Храм Мира-1, гл.9. Зачем любовь свою хоронишь?
… Утром, отказавшись от завтрака, Глория еще надеялась получить от Антира, если он сам не приходит, весточку хотя бы. Ждала, маялась, слоняясь по комнате, тиская у груди дрожащие пальцы.
Слышала Глория: соседние гостевые покои занимают приезжие; смех, веселые разговоры на разных языках. Кто вёл себя сдержанно, корректно, а кто позволял себе некоторую вольность: беготню и возгласы, когда звали к себе служанок, будто не было в покоях колокольчиков для вызова прислуги; дикарки, одним словом! Но…красавицы, царские дочери. Невесты!
А он молчит…Время Догона, рыбье безмолвие.
О, Антир, ты всегда был находчив и без светских условностей, почему сейчас упиваешься в обрядовой немоте? Не можешь найти лазейку, как встретиться с той, кто не побоялась ради тебя покинуть родину? Кто пошла за тобой в подземелье страшной наги? Кого ты назвал любимой и своей невестой? Почему так? Ответ, на удивление, прост: ты не любишь своего ангела так, как она тебя любит!
Глория совершенно запуталась в своих размышлениях, уже не хотелось даже Элин вопрошать, что делать, чего ждать? Никого видеть не желала!
И вот решилась! Пусть будет, что будет! Она уедет в Рим, да, ей будет больно, даже не знает, как дальше будет жить…и будет ли?
- Буду! Назло тебе, буду жить! ..Помни, король-обманщик, никогда не приду на место нашей первой встречи.., в рощу Эгерии! Не утоплюсь, не повешаюсь…Забуду тебя, забуду!
«Не напишу и не озабочу
Тенью своею. Зови - не зови.
С грустью скажу: « Пока... доброй ночи"...
Нежно добавлю: "Ты только живи!"…»*
Наткнувшись на алмазную диадему, - она валялась среди вороха брошенных на пол шелковых платьев, - Глория застыла…В душе второй колдовской голос пробился сквозь тьму злости и обиды:
«Зачем любовь свою хоронишь? Столько всего пережитого! Какие минули тяжкие испытания, всё выдержала! И вдруг…истерика! Или сама рождена царевной, или этот титул с неба поймала? Вспомни, как ты его получила…Благодаря Антиру, он, ради тебя, отказывался от своих титулов, умолял Дия отпустить с тобой на край света! Пошел бы он на такой шаг, если бы хотел побаловаться с тобой, глупенькой, когда ты приехала на виллу Мариев, забыла? Он прикоснуться к тебе боялся, боготворил первую вашу ночь, а мог не радовать ласками и поцелуями, а поступить с тобой, как с последней девкой, наплевав на твою открытость женской природы, когда тебя спасал-чистил от остатков разрушенного плода! …И не забывай, доченька, ты сама выбрала эту судьбоносную дорогу; Дий предлагал тебе хорошо подумать, либо остаешься в Риме, забыв свою звездную любовь, а либо …идешь по ее млечному пути. Помнишь, что тебе сказал мудрец, - «но и эта звездная дорога сложна, много камней преткновения на ней увидишь…»…Глория, очнись, кого ты испугалась? Этих невест, кто тебе в подметки не годится?! Ты не рождена царской дочерью, но постарайся ею быть! Что тебе говорила Элин? Полное к ним равнодушие и полное доверие любимому человеку! Представь, как сейчас ему тяжко…Но он – божественной крови, что выше любой царской, он – король, он обязан соблюдать закон рода! Успокойся, никогда тебя не бросит! Возьми себя в руки, если не хочешь, чтобы сердце схватило или бы опять потеряла зрение? Твой дух силен, твои чувства выше минутных капризов!..И…ты как-то обещалась…поцарапать своих соперниц…Поцарапай! Боги тебе дали чарующий голос, ты играешь на лире, сочиняешь элегии, танцуешь легче звездочки-апсары…Конем правишь, как амазонка, твой смех рассыпается хрустальными переливами… Царевна Орис, ты всех невест затмишь, и заново очарованный тобой, тебя Антир выберет!»
Околдованная внутренним голоском, Глория зашептала стихи, придуманные любимым:
- « Надежду дай! – а, что в ответ? Одно холодное сияние…
Моё жестокое создание – потухших звёзд озябший след.
Свет лампы, словно, заклинание. – Желанная! – душа кричит.
Но гаснет свет в густой ночи, и слышно ветра злого завывание…»*
Он читал ей с болью в своих необыкновенных глазах. Любой ценой ей хотелось уничтожить ту боль…и боль пропала, когда змееногая Марция погибла. Разве можно такое забыть? Можно после всего этого бросить Антира?!
Меда облегченно вздохнула, увидев посветлевшее личико «жестокого создания», её лучезарную улыбку. Бросив кошку на ложе, радостно взялась причесывать госпожу, когда она присела напротив зеркала, стоявшего на туалетном столике.
Пока рабыня колдовала с ее прической, Глория выбрала помаду – цвет лепестка нежной розы-одарата…этот оттенок обожает Антир.
Внезапно в дверь забарабанили кулачком – этикет на высшем уровне!
Меда, с разрешения госпожи, впустила в комнату…Аулию Велиану, раскрашенную, как кукла, в золотистом платье, - не девочка – солнышко, и такую радостную; поневоле Глория расцеловалась с подругой.
Настроение подпрыгнуло на пик восторга, когда Аулия, крутанувшись, как юла, воскликнула:
- Тебе послание!
Глория схватилась за щеки, вспыхнувшие жаром: письмо от любимого?
