себя вести, если какой-то хмырь-гадёныш оскорбляет твою девушку ? Не в суд же подавать !
Иван Ильич. Так вот, в чём дело – значит, он оскорбил Олю…
Эрнст. Причём тут Оля ! …Про себя бы я стерпел. Я и стерпел – чего там только про меня не говорили…
Иван Ильич. Кто «говорили» ?
Эрнст. Эти… из отдела культуры.
Иван Ильич. А что он, собственно, сказал – этот «хмырь» ?
Эрнст. Не хочу я повторять этих слов… не могу. И судье не сказал. И тебе незачем их слышать
Иван Ильич. Вот как… (с лёгкой иронией) Так выходит, ты молодец ? Кругом прав ?
Эрнст. Вот опять ты, дед… Ну, скажи, как ты сам поступил бы, если бы кто-нибудь при тебе оскорбил бабушку ?
Иван Ильич (удивившись нелепости вопроса). Как это ?
Эрнст. Грязными словами.
Иван Ильич. Даже не могу себе представить.
Эрнст. А ты постарайся.
Иван Ильич. Намекаешь, что я полез бы в драку ?
Эрнст. Наверняка.
Иван Ильич. …Н-да… возможно….
Эрнст (по-детски обиженно). А на меня ругаешься…
Иван Ильич (в растерянности). А что мне делать – нахваливать тебя ?
Эрнст. Вообще-то я уже давно взрослый…
Иван Ильич (вставая). Ну, ладно ! В первом приближении ситуация прояснилась. Закончим этот разговор дома… после твоей «отсидки».
Эрнст. Через неделю…
Иван Ильич. Вот именно. Приходи… Бабушка будет тебя навещать каждый вечер. Приехала бы и со мной, позвонил ей – а у них там конференция, и она что-то докладывала.
Эрнст (с улыбкой). Пусть ватрушек своих приносит… побольше – буду тут делиться.
Иван Ильич. Сегодня откуда ей взять ? Завтра напечёт… А мне пора идти – через час переговоры с премьер-министром Италии. Вчера замучил он меня – всё пытался говорить по-русски.
Эрнст (встаёт). До свиданья, дед. Ты уж меня извини.
Эрнст. А ты меня – наговорил я тут… Ты бы всё-таки подумал о себе… Дай-ка я тебя, мальчика поцелую.
Иван Ильич целует Эрнста в щёку, встаёт и уходит вдоль аллеи в сторону поджидающих его охранников. Эрнст поднимается со скамьи, надевает на плечо ремень бензо-косилки, запускает её мотор и продолжает косить газон.
7. День второй. Заседание Президиума.
Двери распахиваются, и в зал заседаний входят члены Президиума. Они рассаживаются, и Иван Ильич открывает заседание.
Иван Ильич. Товарищи, начнём нашу работу ! На прошлой неделе мы обсудили состояние нашей пропаганды за рубежом. Сегодня Вера Францевна доложит нам о пропаганде внутри страны.
Гаккель. Я начну с темы антирелигиозной пропаганды, которую мы сегодня фактически уже начали обсуждать в «предбаннике» до начала заседания. Четыре-пять процентов верующих, о говорил Марлен Леонидович – это ведь официальная цифра, результат опросов. Но ведь опросы в этом тонком деле - вещь лукавая. Недавние исследования показали , что с определённой симпатией к религии относится примерна четверть населения, а среди населения с мусульманскими корнями – до сорока процентов, в том числе и молодёжь. Отдельный вопрос – миллионы наших иммигрантов. Заполняя анкеты, они все указывают, что являются атеистами – знают, что иначе им не въехать. Но детальные исследования показали, что примерно половина иммигрантов либо верят, либо с симпатией к вере относятся. Вот такая картина. В общем, не сдаёт религия своих позиций. И это при том, что сами служители культа ничего особенного для этого не делают. Значит, дело не в них, а в людях.
Мазур. Ну и в нас, конечно. Я имею в виду партию, ЦК и особенно всех присутствующих.
