Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.
1.
Турнирный зал в Монако сверкал, как драгоценная шкатулка. Хрустальные люстры отбрасывали блики на полированный паркет, а за высокими окнами плескалось лазурное Средиземное море. В воздухе витал аромат дорогих духов, смешанный с легким запахом свежесваренного кофе — организаторы не скупились на комфорт.
За столиками с шахматными досками сидели участницы турнира — умные, амбициозные, безупречно одетые. Среди них выделялась Екатерина Грищук: стройная, с собранными в тугой узел темными волосами и острым, изучающим взглядом. Она сидела прямо, пальцы нервно постукивали по краю стола — она ненавидела ожидание.
— Главный приз — не только за первое место, — объявил функционер ФИДЕ, Зураб Парашидзе, мужчина с бархатным голосом и выбритыми до синевы щеками. — В этом году мы учреждаем специальную награду за самую красивую партию турнира — часы Cartier Tortue!
Зал взорвался шепотом. Грищук приподняла бровь. "Красота… А что еще, если не победа?" — мелькнуло у нее в голове. Но нет, она знала: ее игра — это не просто голый расчет вариантов, это искусство. Она ловила на себе восхищенные взгляды зрителей после каждой эффектной комбинации.
Рядом Александра Трегубова, всегда улыбчивая, порой чуть слишком, брюнетка, томно потянулась, демонстрируя маникюр с золотым лаком.
- О, Cartier…, прошептала она, – Какой… стильный приз.
Грищук едва сдержала гримасу. "Опять ее театральность", — подумала шахматистка. Александра всегда умела привлекать внимание — не столько игрой, сколько подачей себя.
Функционер продолжал:
— Жюри будет оценивать не только результат, но и эстетику, изящество, творческий подход!
Грищук мысленно уже прикидывала, с каким платьем будут сочетаться эти часы. "Если все пойдет как задумано…"
А в углу зала, полуприкрыв глаза, Зураб Парашидзе лениво наблюдал за реакцией участниц. В его взгляде читалось что-то… заинтересованное.
2.
Четвертый тур.
За столиком у окна, залитого золотистым средиземноморским светом, Екатерина Грищук сидела, слегка наклонившись над доской. Её чёрный облегающий костюм подчёркивал строгость позы, а тонкие пальцы с дорогим маникюром того же цвета замерли над ферзём. Она не просто играла — она дирижировала.
Против неё играла Элизабет Пятц, опытная немецкая шахматистка. Но сегодня её обычно невозмутимое лицо покрывала лёгкая испарина. Она нервно крутила белокурые пряди, убранные за уши, и наконец передвинула ладью.
"Ошибка", тут же отметила про себя Грищук.
Двадцать седьмой ход стал решающим. Екатерина сделала паузу — не потому, что сомневалась, а для эффекта. Потом резко, почти с щелчком, переставила коня.
— Ох… — прошептал кто-то из зрителей.
Пятц замерла. Её пальцы дрогнули. Она увидела комбинацию.
Вокруг стола начал собираться народ. Даже Парашидзе, до этого лениво болтавший с кем-то из спонсоров, медленно направился поближе, прищурившись.
Было сделано еще несколько ходов.
Элизабет попыталась удержать позицию, но Грищук уже вела атаку, как хищник — загоняя соперницу в угол. Её губы чуть дрогнули в намёке на улыбку. "Вот оно", подумала она.
Тридцать пятым ходом Екатерина объявила мат.
Пятц откинулась на спинку стула, широко раскрыв глаза. В зале на секунду воцарилась тишина, а потом — взрыв аплодисментов.
"Блестяще!" — интернет был полон восклицаний.
Грищук не прыгала от восторга, не кричала — она лишь слегка кивнула, но в её глазах горело удовлетворение. "Это не просто победа. Это настоящий спектакль", ликовало у неё внутри.