О, никогда еще Антир не присылал ей писем или записок, даже не знает, какой у него почерк?
Аулия вывернулась из объятий подруги, и, дразня ее небольшим рулончиком бумаги, который выдернула из-за пояска, поскакала по комнате. Не получишь – танцуй! Глория изобразила танцевальное движение, и зарукоплескала, счастливая, как никогда такой счастливой не была.
С жеманным реверансом Аулия протянула подруге таинственную бумагу. На листе, чуть меньшим обычного, стояло небрежно на латинском языке: «Жду сейчас тебя, желанная, в домике «Нишпад».
О, любимый таки нашел, где им тайно встретиться!
А, где в Саду этот укромный домик?
* * *
В парадном зале на фоне синих и красных полотнищ с гербами, Фемиста как главная жрица со всем жреческим отелем принимали высоких гостей.
От настежь раскрытых высоких, инкрустированных позолоченными гербами, дверей пролегала вглубь широкая ковровая дорожка, по которой ступали гости.
Хозяин Караниу, величайший маг и мудрец, одетый скромно в серебристое узкое одеяние, без лишних украшений, кроме золотых крыльев на шейной гривне, в левой руке держал Жезл Триединой власти, а ладонь другой руки постоянно прикладывал к сердцу, и раскрывал приветственный жест навстречу гостям, в пол-голоса роняя «Свас ти!»
На шаг позади Дия замерли Публий Крейс и Ларт Бофорс, прятавшие истинные чувства за маской светской учтивости.
Жрица Высочайшей Лейто в обществе Фемисты держались слева от Дия, и рядом с ними красовалась в платье амазонки Аретта, приемная дочь Дия, с женихом. Элин в своём высоком звании, которое подчеркивал её серебристо - белый наряд, жемчужная корона и жезл первой жрицы, почувствовала все тяготы светской жизни: ты вся на виду, шаг в сторону и…тебя затопчут, образно говоря…
Главный жрец Мануил отсутствовал по причине внезапной болезни – простудился.
Восемнадцать особ царских кровей сопровождали их воспитатели, сановники, не более пяти придворных от одной династии, больше было воинов, охранявших их кортежи.
Воинов сразу распределили по казармам и шатрам, которые поставили на территории Театра.
Именитых лиц ждали гостевые покои, которые располагались на противоположном крыле дворца, на двух этажах.
Принимали в Караниу столько гостей, сколько было запланировано, поэтому не опасались, что мест не хватит.
Кто только не пожелал породниться с могущественным Трисмегистом, кого больше знали под именем Дий!
Иберийский царь и царь персидский, князь диких бриттов и конунг еще более диких вандалов. Этот, последний, лично привез свою дочь, взглянув на которую Элин опустила глаза: то было умопомрачительное создание; посади эту невесту на фоне снегов – потеряешь, ни одного темного пятнышка в ее облике, белая, как лунь! Как жердь длинная, без намеков груди и бедер.
С ее отцом, косматым Эриком Храбрым, - так представили этого угрюмого жителя северных широт, не снимавшего с себя одеяние из волчьих шкур наверняка год, - прибыли «Асы металла» и годи. Первые – это воины, моряки, пробороздившие до Таврики на своих ладьях три моря-океана, вторые – жрецы. Облик этих гостей подсказал, что на Земле живут не тольцо цивилизованные народы, но и троглодиты, пещерные оборванцы.
Царь персов отправил на смотрины свою племянницу Дзеру, о красоте которой слава облетела всю их ойкумену. Поговаривали, к ней сватались и падишах индийский, и египетский фараон, удивительно, как это римский кесарь к ней не посватался?!
Дзеру, закутанную до глаз в блистающие персидские ткани сразу провели на покой в лучшие гостевые покои; устала от морского путешествия дивная принцесса. Ее свита, надменная, презирающая всех вокруг, цвела и пахла, до мозга костей уверенная: их красавица всех переплюнет!
Вздохнула Элин, измученная дворцовым церемониалом, - хотя же чувствовала себя после вынужденного купания в море терпимо, - и впервые пожалела божественных близнецов: зачем им такое испытание – выбирать невест! Для кого это нужно?
Дий заранее предупредил Фемисту и жриц вести себя хладнокровно, но запоминать, кто среди своих и среди гостей вызывает подозрение неестественным поведением? Нервничает, напряжен, куда-то вдруг убегает, общается с несвойственной ему манерой.
«Надо предостеречь Глорию, - подумала Элин, - чтобы никому не доверялась, даже своей подруге. Аулия - дева ветреная, язык у нее без костей. Сама избежит неприятностей, а Глорию подставит». Но попасть в гостевые комнаты царевны Орис сейчас немыслимо, приём продлится до обеда.
* * *
Аулия рассмеялась: то же мне, жена короля, не знает Караниу! Зато Аулия успела изучить все его укромные уголки, гроты, шалаши, палатки, прочее.
Домик «Нишпад» в стороне от целебных источников и купален, ближе к площадке Четырех Граций и Моста Вздохов, слышала о таких? Ничего, узнает этот домик, стоящий в густой зелени Сада, среди зарослей можжевельника и плетистых роз. На крыше домика красный наконечник в виде пики, такого больше нигде нет.
Посоветовала заторопившейся Глории плащ накинуть с капюшоном, и смелее идти, никто ее не остановит. Дворец полон людьми, суета, по своим делам каждый носится; только в стороне господских покоев тишина и там много охраны.
Лучше выйти через парадный вход, он открыт, и по центральной аллее спуститься в Сад. Если заплутает, то
|
