Отъехав метров десять, свидетель тормознул, подняв облачко пыли, приоткрыл дверцу:
- Слышь, лейтенант, а звездочку тебе не за меня дали? Ты ж младшим был, Маркаков, думаешь, пьяный был, не помню, да?
- За тебя, за тебя! – переходя на «ты», громко и счастливо проорал в ответ гаишник.
Весь день лейтенант Маркаков улыбался. Хотя день выдался нелегким, один раз на него накричал начальник отдела, тот самый Гомбо-Доржи Базар-Сурунович.
- Послушай, Маркаков - озадаченный, спросил капитан Хитынов, - Ты чо лыбишься, как идиот? Может, у тебя того… нервишки, а?
- Да нет, Гомбо-Доржи Базар-Сурунович, - отчеканил подчиненный, - просто в кайф.
- Свободен. Привет супруге.
Вечером Маркаков приехал домой в прекрасном расположении духа и рассказал жене об удивительном ДТП.
- Представляешь, Маша, нарушитель пригласил меня на свадьбу! Вместе с тобой! – отхлебнул пива из горлышка хозяин. Жена приготовила брокколи с котлетами. Опять кайф. – Нет, ты не представляешь, Тася!.. Есть же люди! Все бы такие нарушители, а!..
Тася тоже возбудилась, стала примерять в спальне новое платье, которое наденет на свадьбу. И даже сынишка бросил смотреть мультик, прибежал на кухню и доел кашу.
Вечером, засыпая, Маркаков ткнулся в теплое плечо жены, привычно погладил любимое место – крутое бедро – и пожелал нарушителю и его спутнице счастья. Судя по всему, оно у них будет.
- Останови!.. Ну же!?.. – вскрикнула Лори, когда «тойота» свернула в проулок. Спутница нетерпеливо стукнула костяшками пальцев в лобовое стекло.
Заслышав скрежет тормозов, девочка в панамке подняла головку. Она держала в ручонках мелкие желтенькие цветочки – они росли по обочинам не заасфальтированной улицы. Из-за заборов доносился лай цепных псов.
Лори хлопнула дверцей, склонилась над ребенком, поправила панамку.
Девочка протянула Лори букетик.
Лори заморгала глазами, села в машину, отвернулась. Сняла очки.
Водитель протянул спутнице носовой платок.
Хлопнула дверцей и пошла, спотыкаясь, не разбирая дороги.
Он догнал ее. Она вырвала руку.
Устроила сцену прямо на улице – аж прохожий, придержав шляпу, шарахнулся.
Насилу уговорил вернуться в машину.
- В чем дело? Боишься идти к врачу?
- Нет.
Отвернулась. Шмыгнула носиком.
- Тогда в чем?..
Она обернула мокрое невидящее лицо.
- Зачем? Зачем ты приглашаешь людей на свадьбу? Какая еще, к чертям, свадьба!.. Беги, женишок, беги...
- Ладно, не будет свадьбы, - погладил по плечу.
- И вообще ничего не будет.Кто я тебе – попутчица?
- Хорошо. – Подал платок.
Попутчица некрасиво высморкалась.
- Поехали.
Бассаров воображал себе Центр (заказчик просил не поминать всуе синдром иммунодефицита человека, не дразнить судьбу, посему просто Центр) сгущением всего белого – кафеля, лицевых масок и халатов. Как островок антисептики в пыльном городе. Ничего подобного. Никакого дуста. Никаких водолазных облачений болотного цвета, кондомов в рост человека, никаких противогазов, резиновых перчаток, бахил и сапог в духе батальона химзащиты. Недаром химбатовцев в полку обзывали «гондонами». В годы срочной службы этот батальон на выдыхающейся волне холодной войны квартировал по соседству через двойную стену колючки «егозы» и петель Бруно. Говорили, после договора с америкосами по ОСВ соседнее подразделение ликвидируют, уже начали вывозить контейнеры.
Центр с длиннющим, как хвост сперматозоида, наименованием, - оно едва поместилось на вывеске, одноэтажного, с темными стенами, строении. Издали смахивало то ли на амбар-зернохранилище, то ли на деревенскую начальную школу. И окна со ставнями. И дверь на рессорах. И обнесено не колючей проволокой, а чахлым штакетником, лишь с тыла прикрыто двухметровым забором. Во дворе цвели астры в клумбах из автомобильных шин. Вдалеке в углу белел дощатый сортир. Рядом с ним курил некто бесполый в синем халате.
Они попали в обеденный перерыв. По узкому коридору пробегали женщины – да, в белых халатах, но без резиновых фартуков и длинных, по локоть, перчаток. А может, в обед они их снимали. На вытянутых руках, грациозно изогнувшись, девушки несли кастрюльки и пакеты с молоком. Так что ничего страшного. Некоторые из дам были вполне себе аппетитны. Они шаркали по вытертому линолеуму, кое-где, в наиболее проходимых местах, заплаты были пробиты гвоздиками. Пол мягко пружинил, видно, здание старой, если не старинной, постройки с подгнившими лагами. Домашние запахи навевали сон.
