Фантастика XXI века. Литература альтернативной реальности.
Валерий Шалдин
Великий Контрабандист. Книга вторая (главы 11-20)
Все события, изложенные в книге о приключениях Фаддея Адашева подлинные, и произошли они в одной из множества реальностей мультиверсума. Автор ничего не выдумывал, а добросовестно изложил в данной книге факты, добытые в специальных архивах, хранящих сведения о Волшебных Дарах, подаренных людям Высшими цивилизациями.
В тексте можно встретить слова и целые предложения, написанные по правилам орфографии, действующей до 11 мая 1917 года от РХ (Постановление совещания (Временного правительства) по вопросу об упрощении русского правописания). Кроме того, встречаются слова из обсценной лексики и выражения из «музыки Иванов». Строго 19+
Глава одиннадцатая. «К» - «Како»: Красенъ словами, разсудкомъ бѣденъ. Какъ аукнется, такъ и откликнется. Какъ у мужа толсто, у жены широко. Куда не кинь, вездѣ клинъ.
Когда, где-то с месяц тому назад, в тошниловке на районе мужики заспорили о форме Земли, то дело чуть не дошло до коллективной драки. Спорщики орали друг на друга, в пылу спора прибегая к всё более и более многоэтажным аргументам. Одни алковетераны утверждали, что планета наша плоская, другие, что она, сука, круглая. В интеллектуальный спор влез Жорик, которому вдруг по синей дыне стукнула в голову определенная жидкость, и Мочалкин опрометчиво обозвал и тех и других спорщиков дебилами, а их формулировки страдающими умственной хромотой, то есть излил на общество неправильный глагол и кинул пару комплиментов на минус. Он откровенно сказал подвыпившим мужикам из люмпен-пролетарского общества, что круг – это тоже плоская фигура, вот поэтому вы все дебилы. Земля наша шарик. Тогда мужики, словесно обиженные интеллигентным Жориком, взяли и побили Мочалкина, приговаривая: «Сам ты шарик и клоп вонючий с большой буквы «М», а ещё ты живодристик как есть недоношенный». Не надо тут перед пролетариями трясти своим интеллектом и умничать. Кто умничает – того бьют – сам господин Грибоедов о таком горестном феномене говорил. Выродки-люмпены, колотя правильных пацанов – Жорика и Ефимку, ещё и в кривом остроумии соревновались, густо применяя нецензурные слова. Что с нашими людьми не так?
Вместе с излишне говорливым Жориком мужики избили и Ефимку, хоть тот совершенно ничего не знал о форме Земли. Да, и знать не хотел, но его тоже побили за компанию и за отсутствие своего мнения - ведь собственное мнение, как дырка в заднице, должно иметься у каждого.
Очень часто сладкой парочке прохиндеев обламывались тумаки и шишки на районе – и за дело, и просто так.
Теперь Жорика и Ефимку некие силы определили в дом, принадлежавший клану Морозовых – карты так причудливо легли. Но от этого Жорику легче не стало: в гробу он видел такую заботу. И здесь его били и кошмарили, хотя и предоставили Мочалкину и Макаревичу по комнатушке, кормили их и даже приодели. Ефимке, этой дырке от бублика, такая безмятежная жизнь здорово нравилась - ходил Ефимка довольный, как слон после обильной кормежки бананами.
Жорика, с его пятью шилами в заднице, всё раздражало: что за дела, ведь в комнатушках даже санузла нет – ходи, понимаешь, в туалет и душ, расположенный на этаже - ноги бей. Не помещение, а конура со старой мебелью, прям памятник конструктивизму. Ещё и бьют периодически. Не санузел бьют, а Жорика по всему его организму. Ефимку, с его одной извилиной, не бьют, отчего тот цветёт и пахнет, ещё и лоснится от переедания: красаучег, как сулугуни в масле катается. Сволочь, а не товарищ: так и хочется словесно обложить его писюнами. Хотя здесь, в этом доме все сволочи, исключая, конечно, легкоранимого Жорика. Все здесь гады - зомби их покусай, а Макаревич ещё и людоед. Гад он в квадрате, а то и в восьмой степени. Хорошо хоть нас поселили в разные комнаты: вдруг рептилоида Ефимку переклинит и этот дурбалай захочет вкусить немного человечины. Почему мне, умному парню, так не везёт по жизни?
Да, уж – не везло Жорику – стержень внутри него отсутствовал, а шило в заднице имелось, но шило стержень не заменяло, хоть и старалось.
Подобно полудохлой мухе Мочалкин сейчас тихо сидел в своей комнате, угнездившись на мягком кресле, обтянутом приятным материалом из качественного крокодилозаменителя: Жорик исходил на дерьмо от обиды на такую гнусную жизнь. Здрасьте, хау-дую-ду, угодили мы в пи … беду. В очередную беду. Кому-то самые красивые и дорогие женщины отдаются совершенно бесплатно, а мне никакая, даже вконец одичавшая стрёмная фифа не даёт.
