и меня интересует их отношение ко мне.
-Какое отношение?
-Приятельское. Какие еще отношения могут быть между мужчинами?
-Шутник вы,- протяжно сказала девушка.- Ну, а что еще вы расскажите о себе?
И я рассказал еще что-то.
И она рассказала что-то.
Словом, вечер шел.
В баре приглашенные и пригласившие долго обменивались речами и громкими воспоминаниями. Видно было, что всем им не терпелось поскорее покончить с этой трихамудией, и когда это, наконец, случилось, когда все речи были исчерпаны и все воспоминания вспомянуты, по залу явственно проплыл общий, облегченный вздох. Он, наверное, и послужил сигналом для дискжокея.
И полилась музыка. И бокалы стали быстро наполняться и осушаться, хрустально звеня и насыщая алкоголем зал и размягченные теплым, хмельным вечером сердца. Свет, пригашенный до полумрака, в такт музыке мягко разбавлялся переливами разноцветных фонариков.
Быстро хмелели непривыкшие пить без закуски комсомольцы.
Быстро хмелели непривыкшие пить спиртное такими ударными дозами панамцы.
И вскоре быстро захмелевший зал захотел танцевать. Комсомольцев оказалось гораздо больше, чем было утром в «Аудио-фото», и к моему удивлению, многие из них на вид выглядели куда старше критических для этой организации двадцати восьми лет. Но Элла пояснила, что это все – руководители их делегации.
Если руководители, согласился я, тогда конечно.
Элла раздавила в пепельнице очередную сигарету. Она курила много, почти как мужчина, и донышка пепельницы уже не было видно из-за размазанных окурков со следами помады на фильтрах.
Она спросила меня, почему я до сих пор не пригласил ее на танец?
-Вам уже наскучило говорить со мной?- улыбнулся я ей.
-Нет пока, - ответила она.- Но ухажер вы, конечно, слабенький. Напаиваете черт знает чем, закусывать не даете. И в придачу ко всему не танцуете. Что ж удивительно в том, что все вас бросают?
-Абсолютно ничего удивительного,- согласился я.- Но вы поздно сказали мне – эта песня скоро кончится, я знаю ее.
-Тогда пойдите, закажите еще что-нибудь медленное – и пригласите меня, наконец.
-С удовольствием,- подхватил я.- Раз вы так щедро готовы прощать мне мою неинтересность.
-Кто сказал вам такую ерунду? Вовсе я не готова ничего прощать. И если вы сейчас же не пойдете и не закажете музыку для меня – я тут же встану и уйду. Ну, что же вы? Разве вы не слышите, что песня уже закончилась?
О, я начинаю понимать старика Ульянищева! Я понял его еще больше, когда все-таки опоздал сделать заказ, и дискжокей, что-то неразборчиво протараторив в микрофон, включил быстрый танец. Я невольно обернулся на наш столик и успел перехватить не слишком любезный взгляд своей молодой спутницы. Пожав ей плечами, я попросил дискжокея поставить «Голубку» в исполнении Иглессиаса и хорошо заплатил за нее. Ничто так не поможет вам расположить женщину к себе как голос Иглессиаса. «О кей»,- сказал дискжокей, явно радуясь деньгам, которые я заплатил ему. В этот вечер ему перепадало немного: свои не платили потому, что заплатили заранее, русские –