А в двух столах дальше Александра Трегубова, только что закончившая свою партию вничью, наблюдала за этим с кислой улыбкой. Она лениво поигрывала золотым браслетом на запястье, но взгляд её был острым.
— Ну что, Катя, уже примеряешь часики? — прошептала она себе под нос.
Но Грищук её не слышала. Она ловила восхищённые взгляды, мысленно примеряя Cartier к своему запястью.
"Приз за красоту? Он уже мой"
3.
Седьмой тур.
Александра Трегубова сидела, откинувшись на спинку кресла, и медленно вращала пешку между пальцами. Ее черные волосы, уложенные в небрежно-элегантную прическу, ловили свет люстр, создавая эффект нимба. На ней было облегающее платье глубокого изумрудного оттенка, которое она специально выбрала сегодня - этот цвет заставлял ее глаза казаться еще более пронзительными.
Против нее сидела Тань Чжэнь, китайская шахматистка с каменным лицом и безупречной репутацией. Доска между ними выглядела как поле боя после долгого сражения - позиция была ровной, ничья витала в воздухе.
На тридцать пятом ходу Трегубова внезапно выпрямилась, ее маникюр с золотым шиммером на мгновение задержался над слоном, затем резко перешла к ферзю. Она сделала ход с такой театральной паузой, что несколько зрителей непроизвольно наклонились вперед.
- Интересно... - пробормотал кто-то из наблюдающих гроссмейстеров.
Но ход был... обычным. Ничего выдающегося. Чжэнь лишь слегка приподняла бровь и через 30 секунд сделала ожидаемый ответ.
В этот момент Трегубова бросила взгляд через зал - прямо на Зураба Парашидзе, который наблюдал за игрой с барской расслабленностью. Их глаза встретились. Александра медленно облизнула губы, затем демонстративно поправила прядь волос, запустив пальцы в черные локоны.
На сороковом ходу наступил кризис.
Вместо того чтобы планомерно укреплять позицию, Чжэнь стала заносить одну фигуру за другой в пресловутый «огонь атаки», но вместо решительной атаки... ничего не получилось.
Александра оживилась. Пожертвовано уже было слишком много и назад пути у соперницы не было. Ее взгляд снова нашел Парашидзе. Она томно вздохнула, затем сделала очевидный ход.
Постепенно дым сражения рассеялся и оказалось, что у Трегубовой легко выигранная позиция. Китаянка сделала еще несколько ходов и остановила часы, растерянно тряся головой.
Когда Александра вставала из-за стола, ее движения были нарочито плавными, словно она позировала перед невидимыми фотографами. Проходя мимо стола Парашидзе, она "случайно" задела его плечом.
- Ой, простите, Зураб Георгиевич, - прошептала она, наклоняясь так близко, что ее духи - дорогие, с нотками жасмина и чего-то запретительно-сладкого - на мгновение окутали его.
Она не увидела, как Грищук, наблюдавшая за этим с другого конца зала, сжала кулаки. Екатерина поняла этот спектакль лучше, чем шахматную партию.
"Неужели она действительно..." мелькнуло у нее в голове, но мысль была слишком абсурдной, чтобы ее закончить.
Тем временем Трегубова уже смеялась в кругу мужчин-журналистов, время от времени бросая взгляды в сторону жюри. Ее смех был слишком громким, поза - слишком открытой, а взгляд - слишком расчетливым.
"Часы Cartier стоят того, чтобы немного... поиграть", думала она, ловя восхищенные взгляды. В конце концов, в шахматах главное - не какие фигуры на доске, а какие ходы ты делаешь за ее пределами, мелькнула у нее мысль.
4.
Отель «Hоtel de Paris» тонул в золотистом свете вечерних ламп, его мраморные коридоры были пустынны, лишь изредка нарушаемые мягким шагом обслуживающего персонала. В одном из номеров люкс, за тяжелыми шёлковыми шторами, Зураб Парашидзе сидел в кресле, потягивая коньяк и рассеянно просматривая текст партий последних турниров.
