Как стыдно бывает...

не надышавшись друг другом.
Нет, впрочем - нет. Не буду, пожалуй, поручаться за всех: может статься, кто-то да и подозревал об этаких её девичьих грёзах. Но я - точно нет. Ни сном, ни духом. И мы все её продолжали любить как родину, как мать, как боевую подругу. Любили за то, что она сама нас всех любила. Как знать, может, добрая половина нашей группы не закончила бы институт, не люби нас наша Галя, не взваливай на свои хрупкие девичьи плечи добрую толику наших повседневных тягот. А мы любили и пользовались. А она любила и везла наш груз. А мы видели, что она везёт, любили её ещё сильнее и ... наваливали ещё большую кучу собственных проблем. Она постоянно причитала: Я слабая женщина, ну что я могу, ну что вы ещё от меня хотите! Но впрягалась ещё пуще и везла, везла, везла. А я, как самый ленивый студент нашего ВУЗа во веки веков, наглел больше всех. Моя любовь тоже силилась и крепла, и я всё наваливал, наваливал, наваливал. Думаю, я не слишком погрешу против истины, если скажу, что мой тюк в общем ворохе багажа на её нежных плечиках был самым увесистым. За что и стыдно мне сейчас, на склоне дней моих. Каюсь, очень-очень стыдно.
Аминь!
. . . Что, испугались? Или нет, не испугались, а сделали сей момент в мою сторону - тьфу! Мол, слушали мы его, слушали, а он эвона какую концовку неожиданную соорудил. Тьфу, мол, только дела свои забросили! Стыдно ему, пердуну седому, стало - видали?!
Наверняка хоть один из вас ругнулся сейчас с досады - а, сознайтесь?
 Ну и тьфу на него самого, отвечу я - пусть себе идёт по своим делам. Он видимо меня ещё плохо знает, а сам он - невнимательный. Ну и пусть себе идёт, самого интересного не дослушав. А вот тем, кто остался - от нечего делать ли, от любопытства иль просто от растерянности - я дальше рассказывать буду.
Это я ведь вам про теперешние свои уколы совести сказал, нонешние переживания мои, а тогда-то мне вовсе пока не стыдно было.
Ни ка-пель-ки!
Ну, это ж всем ясно как божий день. Вон, даже поговорку такую народ сочинил: Бьют - беги, дают - бери. Везёт человек, не сильно ропщет - ну и вали, значит, на него всё и все кому не лень. Ежу понятно! Чего тут, спрашивается, стыдиться, если человеку этакая благотворительность в радость? Наоборот, помогать надо, обеспечивать человека этой самой радостью бесперебойно. Ну а стыд мой тогдашний весь ещё впереди: все пять разочков, один за другим, аки пальцы на руке, последовательно при счёте загибаемые. Дальше слушайте…
 
И был день. И задали нам реферат по истории партии...
 