Помыслов. Не понимаю ! Не понимаю, почему вера… ну, или симпатия к ней так глубоко укоренились в людях. Что людям нужно ? Ведь наш «Моральный кодекс строителя социализма» лучше всех религиозных заповедей вместе взятых ! Главное, у них там труд – наказание рода человеческого, а у нас – вся слава труду, а не Господу. Ну разве мы не правы ? Ведь всё, всё вокруг нас – дело рук и мозгов человеческих !
Манукян. Вряд ли самоотдача и качество труда, да и воинской службы, зависят от того, верует человек или нет.
Коган. Согласен.
Серова. А я – нет. Мы стремимся к общественному прогрессу, а идеал веры – не прогресс общества, а преображение человека, индивидуума.
Коган. И несмотря на это, Арам Геворкович прав – вера не препятствует высокой трудовой активности личности. Я думаю, все мы с этим согласимся.
Хабибуллин. Вопрос спорный… и не простой.
Серова. И другое тоже – «любите врагов своих». Да ведь не за что нам их любить ! Тех же зарубежных противников. К слову сказать, они нас вообще ненавидят… гадят нам, где только могут, хоть и верующие все. Что же они нас не возлюбили ? Да если бы не эта пресловутая «грибница» на шее Иван Ильича, давно бы они нас...
Иван Ильич. То, что религию нужно искоренить, что пришло время нанести по ней решающие удары – в этом у меня сомнения нет. Как нет сомнения и в том, что дело это весьма деликатное.
Оно требует и времени, определённого терпения, такта и осторожности. Но вот о чём я думаю всё чаще. Людям, в жизни которых религия и вера занимают значительное место, мы должны дать что-то равноценное взамен. Вакуум, который образуется в сознании людей, следует заполнить. Подчёркиваю – чем-то равноценным, а лучше существенно превосходящим по жизненной и мировоззренческой ценности.
Гаккель. Наша агитация и пропаганда нацеливает людей на личностное и профессиональное совершенствование. Она успешно воспитывает здоровый патриотизм, верность идеалам социализма. Она призывает бросать дерзкие вызовы сложнейшим проблемам науки и техники, к самоотверженности при решении этих проблем на благо нашей Родины. И нельзя сказать, что наша пропаганда в этом неэффективна. В конце концов, наша страна процветает, общество в целом консолидировано, внешние угрозы минимизированы … хотя Иван Ильич всё ещё не снимает со своей шеи «командный пульт».
Иван Ильич. (шутливо) Надоела мне эта «грибница – сил нет ! Вся шея в мозолях !
Манукян. Отставить несерьёзные настроения ! И потом, Иван… и другие тоже… что это за слово такое к вам всем прилипло – «грибница» ? Не дошутиться бы нам…
Иван Ильич. (посерьёзневшим голосом) Прошу прощения, Арам. Действительно, пытался пошутить. Вижу, что неудачно.
Гаккель. Так вот… (встаёт) основной недостаток нашей агитации и пропаганды я вижу в том, что она хороша и полезна только для сильных людей. Для людей, действительно способных на те свершения, к которым мы их призываем. Заметьте – призываем-то всех ! Но ведь не все могут делать открытия мирового значения или написать выдающуюся симфонию, не каждый полетит в космос, не каждый прославит нашу страну. Всё это удел людей более или менее выдающихся. А таких меньшинство. Это авангард нашего общества. И есть основная масса трудящихся… трудящихся в науке, промышленности, искусстве – которая принимает установки нашей пропаганды и в меру сил следует им, но в силу ограниченности своих возможностей никогда не одержит больших побед. Это тоже сильные люди, которые нашли своё место в жизни... А есть люди слабые. Их тоже много. И они понимают или чувствуют, что все наши призывы – не для них, что они не справятся, не способны. Я лично знакома с такими людьми. Да и каждый из вас тоже. Эти люди не плОхи, они ни в чём не провинились. Но определённый, я бы сказала, экстремизм культивируемых нами и принятых обществом жизненных ценностей делает многих из этих людей несчастными. И наконец, есть люди… на которых попросту обрушиваются горе и несчастья, чаще всего личного характера. Увы, такое возможно и в социалистической стране. Наше упущение и наша вина в том, что мы ничего не предлагаем слабым и несчастным людям. Они для нас, точнее для нашей пропаганды, как бы не существуют. Чем поможет в их бедах Моральный кодекс строителя социализма ? Мы никак не поддерживаем их. Я не говорю о материальной и социальной поддержке, я говорю о поддержке идеологической. Так и хочется сказать «душевной»… И именно такие люди обращаются за поддержкой к вере, к религии. Вот почему религия так медленно сдаёт свои позиции.
