Теория Нормы и теория Сверхнации

от предрассудков общества, избавляется от зависимости от стада, от его серости, безликости, от его стелящихся по дну достижений, пытаясь «научиться жить своим разумом и волей». Сложен и опасен будет такой путь: не зная верного направления, не зная, куда ему стоит стремиться, на что надеяться, на что рассчитывать и делать ставку, человек вступит на совершенно незнакомую ему дорогу, ошибаясь и теряя. Движение по такой дороге сравнимо с восхождением по почти отвесному склону к самой высокой горной вершине, какую только можно себе представить: не всем суждено будет подняться и покорить её, многие под давлением старой системы, стремящейся поголовно всех сделать вечными «верблюдами», не выдержат противостояния с ней и скатятся обратно к состоянию этого самого «верблюда» – но именно так жизнь и выберет лучших, способных двигать себя дальше на пути к сверхчеловеку. Такова, согласно Ницше, должна быть вторая, переходная стадия, обозначенная им как стадия «льва»: «…в  самой уединённой пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и… ради победы бороться с великим драконом по имени «Ты должен». Тысячелетние ценности блестят на чешуях этого дракона, на каждой из которых блестит, как золото, «ты должен»: «Ценности всех вещей блестят на мне! – так говорит дракон. – Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность – это я!» Но к чему нужен лев в человеческом духе, чему не удовлетворяет вьючный зверь, почтительный и воздержный? Создавать новые ценности – этого не может ещё лев, но создать себе свободу для нового созидания – это может сила льва. Завоевать свободу и священное «Нет» даже перед долгом – для этого нужно стать львом. Завоевать себе право для новых ценностей – это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя. Как святыню, любил он когда-то «ты должен», и теперь нужно стать львом, чтобы добыть свободу от этой любви…» (Ницше Ф., «Так говорил Заратустра», раздел "О трёх превращениях") «Пустыню» отказа от инстинктов стада, где каждый повинуется лишь одному: «Ты должен!», считает «великий немец» ключевой, описывая второе превращение: только у не боящегося пойти против безволия толпы, вечной одинаковости и вечной лояльности своему пастуху, есть шанс вступить на путь «льва»…
    Те же, кто сумеет, несмотря ни на что, пройти этот путь до конца, со сменой поколений постепенно придут к высшей стадии, именуемой Ницше как «состояние ребёнка», в котором уже нет агрессии, порождённой тягой к богатству и порождающей преступность и войны, зато есть примирение с миром, в первую очередь с живой Природой, не разрушая которую, только и способно выжить человечество (скорее всего, именно к какому-то такому состоянию человечество и придёт по возвращении в природную Норму – С.Л.). На этом этапе человек приходит к искусству жизни в мире без войн и насилия – пожалуй, это и будет какое-то такое общество, о котором человечество мечтало на протяжении столетий, потому эта стадия и именуется «состоянием ребёнка»: избавленный, наконец, от нужды держать в руках оружие, воевать ради выживания, что всегда было уделом лишних взрослых, живёт человек-«ребёнок» в мире с живой Природой, со своей планетой, с её недрами и атмосферой, с её растениями и животными и немногочисленным племенем себе подобных, и живёт долго и счастливо, имея всё необходимое ему и потому не желающий чужого, живёт многие миллионы лет. «…Почему хищный лев должен стать ещё ребёнком? Что может сделать ребёнок, чего не мог бы даже лев? Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир…» (Там же) Современный цивилизованный мир ещё не жил в таких условиях – так, может быть, пришло время попробовать?
    Таково ницшевское видение постепенной, ведущейся со сменой многих поколений, трансформации обычного человека в сверхчеловека, но на деле оно пока что способно породить больше вопросов, нежели ответов. Какая причина должна заставить «верблюда» презреть своё, пусть и нищенское, но всё же в чём-то стабильное, существование и пуститься на полную опасностей дорогу восхождения через «льва» к сверхчеловеку, на которой ему ничего не обещано и которую не все осилят? Против чего должен протестовать «лев»? До сих пор богатая бунтами, восстаниями и революциями история человечества не дала ответа на этот вопрос: свергнув тиранию одних правителей, бездарная чернь, неспособная управлять сама, неизбежно выдвигала на власть других – и всё начиналось сначала. Как бы ни был мощен и силён сверхчеловек, он всё же не может существовать сам по себе, отдельно от общества себе подобных – что будет представлять из себя это самое общество? Существующая сегодня система порочна и античеловечна, но какова достойная альтернатива ей? Образ сверхчеловека построен его создателем в основном на противопоставлениях всему, что Ницше считал ущербным, и он не даёт ответа на главный вопрос, что неизбежно возникнет у любого, живущего уже реальностью сегодняшних дней: что должно привести человека к пониманию действительно ценности такого пути, какая причина должна сподвигнуть его принять принципы, по которым и будет существовать сверхчеловек – ведь по каким-то принципам он будет существовать – в качестве единственно верных и потому бесспорных, и покончить со своим сегодняшним состоянием «червя»? Что заставит человека наступить на горло своим амбициям и своему варварству: ведь много лет, поощряемый антинародными правителями, считал он их своим богом и смыслом своей жизни – так что заставит его сломать и проклясть их? Веками слышал он лишь их голос, и они прочно укоренились в человеческом сознании,  глубоко  пустили корни в людские души – благодаря чему, какой, весомейшей из причин, вырвет он эти корни?
    Уже более столетия прошло со дня смерти «великого немца» – и где то, что он считал обществом будущего? Разве сегодняшнее общество «человеков разумных», окончательно погрязшее в стяжательстве, истреблении друг друга и уничтожении живой Природы, можно назвать хоть сколько-нибудь близким к тому, что всеми силами возвеличивал автор «Заратустры»? Так и нет на Земле того, о чём мечтал создатель учения о сверхчеловеке – и почему? Может быть, Ницше ошибался? Нет, просто много веков жил человек дикостью, и не сможет добровольно прервать этого порочного круга, пока не появится всё та же, весомая причина к тому, что человеку станет необходимо, оставив своё варварство в прошлом, вступить на дорогу «трёх превращений». Ещё не вышла на свет та причина, но она есть – она пока в тени, нужно лишь то, что её высветит, и заставит человека по-новому взглянуть на всё, понять, наконец, куда ему стоит идти. А высветит её одно: незначительные проблемы не гнетут людские умы – лишь их накопление и обострение, уже понемногу маячащая на горизонте перспектива гибели всего человечества заставит человека, наконец, начать искать выход. Живя в девятнадцатом столетии, Ницше смотрел на все проблемы человечества сквозь призму тогдашнего мировоззрения: представляя себе своё видение будущего царствия сверхчеловека, он не видел ясной дороги к этому царствию – но теперь, наконец, она мало-помалу проступает из тумана невежества, лжи и обмана. И лишь одно укажет человеку на неё: когда откажется он от своего самоубийственного безумия, именуемого безудержной, тотальной Цивилизацией, и вернётся в природную Норму, главной задачей человечества станет одно: более никогда оно не должно покинуть эту Норму. Гарантом этого может быть только мудрость всего человечества, а не его отдельных представителей, веками накопленная в разуме строителей нового мира и культивируемая отбором во всех остальных, которая и станет прародительницей той высшей нравственности общества, высшей его морали, о которой так мечтал создатель учения о сверхчеловеке и в чём так солидарен с ним автор теории, по которой все совокупно, никогда более не покидая пределов Нормы природной, должны будут высшие существа, подобные этим самым сверхчеловекам, создать величайшее общество на Земле – общество Сверхнации.