Что? Какой партии? Эх, юнцы! Да тогда одна была, всенародная, всемогущая и горячо всеми любимая и - попробуй ты, щенок, в те годы задать подобный вопрос - что за партия такая? Лучше бы тебе тогда, бедолаге, на свет вообще не рождаться!
И - да, проблема! - это вам не теперича: пальчиком по ссылкам в окошке помусолил, кнопочку „Печать“ надавил и только успевай с принтера листы подхватывать. Хрена лысого: будь любезен в библиотеку и, как Ленин в Шушенском - работать, работать и работать! Словом, сплошной геморрой и потеря драгоценного студенческого времени. Да нет, не бдили наши преподы и не вычисляли, с какого сайта мы рефераты передрали. Ты что, вообще тупой?! Не было ни сайтов, ни интернета, ни даже миллиардов Билла Гейтса, а компьютеры были такой величины, что ты день бы потратил на поиски, куда в него свою флэшку воткнуть. Тем более что и флэшек не было. Ничего, почитай, не было. Да, так и жили. Да сам ты! Это вы нам завидовать должны, темнота!
 В общем, реферат, хочешь не хочешь, надо было сотворить. Собственными руками и усидчивостью. Как говорили мои друзья музыканты - жопочасами. Ну, это как раз и есть усидчивость долгими-долгими часами, когда ты инструмент мучаешь, чтоб он научился издавать более-менее благозвучные музыкальные пассажи. А мои жопочасы как раз и были посвящены тогда гитаре. И, чтобы кровь иногда от задницы всё же отливала, я бегал по инстанциям. От профкома до студенческого клуба. А потом, значит, обратно: из клуба в профком. Музыкальную группу организовывал. Рок-группу. Это вам не нынешний рэп! Это музыка! Только - тсс!- никому!- в те времена настоятельно предпочитали словосочетание вокально-инструментальный ансамбль.
Ну вот: гитара, беготня, да ещё вот спорт, да выпить иногда во дворе с бывшими однокашниками - а как же! - да и почитать я ой как люблю, и за девушками приударить тоже обязательно. Как без этого? Не век же они мне будут отказывать! Какая-нибудь сломается, наконец, я надеюсь. И вот я и спрашиваю: какой, к чертям, реферат по истории партии при такой адской загруженности? Да я и так не высыпалось толком! А на лекцию с подушкой вроде как и не удобно. В смысле, спать с подушкой всяко удобнее будет, но перед преподом всё-таки как-то не очень того. Ну не поймёт, боюсь. На учебнике как-то логичнее, ведь так, да?
А тут даже про такой мимолётный и неспокойный сон пришлось забыть. Все мысли об одном: как бы с этим рефератом извернуться? И не списать ведь - вот напасть! - тема у каждого своя. Ой, вы даже не представляете, сколько партия за свои неполные сто лет натворить успела - ужас! Не в том дело, что ужас, конечно. В те годы о большинстве ужасов мы могли только догадываться на своей советской шестиметровой кухне и шушукаться тайком в коридорах. Ужас, сколько много, я имею в виду. И даже вам, дети мои, хватило бы тем для рефератов, уверяю вас, доживи наша любимица всенародная и краснознамённая  до наших дней. Вернее, ваших дней, потому как мне рефераты больше писать не надо. Но нынче, сами знаете, у кормушки совсем другие дяденьки, поэтому вы пишете другие рефераты.
Но дело не в этом. Плевать на тему! Сдавать-то всё равно надо! Думай, думай, моя головушка. Думай, родная, ты меня всегда выручала!

А студенты, надо вам сказать, не всегда только об учёбе между собой общаются. Вернее, не так: об учёбе они вообще стараются не говорить. Ну, или хотя бы пореже говорить, в самых крайних случаях. Ну, вот вы, к примеру, о чём в своём кругу беседуете? Дома, на работе? Правильно, обо всём на свете. А мы, думаете, не люди? Нам бы тоже, не сомневайтесь, о чем угодно, лишь бы не учиться. Вот и в тот день между парами болтали мы как обычно на околовсяческие темы. Не помню только: в курилке, в столовой или уже в аудиторию завалились. Да разве это так важно? Важно другое: слово за слово дошли до того, кто чем успел до поступления позаниматься. Не все ведь после школы поступили, некоторые уже успели настоящую жизнь пощупать или даже пороху понюхать. Интересно ведь - жуть! Доходит до Галки очередь.
- А я, - говорит - секретаршей два года оттрубила. От звонка, как говорится, до звонка.
Не знаю, кто о чём в этот момент подумал, но мои-то мысли тогда только вокруг одного крутились. Реферат, мать его итить, реферат - правильно, - будь он трижды неладен!
- Ух ты! - восклицаю я с плохо скрываемой чернейшей завистью в голосе, - Везёт тебе!
- А что?
- Так ты свой реферат можешь по-быстрому на машинке отстучать, везу-у-ука! А мне вот мучайся, ручкой по бумаге вози!

