Юродивые сказоньки

дрожит на морозном ветру, целует ветер, целует хрусталь. Непреодолимость. Гроб трижды запечатанный, чарами окутанный, спутанный цепями отворить невозможно, разбить непростительно. Холоден как лёд. В глубинах бездонной могилы Офелия инеем зацветает, из рук твоих ускользает, таясь за завесой кристальной, как сталь, как святая, не тая от жара стократных клятв любви. Красавица неспящая. Немёртвая царевна. Живьём погребённая под толщей своего безразличия морозного, равнодушия льдистого к Принцу, розами заросшему всей душою своею мглистою. Прострись над гробницею, как небо рыдающее над землёю, зимним хладом умерщвлённою, лей слёзы ливнями и роняй стоны хлопьями. И все твои ламии, и все твои гарпии, вдрызг излюбленные, грязно любящие, грозно лобзающие отлучат, разлучат, заточат в объятья, проклятьями сладкими в плен вовлекая. И плачу я росами, влачу век под розами, в позорном бессилии чужой нелюбви. Не смея молиться о деве в гробнице, разбиться которой не суждено. А если бы смел, то, быть может, мы в лицах друг друга узрели б лица отражение своё...