Корсунь-шаг первый

юбки ее сарафана, плакал от радости, а она  гладила его русые волосы и успокаивала испуганного внука, что-то говоря ему ласковым голосом. Князь прикрыл глаза. И вдруг отчетливо услышал голос Великой княгини: «Княжич, что стоишь тут, как истукан? Иди за мной. Я проведу тебя  по этому городу». Владимир открыл глаза. В нескольких шагах от него стояла Великая княгиня Ольга и пристально смотрела на внука. Затем развернулась и пошла по улице. Владимир двинулся за ней, пытаясь ее догнать. Но как он не старался, княгиня все равно оставалась на несколько шагов впереди. Так они прошли несколько улиц, вышли на торговую площадь, миновали большой греческий амфитеатр и двинулись в сторону моря, которое виднелось синей полосой на горизонте и сливалось с голубым небом. Мимо них проходили люди. Они спешили по своим делам и совсем не обращали на них своего внимания. Княгиня Ольга вела внука, мимо высоких деревьев и оград, увитых виноградными лозами, знакомыми только ей улицами к цели. Владимир шел за ней быстрым шагом, боясь отстать и снова потеряться. Они вышли на просторную площадь перед зданием с толстыми греческими белоснежными колоннами и позолоченными маковками крыш, увенчанными крестами. Великая княгиня остановилась и произнесла: «Видишь этот храм Владимир? Это греческий храм бога Иисуса Христа. Здесь греки возносят хвалу господу и проводят свои службы. Видишь этих людей около храма и в нем? Это священники и монахи греческие. Они - хранители этой веры и носители многих знаний. Скоро это будет и твоя вера князь. Приняв и уверовав, ты понесешь ее на Русь. Вера эта позволит русским людям сплотиться и даст  то единство, которого им так не хватает сейчас. Она станет русской, и ты должен позаботиться об этом. И помни, греки понесут ее за  тобой. Но русские ни когда не станут греками, так пусть греки станут нами, неся учение Церкви Христовой, понятные для люда русского простого и списанные с греческого на русский и читаемые по-нашему. И тем самым и устои дедовские не порушишь, и добро и любовь средь людей наших заповедями христовыми закрепишь. Добро и любовь в сердцах людей русских изначально с рождения заложены,  по этому вера сия, найдет всходы быстрые и добрые, стремление к добру утвердив законом на земле нашей, и в мире остальном нам утвердиться позволит, опору князю  даст, а народу защиту и благоденствие. Но помни княжич. Силу во благо применяя, не переусердствуй. Тонка грань между добром и злом, легко и просто перейти со света во тьму. Принимая  решения, знай  силу, еже ли она есть, любой дурак применить может, кровью вокруг себя все залив. Но это - противно богу и вере, которую ты понесешь. И отныне, как примешь веру христианскую, любовь и мудрость будут тебе опорой, а не природная вспыльчивость и гневный нрав. А для присмотра над  этой бедой и для совести твоей, стражем, Бог пошлет тебе помощника и защиту твою, от самого себя в тяжелые минуты. Когда сам себя ты слышать перестанешь и в гневе к лютой несправедливости склонишься, а совесть твоя уснет. И только та женщина, которая станет твоей женой, к чему ты так стремишься, истинной княгиней и законной супругой  перед господом и всем миром, она же и проводником твоим  будет по вере христовой, помощником верным в делах твоих, правду тебе говорить станет и унять тебя коли надобно это будет , сможет, лишний раз думать, прежде чем сделаешь что-то заставит. Ибо еже ли не станешь сам примером  в вере и  жизни своей, и старания свои христианские делами  не докажешь ты  людям русским, не признана  будет вера Христова на Руси. А сам отвержен будешь. И труды отцов наших, дружины твоей и жизни многих людей идущих за тобой, пойдут прахом. А ты, князь Киевский – Владимир, не исполнишь предначертание свое. Погубишь душу свою и народ свой в веках погубишь. Но если переборешь в себе многие искушения, любовью душу  наполнишь, силы свои для народа  потребишь, суждено будет тебе заложить тот камень краеугольный, в основу государства великого, и камень этот нерушимый держать его будет во все века.
