быстрее, молодёжь!
Оба по очереди быстро залезают в проём, Михалыч уже засунув одну ногу, быстро возвращается, хватает бутылку водки и залезает вслед за Колей. Оба оттуда подслушивают дальнейший разговор. В комнату неторопливо заходят завхоз и главврач.
З а в х о з: Нет, Зин, третий этаж сдать не могу. Только вот это помещение и дальше по этажу. Их бери. Тут сейчас ремонт идёт, а как доделают – пожалуйста.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: А он что скажет? (показывает пальцем на потолок)
З а в х о з (недовольно морщится): Не волнуйся ты из-за него, с ним я разберусь. Скажу из главка посадили. Он проверять не будет. У самого рыльце в пушку.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а (осматривает помещение и подходит к окну): Мда. Видочек... А ремонт-то долго будет идти? И чего здесь у тебя вода на полу?
З а в х о з: Так это... Новая технология. Чтобы пыль не летела цементная. Строители специально налили. Работают по-европейски.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Вить, ты чего? Какая пыль? Совсем что ли? Вы бы ещё клея налили... А где строители? Уже домой свалили? Ну и порядочки тут у вас.
З а в х о з: Да тут они. Наверное, на обед ушли.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: А сколько времени идти будет? Месяц? Два?
З а в х о з: По плану ещё два дня. Но ребята толковые, работают хорошо, быстро. Может и быстрее закончат. Ты не волнуйся, всё сделаем как надо.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Ох, смотри, Вить. Всегда с тобой морока. Говоришь одно, а на деле...
З а в х о з: Зин! Обижаешь! Я лично прослежу. Чего там с Федорычем? Получилось, нет?
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Да, всё нормально. Всё бабло отдал и как всегда слюни распустил. Про гражданский долг вспомнил. Я уж думала, когда же он ныть-то перестанет. А он ещё про свою жену начал рассказывать... А чего ты мне про неё не говорил? Что она в трубу свалилась?
З а в х о з: Да уж не помню. Всё как-то не о том говорили.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Он говорит, что эта труба ему всю жизнь поломала.
З а в х о з: Ну не знаю... Может и труба. Кстати, я нашёл одну тётку – она ему позвонить должна и тебя хвалить. Так чего он ещё сказал?
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Да звонила она уже. Он слезу пускал. Да ничего не сказал. Нате, мол, вам пятнадцать миллионов на тубдиспансер. Мол, ремонт делайте, оборудование закупайте... Ага! Делать больше нечего! Ещё и приехать хотел на Трубную! Еле отговорила! Вить, а ты ему случайно про «Трубу» ничего не говорил?
З а в х о з: Про какую трубу? Про эту? (показывает на отопление) Да конечно он знает! Она же ещё утром рванула, а я ему как раз...
З и н а и д а Н и к о л а е в н а (прерывает): Витя! Да не про эту! Про мою! (изображает рукой лыжный склон)
З а в х о з: Ах про твою... Да откуда? Я ему не говорил, на лыжах он сам не катается.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Ты смотри! А то он чего-то сегодня разговор завел про горные лыжи, так я уж думала – всё. Сейчас как спросит в лоб! И чего все к ней привязались! Местным эта «Труба» тоже поперёк горла стоит. Сегодня они собрались очередной митинг устраивать, журналюг, говорят, нагонят. Придурки! Как же они все меня достали, ты бы только знал!
З а в х о з: Представляю себе... А деньги у тебя с собой?
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Да ничего ты себе, Витя, не представляешь. Молодёжь нынче наглая пошла. Их в дверь, они в окно... Особенно один у них там наглый. Под экскаваторы ложится, всех подговаривает... Настырный! Я им даже магазин открыла – «Трубадур» называется, так он на стене рядом с названием букву «а» намалевал. Чтобы читалось «Трубадура». Стирали, ловили, всё бесполезно. Шпана малолетняя.
З а в х о з: Да они все такие. Так вот, насчёт денег...
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Что ты всё «деньги», «деньги»! Витя, я пока твою часть тебе отдать не могу. Чуть попозже. Мне они понадобятся...
З а в х о з (широко открыв глаза): Не понял...
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Ты не волнуйся...
З а в х о з (перебивая, повышая голос): Зина! Мы с тобой не так договаривались!..
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Вить, не начинай! Я всё помню!
З а в х о з (ещё громче): Зина! Давай только без этих твоих штучек! Это ты с ним крути (показывает на потолок), а со мной не надо!
