волновало не то, что она отдает, а то, что получает взамен.
***
Лунный свет, пробивающийся сквозь полупрозрачные шторы, рисовал серебристые блики на влажной коже их тел. Трегубова откинула голову назад, чувствуя, как тяжелые пряди темных волос прилипли к ее вспотевшей спине. Ее дыхание сбилось, когда Парашидзе, плотно прижавшись к ней, вовсю полапав сзади ее груди, резко перевернул ее, прижимая к прохладной шелковой простыне.
- Шах и... - она не успела договорить, его губы грубо перекрыли ее слова, превращая фразу в стон.
Ее руки впились в его плечи, оставляя красные отметины - нежные полумесяцы на загорелой коже. Где-то на полу валялся ее дорогой браслет, сорванный в пылу страсти. Но сейчас ее волновали только эти часы - те самые Cartier, которые она видела сегодня в витрине бутика на набережной.
Комната наполнилась звуками страсти - прерывистое дыхание, шелест простыней, глухие удары сердца. Парашидзе внезапно прикусил ее нижнюю губу, заставив вскрикнуть.
- Ты уверена, что хочешь эту цену? - прошептал он, ощущая, как дрожит ее тело под ним.
В ответ она лишь резко дернула бедрами, перехватывая контроль. Ее ногти впились в его спину, когда она наклонилась к его уху:
- Я всегда довожу партию до мата.
За окном проплывали огни яхт в порту, но ни один из них не видел ничего, кроме блеска в глазах друг друга. Когда наступила развязка, Трегубова закусила губу, подавляя крик. Ее тело выгнулось в последнем отчаянном порыве, а в голове мелькнула мысль: "Часы уже мои".
Парашидзе тяжело откинулся рядом, его тело все еще слегка дрожало.
- Завтра... в полдень... объявление победителей, - выдавил он, глядя в потолок.
Александра медленно приподнялась, собирая с пола свое измятой платье.
- Я знаю, - улыбнулась она, поправляя растрепавшиеся волосы. В зеркале отражалось ее лицо - раскрасневшееся, с размазанной помадой, но довольное.
Когда дверь за ней закрылась, Парашидзе дотянулся до бокала с коньяком. Жидкость давно испарилась, оставив лишь золотистый след на стекле. Как и духи его гостьи - лишь легкий шлейф ванили и кожи напоминал о визите.
Где-то внизу лифт звякнул, увозя Трегубову в ее номер. Она поправила браслет на запястье и улыбнулась своему отражению в зеркальных стенах. Игра была выиграна. Оставалось только дождаться завтрашнего дня.
5.
Хрустальные люстры зала "Ротонда" заливали пространство теплым золотистым светом, отражаясь в многочисленных зеркалах и создавая эффект бесконечного праздника. Дорогой паркет скрипел под каблуками вечерних туфель, а в воздухе витал аромат свежих белых лилий, расставленных в массивных серебряных вазах по периметру зала.
Екатерина Грищук стояла у края импровизированной сцены в своем фирменном строгом стиле - черная атласная юбка с красным жакетом, волосы, собранные в безупречный тугой пучок, и единственное украшение - скромные серебряные серьги-гвоздики. Ее пальцы нервно перебирали край бокала с шампанским, оставляя на хрустале отпечатки. Она уже представляла, как позднее будет фотографировать часы Cartier для Инстаграма, подписав: "Красота требует жертв... соперниц".
Рядом с ней, томно облокотившись о колонну, Александра Трегубова напоминала черную пантеру, приготовившуюся к прыжку. Ее бордовое платье с глубоким декольте переливалось при каждом движении, а распущенные волосы создавали иллюзию небрежной элегантности. Она ловила восхищенные взгляды мужской половины зала, но ее глаза постоянно скользили в сторону жюри, где Зураб Парашидзе с невозмутимым видом изучал программу закрытия.
- Дорогие гости, пришло время объявить победителя в номинации «Самая красивая партия турнира»! - голос ведущего зазвучал торжественно.
