Добрыня, выслушав мелкого прохиндея про его тактильные ощущения и призму, не впечатлился и даже в модальность слов не стал вникать. Наверное, он, как и все редкие дятлы, не знал, что такое призма и модальность. Объяснения Мочалкина в стиле «Всё хорошо, прекрасная маркиза! Дело-то житейское», Юзовскому явно не зашли. Перед носом Мочалкина замаячили болезненные санкции и концентрированный негатив:
- Слышь ты, ректальный киносратик и утырок мелкий, ты ботву мне в уши втираешь, а мне не нравится её оттуда выковыривать. Ты погоди съезжать с базара. Я с тобой ещё не закончил, - зло сверкал зубной эмалью Добрыня.
Супруг Вероники наплевал на всю школу Монтессори и надавал Жорику тумаков. На прошлые синяки легло больно: вот как с таким дебилом Добрыней вести разговоры, если ему от природы достался не полный набор извилин; у него всё в рост ушло. Что такому пустому чайнику объяснишь? Добрыня тупой, как развёрнутый угол, и жена его, корова тупая, со своими уникальными таракашками в голове. Парочка – баран да ярочка. М-е-е-е-е.
Отмутузив Жорика, Добрыня, излучая саму доброту, поинтересовался у избитого прохвоста: «Вопросы есть?» Мочалкин, дрожа всем телом, не поддался на провокацию, ведь добрые глаза Добрыни желали совершенно иного: скорее всего, он хотел, чтобы Жорик позорно уполз куда-нибудь в уголок и там сдох, желательно в муках и корчах. Пришлось Жорику, косясь на кулаки супруга Вероники, интенсивно мотать головой, жалостливо улыбаться и бормотать: «Лучусь счастьем и всем доволен». Чуть не ляпнул про невезение Добрыниных родителей и их торопливость при зачатии сынули, физиономия которого демонстрирует все признаки морально-нравственной деградации. Куда катимся: нравы этого мира полностью испортились, а конкретно у Добрыни вышли за грань разумного.
- Молодец салага, - кивнул хрипатый живодёр, сделавший физиономию Жорика похожей на страдающего дизентерией мопса. – Вот и ладушки, бабкины оладушки. Если больно, то дозволяется немного скулить, но благолепно и без подвываний на весь дом, а то ещё добавлю. Вкурил, скотина безрогая? Если вкурил, то тряси мощами в свою комнатушку.
Мочалкин утёр слёзы обиды и дал страшную клятву отомстить. Пока же, повесив нос ниже колен, Жорик чувствовала себя курицей, которая по недоразумению осталась жива после того как её восемь раз переехал автомобиль. Голова гудит как котёл в бойлерной.
- По килограмму горчицы вам всем в памперсы, - для начала Жорик пожелал мелких неприятностей всем своим недоброжелателям, когда Добрыня оставил его в покое. – Я по своей натуре человек необыкновенно смирный, но даже на Солнце есть пятна: щас составлю проскрипционный список, а потом всем конкретно люто отомщу. Вы всей толпой меня сильно выбесили. Но, это ещё не настоящее моё озверение - это только разминка перед настоящим бешенством. Я вам устрою…
Хотя зачем составлять список, ведь здесь, ясен пень, все поголовно дегенераты. Здесь всем надо густо нагадить в тапки, даже Веронике. Погодите, скоро я окончательно озверею и войду в режим раздачи подарков, всем кто хочет и не хочет. Вы ещё познаете мой гнев, вредные насекомые. Ой, что будет – море крови и гора костей: ваша плоть скоро познает гармонию боли и застонет от терзаний. Моё чувство мести к вам выросло размером с гору Казбек. Вы все содрогнётесь от моей жуткой мести, ибо я внук кровавой бездны, владыка мук и отец сексуальных страданий. То, что я с вами сотворю, занесут в Большую энциклопедию народного мстителя.
Ещё скукотища здесь зверская! Здесь даже мухи дохнут налету со скуки. Живём, как в обители «Смерть мухам». Я за два дня совсем осатанел: драйва нет; из развлечений только драки. Правда, избивают исключительно меня. Что за жизнь - сиди в конуре на цепи и не рыпайся. Якобы нас с Ефимом ищут злые убийцы, поэтому мы должны скрываться от них в этой обители зла. Благодетели, мля. Только утром с ушлёпком Ефимом Яковлевичем бегаю по магазинам, покупаю ингредиенты для его тортов. За покупки расплачивается Добрыня, который нас, вроде как, охраняет от убийц. Охранничек, блин. Когда Ефимка наколдовал свой тортик, этот злыдень Добрыня, съел половину торта в одну харю. Вот же мурло толстожопое. Нам с Ефимкой крошки только достались. Караул, засада! Здесь мне за торты Ефимки никто денег не собирается давать. А как я тогда расплачусь за коммуналку и всё такое: из каких таких доходов я смогу платить за свою квартирку на районе? Кажется, мой бизнес с тортами Ефимки накрылся огромным оцинкованным тазиком. Нет, так дела не пойдут и не поедут. Без зарплаты я не попаду на районе в обитель пьянства и разврата. Сами денежки в карман не прыгают. Следовательно, надо их добыть. А как их добыть, если нахожусь в таких антисанитарных условиях? Домой хочу. Как говорил господин Нансен, самое главное в любом путешествии - это вернуться домой живым.