         А теперь знаю, то о чем ты спросить хочешь. Вон ответ мой тебе». И княгиня указала рукой на идущего в их сторону воина, с приметным волчьим хвостом на кончике шлема.
«Да это же Волк, как он тут оказался?»,- подумал про себя князь. Волк подошел к ним. В пояс поклонился Великой княгине и склонил голову перед князем. Владимир так много хотел спросить у старого товарища, но не решался. Посмотрел на княгиню Ольгу. Она произнесла, указав на золотые купола христианского храма, обращаясь к князю и его другу: «Видите золотые купола с крестами на них?» Воины утвердительно кивнули. «Так вот знайте,- продолжила княгиня,-путь у вас у каждого свой. Каждый идет своей дорогой к вере, добру и правде. Извилиста она.  Тяжела ваша ноша, но посильна для каждого. А чтобы не заблудиться, вот вам ориентир. И где бы на той дороге вы не были, вместе ли или порознь, поднимите головы и идите на этот свет- свет золотых куполов христианских, для этого и золотят их , что бы всегда издалека видно было. Добром и любовью они осветят вам путь и всегда приведут к нужной цели. А на последок хочу сказать вам, как отличить худое от доброго, веру истинную от мнимой. Истинный бог это - любовь. Там, где есть бог, не может быть насилия  над волей и разумом человеческим. Бог всегда дает свободу выбора, и человек потому  всегда волен в своих решениях. Там где есть насилие над волей и разумом, через искушение и посулы, там не может быть Бога. И помните. Тот, кто сам волен принимать решения и делать свой выбор, будет  и держать за него ответ. Каждый из вас сам в ответе за свою душу. А теперь идите, Корсунь вашими трудами падет». И исчезла, растворяясь в воздухе. Друзья переглянулись. Князь Владимир посмотрев на Волка, спросил:   « Жробейн ,старый друг, я до сих пор сплю?» «Наверно, князь, я ведь то же уснул, а потом здесь очутился. А наяву  я раненый лежу в избе знахарки, от Корсуни на расстоянии одного конного перехода»,-ответил ему Волк. «Что случилось с тобой , друг»,-задал опять вопрос князь.  «Подстрелили меня, князь. На переходе подстрелили отравленной стрелой. Ждали меня на пути в город. И тебя с войском уже в самой Корсуни ждали. Успели приготовиться к осаде, наверное, туго тебе там приходится. Предательство, княже. Предательство у тебя там в самом Киеве. Купились  на золото ромейское, супостаты, жизни сладкой захотелось, а может и власти большей, кто его знает»,-отвечал Жробейн. «Вот то- то и оно. Знать бы кто. Ведь пока не пойман не – вор»,- подумал князь. «Правда  сама наружу вылезет рано или поздно»,- угадал мысли князя Жробейн.
«Так то оно так, да  лишь бы поздно не было»,- ответил Владимир. И тут же сказал: «Ну да ладно, разберемся и с этим. Тебя то когда ждать под Корсунью ?» «Через неделю, князь, раньше не оклемаюсь, уж сильно зацепило», - ответил Волк. «Лады, неделю точно еще продержимся, поторопись, старый друг. А нам, видать с тобой, пора просыпаться. До встречи»,- промолвил Владимир и  тут же пропал.
                                                 
                                                   Глава IV
                 Херсонес. Положение становиться сложным.

Очнувшись от забытья стратиг Херсонеса, открыл глаза, ощупал голову, перевязанную повязкой. Голова еще побаливала и немного кружилась.