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Ты тут не ори на меня! Между прочим, это я подставляюсь, а не ты!
З а в х о з: Но я это всё придумал, я его подговорил на благотворительность, я тебя нашёл, я вас свёл и я всё устроил! Я вообще мог всё без тебя сделать!
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Ах как хорошо ты устроился – сам сидишь в тишине, а делать всё я должна? Чужими руками жар загребаешь? Ведь если что – у меня будут проблемы, а не у тебя! Да? Так вот, знаешь что – я буду решать, сколько и кому платить! Поэтому нечего тут на меня так зыркать! Не боюсь я! Не то ещё видела...
З а в х о з (угрожающе наступает на нее): Ты чего, играть со мной вздумала? Ты что, думаешь, я такой же тупой идиот, как Фёдорыч? И думаешь я сейчас тебя отпущу с деньгами? Да ты за кого меня принимаешь?
З и н а и д а Н и к о л а е в н а: Вить!.. Витя! Да ты чего, с дуба рухнул? Успокойся ты!
З а в х о з: Я тебе сейчас успокоюсь! Я тебе сейчас так успокоюсь! Я сейчас тебя успокою, стерва! Давай сюда сумку, жаба!
З и н а и д а Н и к о л а е в н а (отходит к дыре спиной): Витя, ты чего? Витя, давай всё решим спокойно! Опусти руки! Витя! Витя! Помогите! Убивают!
З а в х о з: Заткнись, сучка!
Начинает вырывать сумку, из которой сыплются пятитысячные купюры на пол в лужу воды и в грязь. В этот момент из дыры выскакивают Коля и Михалыч. Михалыч хватает главврача и затыкает ей рот. Колина рука сильно бьёт завхоза по лицу. Короткая немая сцена, после которой она обмякает в обмороке, а он падает в отключке.
М и х а л ы ч: Ты смотри ж, Колян! Это та самая стерва, которая мою мать в тубдиспансере мучает! Мать мою. Сколько же ты кровушки у нас попила, тварюга! Ну держись!
К о л я (глядя на неё в легком шоке, медленно): Михалыч! Это же та самая баба!..
М и х а л ы ч: Во-во! Садистка! Ворюга!
К о л я: Михалыч! «Труба»!..
М и х а л ы ч: Правильно! Прибьём сучку!
К о л я: Да Михалыч! Это же та баба! Которая строит эту колбасу у нашей деревни! «Трубу» эту!
М и х а л ы ч: Как?
К о л я: Да я сам не понимаю как! Эта та самая баба, которая нас душит и которая меня выгнала!
М и х а л ы ч: Выходит эта баба и мою мать душит и вам жизни не дает?
К о л я: Получается так! У-у, гадина! (хочет её ударить, но Михалыч ловит её руку)
М и х а л ы ч: И директору местному, выходит, они тоже напакостили?
К о л я: Да! Ты слышал? Оказывается он откат взял, чтобы больным помогать! Значит он вовсе не себе эти деньги брал! Он для святого дела! Я бы ни в жисть не подумал, что директор может воровать из бюджета для благотворительности! Разве такое бывает?
М и х а л ы ч: Получается бывает. Только ты сильно, кажись, завхозу врезал. Как бы это... Не того... Врезал-то сильно, говорю...
К о л я: Да мочить их надо! Обоих!
М и х а л ы ч: Чего мочить-то! Надо же по закону. Сам же говорил.
К о л я: Да какой закон! Взрывать всех! Бить по морде! Правильно ты говорил! Кажись тетку ты уже придушил...
М и х а л ы ч: Чего ж делать-то будем?
К о л я: Михалыч, не боись! Я весь их разговор на «боевую трубу» записал! (показывает ему мобильник)
М и х а л ы ч (хлопает себя по пустому карману): Когда же ты успел? Вот салапет!
К о л я: Уметь надо! Моя труба должна быть всегда со мной!
Внезапно слышны шаги. Михалыч бежит на цыпочках к двери, выглядывает и шепчет: «Директор!». В этот момент начинает шевелиться завхоз. Коля нагибается и бьёт его по лицу, завхоз отрубается. Михалыч оттаскивает Колю, в этот момент входит директор.
М и х а л ы ч (подобострастно): Здрасте...
Д и р е к т о р (медленно, глядя на два тела): Здравст...
