Лавка сладостей (новое)

Разбирая старые книги, я обнаружил фотографию, упавшую к моим ногам неизвестно откуда. На пожелтевшем чёрно-белом снимке была изображена кондитерская, или кафе. Большую часть фасада из старого серого камня занимали высокие окна-витрины, зазывавшие аппетитной выпечкой, конфетами, шоколадом. Над ними красовалась витиеватая вывеска: «Лавка сладостей». Рядом по мощеной мостовой убегали вдаль рельсы, по которым заворачивал за угол красный трамвай. Я был уверен, что никогда в изображённой местности не был, но ощущение узнаваемости давно забытого прошлого не оставляло. Будто в дальнем уголке памяти хранились и эта лавка, и серая мостовая, и красное пятно трамвая. Казалось, я даже слышал шум от движения по рельсам, звон колокольчика входной двери. Видел себя, входящего внутрь под этот звон. Я постарался отогнать наваждение, засунул фото в какой-то пыльный том. выбросить рука не поднялась.

На следующий день, перед прогулкой, я потянулся в прихожей за перчатками и… наткнулся на тот самый снимок, лежащий на обувной полке. Витрины манили сладостями. Вывеска зазывала. Колокольчик над входом мерно покачивался, издавая нежные переливы. Я помотал головой, будто надеясь, что видение исчезнет. Решил выкинуть фото, но потом, по возвращении.

Прогулявшись по парку, заглянул в пару магазинов, в кафе. Сидел за чашкой кофе, смотрел в окно. Рядом остановилось жёлтое такси, на котором, в качестве рекламы было изображение со старой фотографии: на сером фасаде высокая витрина с выпечкой, шоколадом. Вывеска «Лавка сладостей». И адрес, который я успел прочитать перед тем. как авто медленно тронулось и исчезло за поворотом. Ещё мне запомнились трамвайные пути, которые почему-то обрывались на половине пути. На них красный бок трамвая с номером.

Выбежал на улицу, но такси нигде не было видно. Может, оно привиделось? Тогда откуда в голове адрес, который запомнился, как таблица умножения?

Эти вопросы не давали покоя, поэтому, вместо того, чтобы вернуться домой, я навел справки и нашёл трамвай с нужным номером. К  тому же, старая фотография, каким-то образом оказалась в борсетке. Видно, перед выходом, машинально туда её положил.

Я показал изображение кондуктору, та назвала нужную остановку. Трамвай двигался в дальнюю часть города. Не доезжая до конечной, ругая себя за легкомыслие и неблагоразумие, я вышел. Под ногами был не асфальт, а мощёная серым камнем мостовая. Старые дома, облицованные также серым, будто построенные в другом времени, даже в другой стране, обступали узкий проезд. Ощущение нереальности, другого измерения, не давало покоя. Вокруг было тихо, пустынно. Звуки трамвая давно стихли. Рельсы тонули в тумане, будто обрывались. Казалось, трамвай, с которого я недавно вышел, растворился то ли за горизонтом, то ли в ватных облаках, сливающихся с туманом.

Поднял глаза. Передо мной была витрина с булочками, шоколадными фигурками, конфетами. Над ней разноцветными огоньками сверкала вывеска: «Лавка сладостей». Мелодично пропел колокольчик. Будто со стороны я увидел себя на пороге. Вошёл.

Запах шоколада, выпечки, ванили и еще чего-то пряного заполнял все пространство. В полумраке светилась витрина. Чего там только не было: и нежные круассаны, и пышные эклеры, и волшебные замысловатые торты! Конфеты в разноцветных переливающихся обёртках занимали многочисленные резные вазочки. Целая выставка шоколадных фигурок манила изяществом форм, как в музее. Горячий шоколад, разновидности кофе, какао сводили с ума своими ароматами. Казалось, все охватить, рассмотреть и попробовать невозможно. Но этого было и не нужно. В взгляд мой сразу выделил среди множества сладостей белую фарфоровую тарелку, на котором царили, другого слова просто не подберёшь, три, как показалось, огромных, воздушных зефира разных цветов: розовый, белый и жёлтый.