Иван Ильич. Так чего же, по-Вашему, нам не хватает ?
Гаккель. Я думаю, человечности… Человечности не вообще, а в подходе к каждому человеку.
Иван Ильич. И что же нам делать, что поправить в нашей работе ? Предложите.
Гаккель. Что делать в этом направлении – не знаю. Более ясно, чего делать не надо. Не нужно, например, антирелигиозных комсомольских рейдов и прожекторов. И вообще, не комсомольское, не молодёжное это дело.
Коган. Н-да, трудно ожидать человечности от комсомольских рейдов…
Хабибуллин. Чем плохи комсомольцы ? Сами работали в комсомоле – отличное было время !
Белькевич. Не комсомольцы плохи, а не всякая задача им по плечу.
Серова. Чего только не услышишь на Президиуме… Хорошо, комсомольский актив этого не слышит.
Иван Ильич. Кстати, вчера люди с Красной площади просили почаще транслировать заседания Президиума…
Дежнев. Ты хочешь сказать, что народ в этом тебя поддерживает ? Ну, и что он услышал бы сегодня? Эти пассажи товарищей Гаккель… Когана… и примкнувшего к ним Белькевича ? Никаких трансляций вообще !!! Мы должны иметь возможность высказываться свободно, не думая о народе.
Помыслов. Не думая о народе ?
Дежнев. Михаил, не лови меня на слове…
Белькевич. Вера Францевна, Вы понимаете, что Вашей работе может быть дана неудовлетворительная оценка ?
Коган. Почему только ей, а не всем нам ?
Белькевич. Потому, что не все мы, а именно Вера лично отвечает в ЦК за агитацию и пропаганду.
Иван Ильич. Олег, если мы не отвечаем, тогда зачем собрались и обсуждаем этот вопрос ? Вера Францевна, продолжайте.
Гаккель. Лично я и мой отдел делаем всё, что в наших силах, отдаём себя работе без остатка. Но действительно, иногда возникает ощущение, что делаем что-то не то. Разумеется, все рекомендованные съездом мероприятия реализуются. Они вам хорошо известны. После съезда наш атеизм перестал быть снисходительным и, можно сказать, стал «воинствующим», как в первые годы после Революции. Об эффективности наших мероприятий пока судить слишком рано, ведь мы имеем дело с очень инертными социальными явлениями.
Дежнев. Какой уж там «воинствующий» атеизм… Одни слова ! Всё агитируем, убеждаем – через литературу, кино, инфо-сеть и тому подобное. А по-моему, нужно просто начать поэтапно закрывать все церкви. А те из них, что не имеют исторической или архитектурной ценности - так и вообще сносить. Сегодня всё ещё существуют в стране два идеологических полюса, к которым тянутся люди – наш и не наш, то есть религиозный. И сколько бы мы не увещевали людей, всё равно какая-то их часть тянется к полюсу религиозному. Согласен с Верой, что это арьергард нашего общества. А теперь представим себе, что религиозный полюс просто исчез – искоренили мы его. И что тогда ? А вот что – потянутся все люди к тому полюсу, который останется, то есть к нам. В том числе потянутся и «униженные и оскорблённые», о которых так печётся Вера… Францевна.
Мазур. А что… в этой логике что-то есть…
Иван Ильич. По-моему, в ней есть простая ошибка – закрыв и разрушив церкви, мы не ликвидируем «религиозного полюса». Его притягательность может от этого даже усилиться.
Вера Францевна садится на своё место.
Мазур. Чересчур ты, Иван, всё усложняешь в этом вопросе. И вообще, нет у церкви в Президиуме друга