К о л я (подскакивает к нему и перебивая тараторит): Товарищ, директор! Мы всё знаем! Вы хороший человек, но вашу взятку эти двое украли и поделили. Вернее, хотели. Завхоз вас на благотворительность подбил специально и эту гадюку вам тоже специально подсунул. Все ваши деньги она на свой бизнес пустила. Она лыжный спуск строит. Для горнолыжников. «Труба» называется. Но вы не волнуйтесь, я всё записал на диктофон. Когда будет суд я буду на вашей... (директор хватается за сердце и оседает на пол в обмороке)
М и х а л ы ч (после паузы): Ты чего натворил? Натворил-то чего!
К о л я: Товарищ директор! Товарищ директор!
М и х а л ы ч: Ты ему тоже, что ли, по морде дал?
К о л я: Да вы чего, Михалыч! Я его не трогал! Эй... (дергает директора за рукав). Михалыч, а вдруг он... того? Совсем? А?
М и х а л ы ч (щупает у него пульс): Не... В обмороке... Слушай-ка... (вглядывается в лицо директора) Коля! Я вспомнил! Это же тот мужик! Точно!
К о л я: Какой мужик?
М и х а л ы ч: Ну тот! Из диспансера! Помнишь, про которого я тебе рассказывал? Он с матерью тогда долго говорил! Меценат там, чиновник, я не знаю! Тот самый!
К о л я: Так получается, что...
М и х а л ы ч: Вот именно! Он воровал эти деньги для тубдиспансера на Трубной! А эта гадюка на самом деле никакая не врачиха! Она воровка! Какая же у неё морда противная!
К о л я: Вот это да! Чего делать-то будем, Михалыч? (Смотрит на рассыпанные по полу пачки денег) Первый раз столько денег вижу!
М и х а л ы ч: Тсс! (показывает на дверь).
Коля подбегает на цыпочках к двери, выглядывает в коридор, потом прячется за дверью, жестами показывая Михалычу, чтобы он прятался. Тот сначала не понимает, а потом не успевает. Быстрым шагом входит прораб. Он видит три тела на полу и Михалыча посередине комнаты и кучу денег в грязи.
П р о р а б: Это... Ты чего наделал? (Михалыч молчит) Ты их убил? (Молчание) Ты их убил из-за денег?
Коля тихо выходя из-за двери, бьёт сзади прораба по голове обрезком трубы. Прораб падает рядом директором.
К о л я (прорабу): Я всё знаю. Я слышал ваш разговор с директором. Я всё записал. Теперь я вас посажу. Вы казнокрад.
М и х а л ы ч: Коля, хватит уже всех бить!
К о л я: Взрывать и мочить!
М и х а л ы ч: Да чего ты заладил! Я же в шутку говорил!
К о л я: Нет, вы были правы! Митинги не помогают! Будем мочить и взрывать!
М и х а л ы ч: Брось ты трубу, долбодятел! Трубу, говорю, брось!
К о л я: Эта труба восстановления справедливости! Труба – оружие пролетариата!
М и х а л ы ч: Я сказал брось трубу! (Коля неохотно бросает) Вот так. (Прораб открывает глаза, стонет и трёт ушибленное место двумя руками)
К о л я (прорабу): И нечего тут стонать! Как деньги красть и делить – так это, значит, они могут! А как отвечать за свои слова...
П р о р а б (морщась): За какие слова?
М и х а л ы ч: Ты, говорят, меня алкашом называл? Да? Так вот смотри! (берёт бутылку водки и бросает её в дыру – слышно, как она разбивается) Ну что? Алкаш я? Да? Нет! Всё! Завязал я с белой! Хватит! Больше ни капли!
П р о р а б: Да вы чего, обалдели... А... Как больно!
К о л я: Ещё бы! Трубой по башке – кому не больно будет! А будешь рыпаться – ещё раз дам! Алексей, скажите – вы знали, что все свои деньги Анатолий Фёдорович отдавал на благотворительность? Вот он... (показывает на лежащего директора)
П р о р а б: Ничего не понимаю... Как так?
К о л я: А вот так! Он все свои деньги отдавал этой тётке (показывает) – чтобы она ремонтировала туберкулёзный диспансер. А она всё воровала и воровала. И построила на эти деньги в нашей деревне спортивный комплекс. «Труба» называется. И вы, значит, деньги у государства воровали, а про это не знали? Что ж вы со своей частью делали? Может, другой диспансер спасали? Или хоспис? Или как?
Пока они разговаривают Михалыч подходит к каждому лежащему и трясёт его