Посетителей не было. Только я открыл рот, чтобы позвать, из тени появилась девушка продавец. В очередной раз чувство дежавю захватило так, что, казалось, я задыхаюсь, шевелю губами, как рыба, не в силах произнести ни слова. Я знал и не знал это лицо. Оно хранилось в каком-то уголке памяти, как и это таинственное место. Я что-то забыл, или просто схожу с ума? Сейчас закрою глаза. Сделаю вдох. Открою и окажусь дома, в своей «норке», куда давно никого не допускаю. Где нет места сладостям с их ароматами, ведь у него пред диабет. В холостяцкой «берлоге» не приветствуются сантименты, чувства, сопли. Он прекрасно обходится без семьи. С женой в разводе. Дети выросли. Внуки прекрасно обходятся без него. Всё это пронеслось в голове, я даже на мгновение закрыл глаза, представляя всё, о чем подумал. Резко распахнул, прислушался к словам продавщицы:
– Вот вы и пришли. Я давно вас жду. Пожалуйста, это вам!

Она протягивала розовую зефирину с той самой заветной белой тарелки. Я было задумался, откуда она узнала его предпочтения, вроде пока ничего не говорил. Мысль о вреде сладкого ещё пыталась утвердиться в голове. Я обнаружил, что сижу за столиком и уплетаю зефир. Как вкусно! Так бывает только в детстве!

… Я видел себя в детском саду. Пахло какао и чем-то сдобным. Скоро полдник, на столах разложены ещё горячие булочки. Их выпекают здесь же, на кухне. На меня смотрят серые глаза в обрамлении тёмных пушистых ресниц. Это девочка Эля. Дружу только с ней. Когда нашу среднюю группу строят парами, мы крепко держимся за руки, чтобы никто не разбил нашу пару. Пытаюсь вручить ей свою булочку, она мне – свою. Мы меняемся выпечкой, едим воздушное сдобное тесто, смеемся. На девочке розовое платьице, как тот зефир.

Трое сильных, рослых мальчуганов верховодили в группе. Они смеялись над нашей дружбой. Один раз на прогулке, когда воспитательница отвлеклась, они затащили Элю за беседку. Потом привели меня. Стали спрашивать, кого им побить, меня, или подружку. Кого-то одного обязательно нужно было бить. Было очень страшно. Так страшно, что хотелось убежать, ведь меня никто не удерживал, держали Элю. Был момент, когда я уже был готов предать. Но закрыл глаза и сквозь слёзы пропищал:

– Отпустите её. Бейте меня.

Ожидая ударов более сильных и многочисленных соперников, почувствовал, что кто-то теребит меня за рукав. Открыл глаза. Перед нами стояла воспитательница. Она не стала долго разбираться, а расставила всех нас по разным углам до прихода родителей. А вечером я им объявил, что женюсь, как только нас переведут в подготовительную группу.

Я снова открыл глаза. В полумраке кафе светилась витрина со сладостями. Передо мной стояла пустая тарелка. Звякнул колокольчик. Впуская посетителя. Я поднялся и отправился на выход. Девушка за прилавком улыбнулась:
- До следующей встречи!
Я был уверен, что больше встреч не будет. Такие авантюры не по мне. На улице запрыгнул в подошедший трамвай и скоро курил в своём кабинете, стараясь не думать о своём легкомысленном поведении. Померил сахар крови. Съеденный зефир не нанёс вреда здоровью.

На следующий день звонкий колокольчик впустил меня в «Лавку сладостей». Девушка за прилавком кивнула, как старому знакомому. Протянула белую зефирину, на естественно, белоснежной тарелке. Я молча взял лакомство, присел за столик.