Тишину нарушил лёгкий стук в дверь — не громкий, но настойчивый.
Когда он открыл, то на пороге возникла Александра Трегубова.
Она стояла, слегка прислонившись к косяку, в полупрозрачном чёрном платье, которое облегало её фигуру так, будто было соткано специально для этого момента. Тонкие бретельки едва держались на загорелых плечах, а разрез на бедре открывал гладкую кожу, блестевшую под мягким коридорным светом. Её темные волосы, обычно собранные в строгую причёску, теперь свободно спадали на спину, слегка вьющиеся на концах от вечерней влаги.
— Зураб... я надеюсь, не помешала? — её голос звучал как тёплый шёпот, чуть хрипловатый, будто нарочно замедленный.
— Саша... Неожиданно, — мужчина сделал паузу, намеренно затягивая момент. — Чем обязан?
Она вошла, закрывая за собой дверь с тихим щелчком. Её движения были плавными, как у хищницы, знающей, что добыча уже в ловушке.
— Просто подумала... что мы могли бы обсудить завтрашнее награждение. Без лишних глаз, — Трегубова подошла ближе, и лёгкий аромат её духов — что-то терпкое, с нотками ванили и кожи — заполнил пространство между ними.
Парашидзе усмехнулся, отставив бокал.
— Обсудить? Или... договориться?
Александра не ответила. Вместо этого её пальцы медленно скользнули по краю стола, пока она обходила его, приближаясь.
— Ты знаешь, Зураб, в шахматах... иногда нужно жертвовать фигуру, чтобы получить преимущество, — её рука легла ему на плечо, ногти слегка впились в ткань пиджака.
Он наклонил голову, наблюдая, как её дыхание становится чуть чаще.
— И что ты готова... пожертвовать?
Она наклонилась, и её губы почти коснулись его уха.
— Попробуй угадать, — прошептала она, прежде чем её пальцы разжали первую пуговицу его рубашки.
За окном мерцали огни Монако, но в эту секунду никого из них это больше не волновало.
Тяжелая шелковая занавеска колыхнулась от ночного бриза, когда Трегубова уверенным движением стянула пиджак Парашидзе с плеч. Ткань соскользнула на пол с едва слышным шорохом. Ее пальцы, украшенные лишь тонким золотым кольцом на безымянном, теперь расстегивали пуговицы его рубашки одна за другой, обнажая загорелую грудь с седыми завитками волос.
- Ты играешь опасную партию, Саша, - голос функционера звучал глубже обычного, когда он ловил ее запястье, чувствуя под пальцами учащенный пульс.
Трегубова лишь рассмеялась - низко, грудью, позволяя платью окончательно соскользнуть с одного плеча.
- Разве не за этим ты любишь шахматы? За этот... момент неопределенности?
Ее ладонь скользнула под расстегнутую рубашку, ногти слегка царапали его кожу.
Парашидзе внезапно перехватил инициативу, резко притянув ее к себе. Их губы столкнулись в поцелуе, который больше походил на борьбу - она почувствовала вкус дорогого коньяка и чего-то неуловимого. Его руки опустились к разрезу на ее платье, грубоватые пальцы мужчины скользнули по шелковистой коже бедра.
- Cartier... - прошептала она, откидывая голову назад, когда его губы нашли чувствительное место на шее, - Ты ведь понимаешь, о чем я...
Он ответил не сразу, предпочитая действиям слова. Его зубы слегка сжали мочку ее уха, заставив ее вздрогнуть.
- Прекрасная партия... требует соответствующей награды, - наконец произнес он, сбрасывая со стола официальные документы. Бумаги разлетелись по полу, когда он посадил ее на край стола.
За окном мерцали огни казино Монте-Карло, бросая подвижные тени на их сплетенные фигуры. Трегубова запустила пальцы в его седые волосы, наблюдая, как исчезает последняя преграда между ними. В этот момент ее больше