До конца обеда оставалось полчаса. Бассаров пялился в стену, где висел плакат «Пути передачи ВИЧ». Оказывается, эта чума не передается даже при поцелуе. Сие бодрило. Лори не смотрела на плакат, - к ней это не имело никакого отношения, – и листала журнальчик.
Бассаров вышел покурить во дворик. На скамейке маялся парень, скорее пацан, пиджак болтался, как на вешалке, на ногах почему-то домашние тапочки, теплые, в клеточку. Лицо серое, будто обтянутое несвежей марлей, губы тонкие, обкусанные до красноты. Сам тощий что прибалтийский шпрот. Наркоша, судя по всему. Бассаров видал таких в наркодиспансере.
- Ты тоже, братан?.. – опершись на перильца, встал со скамейки торчок.
Что - «тоже», Бассаров решил не уточнять. У чувака и так не все дома, если он вышел из него в тапочках. Домашних. И как этот доходяга в одиночку одолел дверь Центра на мощных рессорах?
Молча дал закурить. Вблизи пацан оказался старше, лицо нечистое, в черных точках. Парень безуспешно чиркал спичками. Бассаров щелкнул зажигалкой.
Жадно затянулся, благодарно затряс немытой волосней, рухнул на скамью.
Бассаров вспомнил, что надо заправить машину – ехать-то за город, где открылось кафе армянской кухни. Если бы Лори умела водить, позволил себе сто грамм коньяку…
- У тя, грю, какой эпидномер? – вопрос отвлек от мыслей. – Не дали еще? А подруге?
На улице редкие тополя не отбрасывали тени, астры в клумбах-шинах поникли, мухи, и те ленились летать, а чувак трясся на скамье от холода.
- А что, в тапочках ноги не потеют?
- Прости, братила, - привстал пациент. – Я ничо такого, извини… А с тапочками косяк… Увидел их уже в трамвае! Не возвращаться же домой… сил нет… Сам-то не торчишь?
С тапочками все ясно. Остаточные явления.
Кабинет дотестового консультирования был узким, как пенал.
Когда они просунулись в дверь, за столом сидела девушка. Бассаров подумал: медсестра. Оказалось, врач. Возможно, интерн. Или свежеиспеченная выпускница. Окончила мединститут с красным дипломом, поди, без содрогания ходила в морг, без тени сомнения сдавала зачеты над телом покойника, ловила вместе с парнями- однокурсниками бродячих псов для опытов… Хотя не факт. Краснодипломницы, как правило, обличьем пострашнее будут.
Девушка-врач листала брошюру. Услышав шорох, подняла коротко стриженную головку, сделала закладку в брошюре, зачем-то сняла белый халат и повесила на спинку стула.
- Добрый день, - молвила хозяйка. Без халата она могла сойти за Лорину подружку. – Проходите. Располагайтесь… Как мне вас называть?
У Лори была эвенкийская фамилия – она ее немного стеснялась, еще со школы.
- Там же у вас написано, - по-детски надула накрашенные губки Лори. – Ар-пи-ульева.
- Арпиульева, у вас отрицательный результат, - перебрав стопку листков, улыбнулась хозяйка кабинета.
На Лори новость не произвела впечатления:
- А это плохо или хорошо?
- Это хорошо, - веско сказал Бассаров и потянул спутницу к двери.
- Постойте, - надела халат врач. – Впрочем, вас, мужчина, я не задерживаю…
Бассаров сел на стул. На его счастье, охраной в ту пору учреждения и офисы еще не обзавелись.
- Простите, мужчина, вы кем ей приходитесь?
- Я-то? Патронажный брат, устроит? – мужчина положил нога на ногу. – Бассаров, два «эс».
- И все же я бы вас попросила…- снова улыбнулась врач, бодро прошла к двери и распахнула ее.
В коридоре на облезлом дерматиновом диванчике сидел, поджав тапочки, знакомый чувак. Вид у него был напуганный. Он сделал движение, чтобы слинять.
- Это конфиденциальный разговор, - добавила девушка в перспективу коридорного пространства. - Только не уходите далеко, мужчина…
Дверь оставалась открытой. Бассаров приподнялся, не теряя надежды вернуться в кабинет.
Чувак в тапочках застыл на месте.
- Я это не вам, молодой человек.
Чувак рванул к выходу с низкого старта.
Белый халат в спешке был застегнут пуговицей выше, обнажая острую коленку, пола топорщилась на сквозняке, и оттого слова врача в профессиональном облачении трудно было воспринимать всерьез.
- Послушайте, милая дохтурша, в чем дело? – усмехнулся Бассаров. – Что вообще происходит? Анализ отрицательный, так? Как говорят юристы, нет события преступления.
- Я вам не дох-тур-ша, и не милая! – она уже не улыбалась.
- Прошу прощения, дорогая… Позвольте, я поправлю вашу спецодежду, - встал Борис, показывая на пуговицу.
- Нет! Я сама, - шарахнулась от мужской руки «дохтурша». – Пациентка, вы доверяете ему? Этот человек, он кто вам?
- Я без него ничего говорить не буду! – скороговоркой сказала Лори. У нее покраснел носик.
[justify] - Девочка приехала из Захолустья… можно сказать, со стойбища… огни большого