…Конечно, родители посмеялись тогда над моим намерением жениться. А Эля серьезно сказала, что пока не готова стирать мои носки. Это был отказ! Целый день я горевал. А потом  забыл о своем предложении, переключившись на более интересные дела.
Мы с Элей оказались одноклассниками. Так и продолжали дружить. Пока в девятом я не понял, что Элька не просто «свой парень», что, оказывается, я её люблю…
Была весна. Абрикосы цвели бело-розовым цветом. В мире царило солнце. Мы гуляли в «нашей» аллейке парка. Ели мороженое. Элька хохотала по поводу и без. А серые глаза смотрели серьёзно и выжидающе. Мы болтали ни о чём. А я всё твердил про себя, что должен признаться, сказать, что люблю. Девушка чувствовала и ждала заветных слов. Когда, наконец, это случилось, я впервые обнял её и поцеловал. На губах любимой застыли капельки ванильного мороженого. Отчего было сладко, вкусно, ароматно. Таким был наш первый поцелуй, воздушный, светлый, как тот белый зефир.

Перед своим третьим визитом в «Лавку сладостей» я уже точно знал, кого мне напоминает девушка продавец. Но этого не могло быть! Таких совпадений не бывает. Да ещё, если учесть, каким образом я попал в это «сладкое» место. Круг замыкался. Все было понятно, и ничего не было понятно. Я переступил порог кондитерской с твёрдым намерением объясниться. В зефир явно было что-то добавлено. Вещество, вызывающее воспоминания и галлюцинации. С сего дня никаких зефиров, во всяком случае, без объяснения обстоятельств.

Девушка за прилавком не дала мне раскрыть рта, протянула тарелку с последним, жёлтым зефиром:

– Потом. Всё будет потом. Обещаю.

Я уселся за «свой» столик. Насладился сладостью жёлтого лакомства. Оно было с чуть заметной горчинкой. Жёлтый цвет – цвет разлуки…

…Весь десятый, тогда выпускной класс, мы встречались. Не могли друг без друга провести ни минуты. Родители били тревогу: дети от своей влюблённости забросили учёбу, а им поступать. Меня друзья подначивали, дразнили тем, что «пришпилен» к женской юбке. А меня это устраивало. Я не мог жить без неё. Был спокоен, только когда она была рядом. Одноклассники гуляли гурьбой. Мы сбегали на свидания, ища уединения. Учебный год пролетел  в одно мгновение.
На выпускном вечере мы были самой красивой парой. Все танцы танцевали только вместе. Обнявшись, встретили восход солнца, новую, взрослую жизнь.

Эля поступила в педагогический институт в родном городе. Мне пришлось уехать. Новая студенческая жизнь закрутила, понесла дальше, оставляя прошлое сначала при себе, а, потом, постепенно пряча его во всё более отдалённые уголки памяти. Сначала мы, бывшие рядом друг с другом с детского сада, скучали. Я часто приезжал. Со временем начинали привыкать, что у каждого своя жизнь. Настал момент, когда поняли, что детская влюблённость проходит. Или это только я так решил?

Наша последняя встреча горчила сознанием близкой разлуки. Это было определённо ясно для меня. Я думал, что и для неё. Может быть, любимая видела мою отрешённость, просто решила отпустить. Сейчас этого уже не скажет никто. Мы были вместе в последний раз. Понимали это. Нам было хорошо, но впереди была другая, новая жизнь, полная, как тогда казалось, других возможностей, встреч, счастья. Я, не придавая этому значение, подарил ей букет жёлтых хризантем. Жёлтый – цвет разлуки. Горчит, как расставание. Как это чёртов зефир.

Больше мы не встречались. Жизнь развела нас, как оказалось, навсегда. Мои родители давно переехали. Возвращаться в родной город было не к кому. Я забыл свою первую любовь, отправляясь в новое плавание.

…Я сидел над недоеденным жёлтым зефиром, опустив голову. Продавщица наблюдала. Она решительно подошла, забрала тарелку.

– Идёмте за мной! Нора. Меня зовут Нора.

Через маленькую дверь по узкой лестнице мы поднялись на второй этаж. Вошли в небольшую комнату. Со стены на меня смотрела взрослая, немного постаревшая, Эля. Я был удивлён, но и подспудно, ожидал увидеть что-то связанное с ней.

– Это моя мама Элеонора. Она умерла два года назад. Она