Жорик задумался над темой добычи денег, ибо дома в тумбочке денег тоже нет. Посмотрел на окно своего помещения. Решётки нет, створки рамы легко открываются, второй этаж. На той стороне окна тихая улочка. Ага. Кое-какая мысль выкристаллизовывалась. Мысль выписывала рядом с Жориком вензеля, словно гиена над вкусной падалью. Увы, эта конкретная мысль здравомыслием как раз и не отличалась – она давно сошла с ума от мнимого шелеста банкнот и виртуального звона монет. Жорикова дурь, как созревший чирей, окончательно вырвалась на свободу.
– А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь, ты проснёшься, Ефим Яковлевич – меня здесь нет, - замурлыкал песенку Мочалкин. - Жорик, держи хвост кверху, как породистый кот. Скоро я рвану с этого места так, что заяц позавидует. Я человек гордый и мне по барабану мнение разных там людишек. Я выше этого и мне нет дела до того, как они меня воспринимают своим куцым мозжечком и гипоталамусом.
Под весёлую песенку постепенно начало возвращаться душевное равновесие. Пребывая в состоянии побитой собаки, Мочалкин задумал кое-что зловещее, сопоставимое с преступлением века. Внимание мелкого жулика стало более собранным, при этом холодок тревоги не пробежал по спине. Даже его копчик не сообщил хозяину о возможных проблемах. Наоборот, всё говорило о том, что дальнейшая Жорикова жизнь намечается еasy peasy, то есть легче лёгкого. С его-то ловкостью.
- Ха-ха-ха, - злобно рассмеялся Мочалкин, как и положено серьёзному человеку, придумавшему дьявольский план. Его губы сложились в улыбку, похожую на отблеск плесени, живущей на поверхности грязной лужи. – Раз по вашей вине мне больше не вариант развивать бизнес с людоедом-Макаревичем, то вы меня раздраконили, и я решил откопать топор войны, - сделав страшные глаза, погрозил Жорик потолку кулаком. - Я докажу вам, я покажу вам всем где раки зимуют и как мухи летают. Я прорвусь сквозь паутину мелочей, опутавших мою жизнь: я само совершенство, а не какая-то убогая шваль. Я главный герой собственного эпоса! Сам прорвусь, а людоеда Ефимку с собой не позову: я только себя, без Ефимки, вытащу из того тёмного места, про которое вслух не говорят. Раз такое дело, то каждый сам за себя. Хватит мне тратить силы и средства на какого-то дурня Макаревича: вычеркиваю Ефимку из списка своих друзей. Ефимка должен понять, что бесплатную справедливость в нашем обществе не раздают.
Суть Жорик такова: всё толковое надо делать самому вот этими золотыми руками по плану, разработанному вот этой светлой головой. Не надо колебаться. Надо получить с этой паршивой овцы хоть пригоршню блох. Сорву большой куш и, как свободный мустанг, ускачу в пампасы, где залягу на дно. Я свободный человек – что хочу, то и ворочу. Вы меня своими мелкими подачками не приручите: вы можете привести коняшку к воде, но вы не можете заставить вольного мустанга её пить. Это скотобандитское общество незаслуженно смертельно оскорбило меня: ничего, я скоро вернусь и заслужу. Увы, пока приходится мириться с этим положением. Меня они даже обзывали нехорошими словами, обрушив на меня мутный поток непечатного красноречия. Но настанет светлая пора посчитаться с каждым гнусным моим обидчиком. Уберу свою природную нравственность за скобки и посчитаюсь, а слово «жалость» вычеркну из своего словаря. Остатки своей жалости запру в ящик на ключ, а ключ выкину в реку возле Кремля. Зло в вашем лице должно знать, что добро в моём лице неистребимо. Вы все будете жидко сраться только лишь при одном упоминании моего имени.
Крупно у Жорика пригорело, раз его так вштырило в противоестественный кураж. План, конечно, Мочалкин разработал идеальный и надёжный как швейцарские часы, но во всех гениальных планах присутствовал небольшой риск – такой небольшой, что Жорик посчитал его исчезающее малой величиной и положился на свою природную удачливость. На районе говорят: «Кто не рискует, тот шампусик не дует».
Нет ничего призрачнее в этом мире, чем надежда и опаснее, чем положиться на удачу. Госпоже Удачи не очень нравится, когда её терзают.
Уже знакомый Фаддею пожилой охранник малого морозовского дворца Игнат Ермолаевич Бердышев как раз отличался здравомыслием, в отличие от Жорика Мочалкина. Поэтому Игнат Ермолаевич службу нёс старательно и со всем прилежанием – без нарушения инструкций. Хотя инструкции – инструкциями, но в нашем охранном деле ещё и здравый смысл полагается включать.
[justify] Солнце уже давно зашло за горизонт: теперь некому разбрасывать по городу жаркие лучи своих фотонов. Красавица Луна сегодня скромная – не показывается из-за туч. Приусадебный парк погрузился в ночную тьму. Освещение парковой зоны Игнат Ермолаевич решил не включать, ограничившись включением светильников около самой господской усадьбы. Зачем сейчас освещение парка, ведь сейчас в доме только сама молодая хозяйка со своим фаворитом, да бывший жандарм Нестор Викторович, решивший сегодня ночевать в комнате, выделенной для нужд службы безопасности. Плюс на территории бдят два вооружённых охранника, включая самого Игната Ермолаевича. По-моему, охраны вполне хватает для защиты обитателей усадьбы. Кроме того, рядом с усадьбой располагается
