Чем ближе подвигались войска к кургану, тем теснее и теснее стояли кибитки. По временам оттуда раздавались одиночные выстрелы последних защитников. Солдаты, разбившись на кучки, разыскивали виновных, при чем вышвыривали разноцветные ковры, связки дорогого шелку, посуду или тяжелые мешки с зерном. Они были озлоблены против текинцев, что всегда бывает после долгой осады или упорной обороны. Бледные, заплаканные текинки с кучами детей метались в разные стороны, не зная, где приютиться. Они бросались на колени, жалобно взывая к офицерам: «аман ага! Аман ага!» (пощади, господин). — Конечно, их не трогали.
Вот, наконец, и высокий курган, «Денгиль тепе», на вершине которого ханы держали советы; его крутые бока служили кладбищем, что обозначалось множеством могилок с воткнутыми флажками из цветных лоскутьев и четок. В 3 ч. пополудни на вершине холма был торжественно водружен императорский штандарт: осеняемая им крепость присоединялась навсегда к русской державе. — В тот же день небольшие русские отряды выступили дальше в степь, для занятия менее важных и последних убежищ текинского народа. Они сдавались без сопротивления.
В недавней борьбе текинцы потеряли своих храбрейших батырей, истощили запасы пороха, лишились оружия, а, между прочим, наступало время посевов. Ждать помощи они не могли, потому что друзей не имели, наживая до сих пор лишь врагов. Оставалось одно: смириться. Так они и сделали. Даже муллы, — эти главные зачинщики, — пустили в народе молву, что русским присуждено теперь Аллахом завоевать на время весь край. Они говорили, что после овладения «неприступной и Богом хранимой крепости» ничто не может остановить солдат Белого Царя. Но настанет время, когда, во имя пророка, сплотятся все туркмены и выгонят гяуров из святой земли... Так говорили муллы, а сбудется ли их предсказание, одному Богу известно. Пока же народы Средней Азии, живя в мире и довольстве, благословляют кроткую, сильную и в то же время справедливую державу Белого Царя.