И СНОВА БЕЗВЕСТНЫЙ ПУТНИК

  …Я никак не ожидал встретить его вновь! Но судьба опять свела нас на том же самом месте. Январские морозы уступили место июльскому зною, и воздух был пропитан дымом горевших в округе торфяников. Стоял ясный день, и ни облачка не было на небе.
    На этот раз я заметил его издали. Появившись с другой стороны дороги, он вновь шёл мне навстречу, всё так же спокойно, как и в прошлый раз, когда уходил, как будто не чувствуя никакой усталости и не обращая внимания на палящий зной и удушливую гарь. Я сразу узнал его, и он тоже заулыбался, увидев меня.
    – Ну, всё, – весело начал он. – Прямо как в старом добром фильме: «Место встречи изменить нельзя!»
    – У меня такое впечатление, что вы меня преследуете, – также в ответ отшутился я.
    – Может быть, – загадочно заявил он, и в ответ на мой удивлённый взгляд пояснил: – Та же дорога, то же место, да и разговор-то наш прошлый я бы не назвал законченным…
    – Почему же? – вновь с удивлением спросил я. – Вроде в прошлый раз вы просто и понятно изложили свою главную идею: вернуть человечество в Норму, отпущенную ему Природой – тогда его проблемы отпадут сами собой.
    – Вернуть нужно обязательно, только это ещё не всё – я бы сказал, даже не полдела. Допустим, вернулось, в конце концов, человечество в природную Норму – где гарантия, что более никогда оно из неё не выйдет? Пройдёт время, сменятся правительства, придут к власти алчные дикари, хотящие богатства, роскоши, которой можно добиться, только отняв у кого-то – и вновь поведут они политику поощрения высокой рождаемости, перенаселённости, чтобы вновь стал человек дешёвой рабсилой и пушечным мясом, как сейчас. И если будет род людской так же недалёк, как сегодня – поверит он их ловкой демагогии, поверит пламенным и сладким речам, как верили Адольфу Гитлеру – и вновь вернёт себе прежнюю жизнь, опять став врагом и Природе, и самому себе. (Кстати, ты ведь помнишь, чем кончили нацисты? Стоит присмотреться – и станет очевидно, что мир сейчас во многом идёт по их же пути.) Человечество в истории своей уже было много раз в шаге от того, чтобы вернуться в эту самую Норму – и много раз неизбежно вновь выходило из неё. Вспомни хотя бы эпидемии чумы в Средневековье, опустошавшие в Европе целые города – это ведь было не что иное, как реакция Природы на непомерно увеличившееся население Европы, жившее тогда в жуткой антисанитарии. Но стоило эпидемиям закончиться – и человечество тут же бросалось заново «плодиться и размножаться», думая, что восстановить существовавшее ранее положение, так злодейски нарушенное проклятой заразой – его прямая задача. Героями в такие периоды чувствовали себя европейцы, считая, что строят новый, лучший мир на костях старого, и свою дикость, своё невежество и моральное уродство возводили в ранг добродетели. Добродетели, неизбежно приводившей человека