Моё существование похоже на зебру - сначала чёрная полоса, следом задница, потом удар копытом по организму. Уже всего боюсь, даже рекламы прокладок и Макдональдса. Я раздавлен, расплющен и разбит. Такова наша жизнь: если ты не родился с золотой ложкой во рту, то придётся тебе существовать в роли того, кого плющат, пока сам не научишься давить других. Нас давят, а мы крепчаем: алмаз тоже получается, когда уголь сжимают.
- Чтоб вас всех блудящая балахрыска на кусочки разорвала! – зло шипел Жорик, сидя в кресле. При этом он загибал пальцы, подсчитывая таким образом, сколько раз его побили в этом злом доме. Получалось много раз, а Ефимку ни разу. - Так они меня инвалидом высшей категории быстро сделают, а дурында Ефимка гад ползучий. Ушлёпки, ханурики, шаболды! Все вместе и по отдельности.
Сначала Мочалкина избил Корней Верещагин, подкараулив Жорика в «тёмном углу».
- Понял, козявка, за что тебя воспитываю? Молчишь? Значит, в попе торчишь, – человеческим голосом заговорил Корней с козявкой, вернее с Жориком.
Козявка пошёл в отказ. Корней добавил тумаков по козявкиной роже. Быстро выяснилось, что тумаки здорово располагают к откровенности. Пришлось признаваться, что понял и осознал.
- Больше не буду, - пообещал Жорик своему мучителю.
Удаляясь от Жорика, мучитель фальшиво пропел куплетик: «Солнышко сияет, птички поют – Жорика Мочалкина на кладбище везут. Трам-тарам-там-там. Над ним музыка играет, но, он её не слышит».
Мочалкину такой репертуар совершенно не понравился, но ответить извергу нечем: сердце учащенно бьётся от обиды.
Итак, загибаем пальцы. Первый палец – меня избил гадский бычара Верещагин. Паааадумаешь, обиделся, что я его немного испачкал собачьими какашками.
- Чтоб тебе вертухаю танцевать вообще ничего не мешало, - пожелал Жорик всего хорошего Корнею. Пожелал, конечно, не в глаза, а в спину, уходящему выродку Корнею. Причём желал еле слышным шёпотом и когда вертухай удалился достаточно далеко.
Загибаем пальцы дальше. Ага, вскоре меня отлупила мымра Вероника, это которая жена шизоида Добрыни Юзовского, напарника конченного гондураса Корнея.
Девчуля приглянулась Жорику: выглядела она прелестно и соблазнительно, как шоколадка «Алёнка». Но, недолго Вероника ходила у него в сладких Алёнках: она с космической скоростью превратилась в гадкую тётку, похожую на неумытую гамыру и глупую мымру. Откуда Жорику знать, что нежная Вероника, когда надо способна войти в горящую избу и остановить коня на скаку, не интересуясь мнением дурного животного. Ей бы шашку и коня, да на линию огня.
- Ой, ты ж боже мой, какие мы все из себя резкие, как понос, - сам себя успокаивал Жорик. – И чё я такого этой сикелявке сделал? Только и всего, что с размаху шлёпнул ладошкой по её смачной попенции, привлечённый упругостью и округлостью форм её афедрона. Аж звон по всему коридору пошёл, где я её подкараулил. При этом полупопия девчули приятственно заколыхались. Другая бы дико радовалась, что нормальный мужчина в самом соку и без психокомплексов, а не какой-нибудь дефективный дурошлёп, оценил её скромные достоинства, а эта недотыкомка драться полезла, да ещё противно заверещала циркулярной пилой, будто апокалипсис начался: её противный визг оказался неприличной неожиданностью для моего утончённого слуха. Все бабы дуры, а это ещё и злая дура: сама худая, рёбрышки торчат и в глазах дурь. Один глаз, как у берсерка засверкал, другой смотрел на меня со злобой демона из бездны, которому ненавистен весь род человеческий. Натуральная грымза, а не приличная женщинка: ей, наверное, неудачно вшили только демо версию умственных способностей, вот её и плющит. Пойди мамзелька в поликлинику и прокапайся, чтобы на нормальных людей не кидаться: ты смотри, какая строгая барышня, как полицейский протокол. Правильно в народе говорят - во всем виноваты бабы. Так с библейских времён повелось.
Жорик потрогал глубокую царапину на щеке, оставленную когтями озверевшей Вероники: больно, мля. Какого икса её клюнуло в причинное место, из-за чего она рванула на меня словно голодный носорог на цветущий баобаб?
Загнул третий палец, потому что вечером к Жорику, пребывающему в состоянии елестояния, пришёл разбираться долботряс Добрыня. Два слова этот имбецил связать не может, а туда же лезет, куда и умные лезут. Зато сволочь больно дерётся. Теперь всё болит, словно меня в бетономешалку засунули.
[justify] - Чтоб мимо тебя ни один голубь не промахнулся! – пожелал Жорик Добрыне удачи. – Декадент, плоскоземельщик и ерондер пуп. Я ему популярно объяснил, как для дебилов, что за попу его Веронику не мацал, всего лишь случайно чуточку дотронулся. Даже не дотронулся, а слегонца … Это потому, что я реальный кинестетик и, следовательно, почитаю школу Маши Монтессори, то есть воспринимаю реальность через призму тактильных ощущений. Чего непонятно-то? Достаточно вникнуть в модальность моих