Грищук незаметно выпрямила спину. В голове уже звучали аплодисменты. Она мысленно повторяла свою эффектную победу - тот изящный матовый удар, после которого даже суровые арбитры не смогли сдержать улыбки.
- Итак, специальный приз получает... Александра Трегубова за партию против Тань Чжэнь!
Легкий гул недоумения прокатился по залу. Грищук застыла, будто получив удар током. Ее пальцы сжали бокал так сильно, что хрусталь едва не треснул. "Это ошибка. Это должно быть ошибкой", стучало у нее в висках.
Но нет - Трегубова уже грациозно поднималась на сцену, ее каблуки мерно стучали по ступеням, а губы растянулись в победной улыбке.
- Спасибо, это такая неожиданность! - лгала она, принимая бархатный футляр с часами.
Грищук поймала взгляд Парашидзе. В его глазах читалось... понимание? Сожаление? Нет, скорее усталое принятие. И в этот момент до нее дошло. Все стало ясно как день.
"Она его переиграла. Но не на доске", пронеслось в ее голове, и в груди закипела ярость. Ее щеки вспыхнули, а в ушах зазвенело. Она даже не заметила, как опрокинула бокал, пока холодное шампанское не обожгло пальцы.
Тем временем Трегубова, уже спустившись со сцены, проходила мимо и бросила многозначительный шепот:
- Видимо, красота - понятие относительное, да, Катюш?
Грищук не ответила. Она стояла, стиснув зубы, глядя, как Cartier блестят на запястье соперницы. В этот момент в ее голове созрел план мести. И он не имел ничего общего с шахматной доской.
6.
Зеркала в мраморной уборной отражали гнев Екатерины Грищук в десятикратном размере. Она стояла перед раковиной, с силой сжимая ее холодные края. Ее дыхание было резким, неровным — будто она только что проиграла решающую партию, хотя на самом деле просто не могла успокоиться с момента объявления результатов.
"Как она посмела? Как они все посмели?"
Она взглянула на свое отражение — строгое, бледное, с тщательно подведенными глазами, которые сейчас казались темнее из-за расширенных от ярости зрачков. "Моя партия была шедевром. Ее — посредственностью. И все это знают."
Дверь туалета открылась с легким скрипом.
Вошла Александра Трегубова.
Она была одна, без своей обычной свиты поклонников, но держалась так, будто за ней стоит целая армия. Часы Cartier сверкали на ее запястье, а губы были подкрашены в тот же оттенок бордо, что и ее вечернее платье. Она остановилась у зеркала, не глядя на Грищук, и достала из клатча помаду.
— Ну что, Катя, поздравишь? — спросила она, нанося новый слой цвета.
Грищук развернулась к ней так резко, что ее каблук громко стукнул по кафелю.
— Ты знаешь, что это фарс, — прошипела она. — Твоя партия была скучной, как из пособия для начинающих. Ты даже не выиграла. Ты просто...
Трегубова медленно опустила помаду и наконец посмотрела на нее. В ее глазах читалось не раздражение, а наслаждение.
— Просто что? Переспала с Парашидзе? — она рассмеялась. — Ох, Катя, ты такая предсказуемая. Ты думаешь, все решают только шахматы? Мир сложнее, дорогая. Иногда... нужны другие ходы.
Грищук больше не сдерживалась.
— Ты — позор для шахмат!
Она сорвала со своей ноги туфлю, резко шагнула вперед, намеренная ударить каблуком Трегубову, но та ловко уклонилась. Агрессивный выпад пришелся не по лицу соперницы, а по зеркалу.
Каблук Грищук вонзился в хрупкую поверхность, и стекло треснуло с громким, звонким звуком. Осколки посыпались на мраморный пол, отражая теперь не цельные лица, а искаженные фрагменты — глаз Трегубовой, сжатые губы Грищук, блеск Cartier на чьем-то запястье.
Трегубова даже не дрогнула.
— Ой-ой... Нервишки? — она покачала головой. — Знаешь, в следующий раз, если хочешь что-то разбить... попробуй лучше свою гордыню.