Рядом с широкой кроватью стратига, на кушетке, спала его восемнадцатилетняя  дочь.  Девушка видно просидела всю ночь у кровати раненного отца и под утро заснула.  За полог кровати стратига пробивалось утреннее солнце, светившее в проем окна. Со двора доносились голоса челяди. «Бедный ребенок, - подумал стратиг ,- сидела всю ночь возле меня. Господи, но как же она красива». Черные шелковые длинные волосы разметались по подушке кушетки. Правильные точеные черты лица были спокойны. Легкое платье, подвязанное шелковой лентой у груди, подчеркивало идеальную фигуру девушки.  Стратиг поднялся с кровати и тихим шагом, ступая босыми ногами по мозаичному полу спальни, почти  крадучись, чтобы не потревожить дочь, скользнул в ванную. Из большого медного зеркала, висевшего над  мраморной раковинной, на него смотрело лицо, явно больного, давно не бритого человека, перевалившего на своем жизненном пути за четвертый десяток.  Из  под повязки на лбу клоками торчали спутанные черные волосы. «Да, видно хорошо меня приложили, -подумал Андроник , гладя себя по заросшей щетиной щеке.- Сколько же я пролежал? Ну, сколько бы ни было, город пока стоит. А мне уже хватит валяться. Пора возвращаться к делам». И с этими мыслями, сняв повязку начал поливать себя прохладной водой из ковша, зачерпывая ее из медного сосуда с широким горлом, стоявшего неподалеку , приводя себя в порядок.
Увлекшись этим занятием, он и не услышал, как подошла, разбуженная шумом воды и его плесканиями дочь. «Ты встал отец? Как ты себя чувствуешь? А я все, как всегда проспала»,- сказала она с улыбкой. «Все в порядке Марина, я уже на ногах. А ты иди, отдыхай к себе в комнату, ты же всю ночь не спала»,- не отрываясь от умывания, ответил стратиг, смотря на дочь  в зеркало.  Услышав его слова,  с криком: «Мама, мама, отец проснулся!»,- она выбежала из комнаты.
  Стратиг, закончив умывание и пройдя в дальний конец спальни, не торопливо одевался, присев на стул. В этот момент к нему вошла его жена. Красивая, статная женщина, лет под сорок, с такими же, как у дочери  черными прямыми волосами, так идущими к ее большим  голубым глазам. Она ласково улыбнулась мужу. «Слава богу, тебе уже лучше. А то мы с дочкой и не знали что делать. Почти две недели ты пролежал с тех пор, как тебя ранили в бою у крепостной стены. Лекарей вызывали, священники были, соборовали тебя. Но все бесполезно. Хорошо хоть Иоанн, всех разогнал и потребовал тебя не будить, пока сам не проснешься. Только водой поили тебя и то во сне. Попьешь и спишь дальше. Такого с дочкой страха натерпелись, пока ты спал».  «Ну да ладно- то со страхами. Почта из Константинополя была? Прилетел голубь?» ,- спросил он жену, вставая со стула и прилаживая к поясу меч. «Да была,- ответила ему жена, -только два дня назад голубь вернулся».  «Иди дорогая, поцелуй меня и затем принеси почтовый свиток мне. А по дороге,  дай распоряжение слугам, пусть накроют завтрак на террасе дома. Я очень голоден. Заодно,  отправь кого-нибудь за начальником тайной стражи  и Иоанном».  Жена подошла, прикоснулась губами к его щеке, на несколько секунд, прильнула к мужу, и быстрыми шагами вышла из комнаты выполнять его просьбу.  Стратиг двинулся вслед за ней,  пресек обеденный зал, прошел по широкому коридору в направлении выхода из дома к летней террасе. Спустившись  по мраморным ступеням, он оказался в той части двора, которую ограждали круглые колонны из желтого камня, поддерживающие навес.  Слуги накрывавшие на столике с мраморной столешницей завтрак, почтительно замерли, с удивлением смотря на своего хозяина. Он махнул рукой и один из слуг быстро поднес мягкий топчан с высокой спинкой и, поставив его у почти накрытого стола, почтительно отошел в сторону. Стратиг  полулежа разместился на топчане, посматривая на расторопно сервирующую стол прислугу. На террасу  со стороны двора поднялась его жена и резко хлопнула в ладоши. Слуги моментально исчезли. Она подошла  и, достав из складок своего платья