Я ведь почему так сказал? Всем ведь известно, и даже тем безусым юнцам, что и печатную машинку в глаза никогда не видели, даже им известно, что в обязанности секретарши входит подготовка документов для её босса. А иначе, какая она секретарша?! Все ведь слышали, хоть разок, но слышали наверняка весёлый бодрый стрёкот клавиатуры под пальчиками с наманикюренными изящными коготочками в исполнении этих богинь делопроизводства. А в нашей юности их такая нужная и дефицитная специальность только так и называлась: секретарь-машинистка. Строго и торжественно. Ни прибавить, ни убавить. Все завидуйте молча.
Конечно, конечно, злые языки из тех же юнцов, но постарше и понакачаннее, примутся в один голос утверждать, что вовсе не эти полезные качества ценились в секретаршах на всём протяжении буйно-разудалых девяностых. Злопыхатели! - как сказала бы наша партия в упадочных восьмидесятых. Но я, как человек, переживший и нашу партию и наши же дикие девяностые, пожалуй, буду вынужден с этими молодыми и не очень людьми согласиться. И впервые в жизни честно и открыто прилюдно сказать нашей партии: нет! Нет, вы не правы. А правы как раз эти молодые и не очень люди, которые лично мне глубоко неприятны и которым лично я никогда не подал бы руки. Что поделать: они правы, но это тоже наша история.
Единственное, чем я могу утешить нашу партию и всех добропорядочных граждан, так это тем, что наша Галочка никогда не была секретаршей годов девяностых. Она была секретаршей восьмидесятых. А значит чистой и непорочной, с безупречной репутацией и вообще - руки прочь от нашей Галочки! Жаль, я ей тогда так не мог сказать. От моей пылкой отповеди даже наш институтский партийный начальник, собаку съевший на идеологическом славословии, сразу и безоговорочно бы прослезился. А я, вы слышали, сказал просто:
 
[b]- Везука ты, Галя! Раз, и в дамки. А мне - потей!
- Да ерунда, - дружески улыбнулась Галочка, - хочешь, тебе напечатаю? Да мне же это раз плюнуть. Неси черновик, я мигом сделаю...  
 Зачем она это сказала? Нет, я вас спрашиваю, какой дьявол её за язык тянул? Само собой, я тут же согласился.
Что? Мне? Стыдно?! Да ничуть! Она же сама - все слышали. Да будет стыдно, будет, успокойтесь. Не забыл я. Сейчас-сейчас, вкусите ещё моего позора. Уже близко…
Единственное, что меня тогда несколько смутило, но я не придал этому большого значения, так это то, что все как-то странно вдруг замолчали и словно с укором уставились на меня. Один Димон только произнёс в этой звенящей тишине:
- Ууу, гад!
Но Димону можно. Он ведь будет играть у меня в группе на клавишах. Кроме того, что тоже немаловажно, он, при одинаковом со мной росте, раза в два шире меня в плечах - я вообще по сравнению с ним этакая „глиста во фраке“. Так что ему можно.
Действительно, странно, хмм... Я-то ожидал, что тотчас начнётся дикий гвалт: И мне, и мне, и мне тоже напечатай!..
А тут - тишина, как будто замдекана с напряжённой физиономией вдруг в аудиторию ворвался. Но я, помнится, списал тогда сию странность на элементарную зависть и больше этим вопросом не мучился. Мучало меня другое...
Хмм…, неси черновик, сказала она. Япона мама, да где ж я его тебе возьму, а? Его ведь всё равно писать надо! А какая мне нахрен разница, писать черновик или сразу на чистовик? Объём работы-то один. И немаленький!  И нафиг мне такая помощь, думал я в смятении и отчаянии. Это ж как у деда Щукаря получается:  Хучь сову об пенёк, хучь пеньком сову - всё одно сове каюк.  Да, дорогие мои, мне бы тут призадуматься хорошенько, да и отказаться от предложенной помощи. С одной стороны благородно, с другой - умно. Но я же говорил: вы меня, лентяя, ещё плохо знаете! Да и опять же, рассказа бы никакого не получилось.
В библиотеку я всё же отправился. А что делать! Справедливо рассудив, что эту часть работы мне ни на кого взвалить не удастся, как бы ни старался, я, тяжко вздохнув, потопал. Благо, библиотека в соседнем здании: на переменке выскочил, - ших-ших-ших - пошуршал по каталогам и нагрузил полнёхонькую авоську увесистых томов.
Подозрительно новенькие, волнующе пахнущие типографской краской и неизвестностью. Такое впечатление, что до меня их не читала ещё ни единая живая душа. Не удивлюсь, если и сами авторы своих бестселлеров не