И, не дожидаясь ответа, она вышла, оставив Грищук одну среди осколков.
Екатерина тяжело дышала, глядя на свое раздробленное отражение. Вдруг она заметила, что по ее ладони течет тонкая струйка крови — видимо, осколок задел кожу.
Она сжала кулак.
"Мы еще разберемся."
7.
Тишину гостиничного номера нарушал только резкий стук клавиш ноутбука. Екатерина Грищук сидела за письменным столом, сгорбившись, ее пальцы яростно выбивали текст, будто каждый удар по клавиатуре был ударом по лицу Трегубовой. На столе перед ней стоял недопитый стакан виски — лёд уже растаял, превратив напиток в мутную желтоватую жидкость.
Она писала официальный протест в ФИДЕ.
"Решение о присуждении приза за самую красивую партию является вопиющей несправедливостью. Партия Трегубовой против Тань Чжэнь не содержала ни оригинальных идей, ни эстетической глубины. В то время как моя победа над Пятц..."
Она резко остановилась, стиснув зубы.
"Нет, слишком эмоционально. Нужно холодно. Чётко. Как в шахматах."
Грищук откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. В голове снова всплыли кадры с закрытия: Трегубова на сцене, ее самодовольная улыбка, блеск Cartier на ее запястье, а потом — разбитое зеркало в туалете.
"Идиотка. Ты сыграла прямо ей на руку. Теперь она может рассказывать всем, как ты не контролируешь себя."
Она снова наклонилась к ноутбуку, дописывая:
"Прошу пересмотреть решение жюри на основании объективного анализа партий. Двое членов экспертного жюри, президент Европейского шахматного союза Зураб Парашидзе (Грузия) и управляющий директор ФИДЕ, бывшая министр экономики Латвии Дана Озолина, проголосовали за то, чтобы выбрать лучшей партией турнира победу экс-чемпионки мира Александры Трегубовой, ныне выступающей под флагом Швейцарии, против китаянки Тань Чжэнъ. Я не могу усмотреть в их решении ничего, кроме политической предвзятости. Приз просто «не смог» достаться русскому игроку, а из-за отсутствия действительно отличных партий выбрали ту, которая хотя бы эффектно выглядит. Как уже говорила, я считаю это решение оскорбительным и унизительным, и ввиду этого я отказываюсь играть свой финальный этап Гран-при в Индии. Приношу свои извинения шахматным фанатам и организаторам Гран-при Индии"
Она прикрепила файлы, проверила текст ещё раз и нажала "Отправить".
Экран ноутбука погас, отражая ее усталое лицо.
Грищук потянулась за стаканом, сделала глоток — виски был уже теплым и противным. Она скривилась, но допила до конца.
"ФИДЕ обязаны отреагировать. Они не могут просто проигнорировать..."
Но где-то в глубине души она уже знала ответ.
8.
Аэропорт Ниццы, зал бизнес-класса, 11:47 утра.
Кондиционеры боролись со средиземноморской жарой, создавая искусственную прохладу, от которой Екатерина Грищук непроизвольно ежилась. Она сидела у панорамного окна с видом на взлетную полосу, где один за другим выстраивались белоснежные авиалайнеры. В руке иона держала смартфон с перепиской с чиновниками ФИДЕ:
"В связи с принципиальной позицией относительно сохранения чистоты спорта отказываюсь от участия в Women's Grand Prix в Нью-Дели..."
Палец замер над кнопкой отправки.
Рядом на кресле лежала свежая газета «Monaco Matin». На первой полосе — фото вчерашней церемонии: Александра Трегубова сияла, подняв руку с часами Cartier, а где-то на заднем плане угадывалось размытое лицо Грищук — бледное, с плотно сжатыми губами.
Она резко перевернула газету.
В кармане пиджака ждал нераспечатанный конверт — приглашение на индийский турнир с золотым тиснением. "Уважаемая гроссмейстер Грищук, ФИДЕ с честью приглашает..." — она даже не дочитала тогда.
Вскоре телефон завибрировал. Пришло сообщение от мужа:
